Мой испорченный рай (ЛП)

— Теперь понятно, почему Кайя была в таком состоянии. Там все были вдрабадан. Выпивка, травка, некоторые делали дорожки кокаина на кофейном столике. Таблетки передавали по кругу.
— Господи…
— Нет, он только пил.
— О, нет, я… — Я качаю головой. — Забудь об этом. Продолжай.
— Я была в другом конце комнаты, когда увидела, как Грант направляется к Кайе. Я подумала, что он собирается ее утешить. Она была довольно взвинчена, и я предположила, что она отмахнется от него, а он пойдет выпить еще, и конец истории. Но нет… — Одна бровь приподнимается над очками. — Я не слышала, что они говорили, но потом они начали ругаться.
Грант… и Кайя?
Я уже привыкла думать о Матео и Кайе вместе, но Грант тоже?
— Она толкнула его. Он швырнул свой стакан через всю комнату и кинулся к ней. Трем парням удалось оттащить Гранта назад. Она стала бить его в груди и кричать: «Пошел ты, пошел ты!», а он такой: «Нет, пошла ты!». В общем, начался настоящий ад!
— Боже мой, — шепчу я. Что за чертовщина там произошла?
Как будто Куинн может читать мои мысли, она отвечает.
— Я спросила Джейка, что, черт возьми, произошло между Грантом и Кайей.
— И?
Она вздыхает и наклоняется вперед, чтобы обхватить руками голени.
— Он сказал, что не знает. И все.
— Ты ему веришь?
— Ни капельки.
Я смотрю на разбивающиеся волны и пытаюсь собрать воедино то, что знаю о Гранте. О Кайе. О Матео. А теперь и об Эштоне.
— Там есть какая-то история, — говорит Куинн. — Сегодня утром я погуглила. Серфер, Эштон, утонул.
— И что?
— Ничего. Как это возможно, что лучший серфер в мире утонул, и об этом нет ни одной статьи в новостях? Что-то тут нечисто, — говорит она.
— Согласна. — Но разве это наше дело? Нет. Мы здесь на отдыхе, а не для того, чтобы вмешиваться в чужие травмы.
— Это было безумие. Грант выглядел готовым к убийству. Джейк вытащил нас оттуда вскоре после этого.
— Это объясняет, почему он так хреново выглядел сегодня утром. — Теперь я понимаю, что в его голубых, налитых кровью глазах я видела не просто похмелье. Он выглядел готовым к драке. На грани срыва. Но… почему?
— Хватит об этом, — оживляется Куинн. — Расскажи мне о твоем вчерашнем свидании с Матео.
— Это было не свидание.
— Полагаю, он не полный придурок, раз ты провела с ним весь день.
Я хочу сказать ей, что вчера он показал мне совершенно другую сторону себя. Хочу похвастаться его волонтерской работой на ферме. Рассказать ей о том, как все его там любят. Он никогда прямо не просил меня держать его историю в секрете, но мне кажется, что это неправильно, потому что это не моя история.
Как и история Гранта и Кайи.
Мне нужно сменить тему. Сосредоточиться на причинах, побудивших меня приехать сюда в первую очередь.
— Есть шанс, что ты согласишься на прогулку на байдарках на закате? — спрашиваю я Куинн.
Она сдвигает солнцезащитные очки на голову, и ее глаза блестят от возбуждения.
— Да, черт возьми!
— Отлично, — выдыхаю я. — Давай сделаем это.
  
ГЛАВА 17
 
«Вы должны позволить камере взять вас за руку и вести за собой».
— Маргарет Бурк-Уайт
Каякинг был именно тем, что мне было нужно.
Мы с Куинн вернулись на Северный берег уже после захода солнца. Остановились в настоящем ресторане в Лайе на ужин и набили животы гамбургерами и картошкой фри. Каждая мышца в моем теле болит. Оказывается, плавание на каяках — это нагрузка для всего тела, и я умираю от желания принять горячий душ и взять ноутбук, чтобы загрузить свои фотографии и посмотреть, удалось ли мне сделать хоть один достойный снимок.
С каяка я не могла контролировать такие вещи, как освещение и устойчивость, но естественное золотое свечение за час до заката открывало потрясающие виды на маленький остров и кристальную воду, невозможно было сделать плохой снимок.
— Ты вернулась! — Джейк бросается к открытой раздвижной стеклянной двери, когда мы входим на террасу с песка. Он подхватывает Куинн на руки, заставляя ее хихикать.
 
Я улыбаюсь про себя, потому что Куинн не любитель хихикать.
Лейн и Энди на кухне загребают мороженое в миски, а Шон и Дилан сидят перед телевизором с контроллерами видеоигр в руках. Они сыплют оскорблениями друг на друга, но при этом успевают поприветствовать меня, когда я прохожу мимо.
Никаких следов Гранта.
Ни следа Матео.
Их отсутствие — к лучшему.
Схватив одежду, направляюсь в ванную. Дверь Матео закрыта, и, как всегда, я не знаю, внутри он или нет.
«Не то чтобы это имело значение», — напоминаю я себе.
Кладу свою чистую одежду на закрытый унитаз и избавляюсь от грязной одежды. Спортивный бюстгальтер и шорты из спандекса оставляют на коже следы от сжатия, и я благодарна за то, что избавилась от пыточных приспособлений. Кожа на моем лице розовая, несмотря на использование крема от загара, а на плечах, там, где был спасательный жилет, проходит ярко-белая полоса, контрастируя с загаром на руках.
Прекрасно.
Я поворачиваюсь к душевой кабине, но не успеваю войти внутрь, как дверь ванной открывается.
Широко.
Руками прикрываю грудь.
— Какого черта! — Адреналин проносится сквозь меня, заставляя мой желудок скручиваться, как будто меня сейчас вырвет.
Матео неподвижно стоит в дверях. Его глаза широко раскрыты. Рука все еще лежит на дверной ручке. Он пристально смотрит на меня. Его взгляд опускается мне между ног. Я пытаюсь прикрыться там, оставляя часть своей груди открытой.
— Закрой дверь!
Он быстро моргает. Шагает внутрь. И закрывает за собой дверь.
— Что ты делаешь? — Я тянусь за полотенцем, которое кажется на миллион миль дальше в крошечном пространстве. Прижимаю его к телу.
— Дверь была… — Он кашляет, чтобы прочистить горло. — Дверь была не заперта. — Каждое слово звучит так, словно ржавые гвозди скребут по битому стеклу.
— А постучать нельзя? — Я тяжело дышу, и мое лицо пылает в десять раз жарче, чем было от солнца.
Его адамово яблоко подпрыгивает под татуировкой на горле. Взгляд устремлен на меня — на мои ноги, волосы, губы. Он выглядит по-мальчишески безобидным, босиком, в мешковатых шортах и черной футболке «Райкер». Его волосы свободно свисают на уши. На лбу морщинки, как идеальные пляжные волны, высушенными ветром после вечернего прибоя. Но эти глаза бездонны — темные, грозные, опасные. Они обещают разбитое сердце. Как и его мускулистое тело и пухлая нижняя губа. Часть меня хочет бежать, а другая — упасть в его объятия.
— Матео, — предупреждаю я, но хрипотца в моем голосе соперничает с его.
— Твое плечо. — Он наклоняет голову, смотрит на розовую ссадину, которая теперь затянулась. Подходит ближе. Очень близко. Проводит кончиками пальцев по поврежденной коже.
Я дрожу.
— Заживает. — Его горячее дыхание скользит по моей коже.
Я не могу оторвать от него глаз и наблюдаю, как его суженный взгляд скользит по моему горлу, челюсти, виску и оседает где-то над ухом.
— А голова?
Когда он так близко, я не могу найти даже самых простых слов. Эти темные глаза встречаются с моими, и парень поднимает брови. Вопрос.
Нет ни одной вещи, которую он мог бы спросить в этот момент, и которую я могла бы отрицать.
И это пугает и волнует меня до смерти.
— Д-да.
Уголок его рта подергивается, как будто он наслаждается тем эффектом, который на меня производит. Раздвигает пальцами мои волосы, кончиками ищет, массирует. Я склоняюсь к его прикосновениям…
И шиплю, когда он прикасается к все еще заживающей ране на моей голове.
Матео хмыкает.
— Вот оно. — Он убирает мои волосы с дороги, одновременно потягиваясь, чтобы я наклонила голову. Он так близко, что если бы я встретилась с ним лицом к лицу, наши губы соприкоснулись бы. — Все еще шишка, но выглядит хорошо.
— Спасибо, доктор Матео, — говорю я с сарказмом, надеясь разрядить обстановку и снять удушающее сексуальное напряжение. Как будто моя фраза может как-то заставить нас обоих забыть о том, что я голая и мы одни.