Начало пути (СИ)

Александр Васильевич пробовал осматривать поместье, словно прусский король Фридрих, кое кем названный «Великим», общался с крестьянами и ремесленниками, подбадривал их. Но Суворов никогда не занимался хозяйством, даже не знал, как к такой деятельности подступиться.
— Ваня, может у тебя есть кто знающий, чтобы всем хозяйством занялся? — вдруг сменил тему Суворов.
Антинг привык к подобному. Ненадолго хватает Александра Васильевича, когда речь идет о писательстве. Если фельдмаршал перескакивает с темы на тему, то не хочет работать.
— Обед подавать, ваша сиятельство? — спросил Иоганн Фридрих.
— Это да! Щей бы похлебал, да с хлебом душистым, — оживился Суворов. — Никитка, неси обед мне солдатский!
— Я ж нынче ж, батюшка, вот сей же час и все будет. Сегодня щи настоялись, со вчерась стоят, добрые щи, — приговаривал уже не молодой Никита Рябов, чаще остальных сопровождающий фельдмаршала и взятый в имение, чтобы хоть кто-то разобрался, что тут да как.
— Я подумаю, ваше сиятельство, к кому обратиться, чтобы имения оживить и зарабатывать на них, а то после всех событий, только семь тысяч людишек и осталось, а ранее было сильно больше, — говорил Антинг, собирая в папку исписанные за сегодня листы.
— Ваня, а ты щей со мной отведаешь? — прозвучала очередная шпилька от Суворова.
— Э-э, — замялся полковник.
— Да не пугайся ты так. Никита принесет и тебе чего. Куда тебе, немцу, наши русские щи хлебать? Такие щи и сами поедим, — у Александра Васильевича проснулось хорошее настроение.
Во дворе послышалась возня, словно кто-то ругался.
— Ну? Иди проверь, что там! — повелительно сказал Суворов, сразу посерьезнев.
Через пять минут по всему немаленькому дому началась суета. Об прибывшем человеке знали многие. И, если к одному фельдмаршалу уже все привыкли, то другие генералы, появляющиеся в Кобринском ключе, это событие. Ну а если это родной брат самого Платона Александровича, так вообще нужно с почетом встречать.
Засуетился и Суворов. Александр Васильевич только на показ, или со своими простак простаком, но фельдмаршал прекрасно знал все расклады при дворе и что Валериан Александрович Зубов даже без ноги не растерял своей красоты, Суворов понимал, пожилой военачальник даже делал ставку на то, что Валериан потеснит у кровати императрицы своего брата Платона.
Просто Валериан, когда государыни нужен был новый предмет… в смысле, фаворит, был столь юн, что даже Екатерине Алексеевне это казалось слишком. А сейчас Валериану уже почти двадцать четыре и этот возраст самое то. Ну а что до ноги, то государыня любит красивых и статных калик.
— А что? — говаривал фельдмаршал. — Был одноглазый Потемкин, отчего матушке не полюбить и одноногого Валериана?
При этом Валериан был более приятен Суворову, да и понятен, чем Платон. Младший Зубов, в отличие от своего брата-фаворита, действительно, был в бою, да и офицер стоящий, пусть и заносчивый вне службы. Может рано ставить Валериана Александровича на армию, но на корпус, если рядом будут грамотные офицеры, можно.
— Ну, и как ты тут, Валериан Александрович? Решил порадовать старика? — Суворов предпочитал общаться с Валерианом на «ты», если только наедине.
— Александр Васильевич, отец родной, — Валериан обнял Суворова. — Вот ехал мимо, думаю, что и заехать к тебе нужно.
— Тыща верст то мимо, не далече. Ты же из Санкт-Петербурга? Это матушка Екатерина просила проведать? Или еще что? Что-то со вторым Новгородским полком, или с Самарским, али с Астраханским? — тон Суворова был игривым, но в нем звучал металл.
Фельдмаршал знал, что начинается формирование новой армии и выдергиваются полки с разных мест, в том числе из польских земель… Суворову даже писали, в каком именно направлении отправляются озвученные, и не только, войска. Под Москвой и в Воронеже идут формирования армии. И обидчивый фельдмаршал ждал. Он, может и отказался бы от высокой чести возглавить новый поход, если только это был не приказ, но должны же были и с ним обсудить. А так получается, что Кобрин — это ссылка.
 
— Господин фельдмаршал, — Зубов-младший сделал акцент на звании. — Так Вы же сами казались уставшим, о чем и мне говорили. Но я, может так статься, прибыл узнать мнение лучшего русского полководца.
— Тебя, что ли, Валериан Александрович на турку посылают? — Суворов усмехнулся.
— Меня! — подбоченился Зубов. — Лейб-медики сладили такую деревяшку, что и ходить могу. Только, видать не на турку идем, а на персов. Ага Мухаммед-хан потребовал со всего Кавказа ему присягнуть, а у нас Георгиевский трактат с Картли-Кахетии.
— Так отчего егерей Кавказской черты не перекинуть, али казаков? Полесский егерский полк без бела простаивает. А уже после сопряжать полки в войско? — несколько недоуменно говорил Суворов.
Зубов не знал, что ответить. Самым напрашивающимся решением в сложившейся обстановке — это выдвинуть егерский полк с Кавказской черты, или уже сейчас отправить один-два полка на помощь картли-кахетинскому царю Ираклию II из Польши или из-под Воронежа, где и был Кавказский штаб. А сам основательный поход начитать позже. Но этого не произошло. Тогда что?
Что именно происходит, быстрее понял Александр Васильевич Суворов. Понял, и по своему обыкновению, промолчал. Полководец не лез в большую политику, считая, то получить смертельное ранение там, где решаются судьбы народов, можно быстрее, чем в гуще сражения.
Выходило так, что Россия собирается выполнить свои обязательства, но в некоторой собственной трактовке и значительно позже требуемого. Государыня собиралась проучить грузинского царя, который стал вести слишком независимую политику. Ираклий уже заключает соглашения с османскими пашами. А это по Георгиевскому трактату делать нельзя. Так что русская императрица дает возможность восточно-грузинскому царству проявить себя.
Цинично? А в политике не бывает друзей. Как только держава начинает разыгрывать дружбу, так сразу же получает неожиданный удар по болевому «дружественному» месту. Ни одна империя не может считать интересы иных народов более, чем за свои. Это понимала государыня. Видимо, потому и был Ираклий поставлен лицом к проблеме, дабы осознал, что Россия пришла на Кавказ основательно. Что с ней не нужно играть, она не одна из сторон, когда можно присягать то персам, то османам по нескольку раз за год. Россия — та, которой достаточно одной присяги, за нарушение которой — смерть.
И теперь именно там, а не в Европе, предстоит Российской империи доказывать свое величие. И на острие этих доводов, аргументов и фактов будет не он, не Великий Суворов, а двадцатичетырехлетний Валериан Зубов. Хорошо, как думал Александр Васильевич, что младший Зубов неплохой военачальник, не опытный, но не дурак, точно.
Суворов не стал обострять, хотя гордыня великого человека была задета. Александр Васильевич, действительно, подустал.
Но не в усталости дело, почему именно, нынче кобринский помещик, не горел желанием отправляться в поход сейчас. Он прекрасно помнил, что случилось с фельдмаршалом Апраксиным, когда Елизавете Петровне стало плохо, а он, в угоду новому государю, развернул русские войска. Но тогда многие поспешили выбрать сторону. Рано было хоронить Елизавету и возводить на трон Петра Федоровича. Вот и поплатились.
Как же похожа та ситуация на эту, что складывается вокруг трона Российской империи. Екатерина больна. Медики при дворе хорошие, но все знают, что стара стала матушка. Может еще протянуть три-пять лет, или меньше, это, конечно, Господь решает. И в такое время быть военачальником очень спорного проекта уничтожения Османской империи через заход в ее пределы с Кавказа, опасно.
Именно так. Картли-Кахетинское царство рассматривалось, только как незначительный игрок в регионе. Был проект освобождения балканских народов от гнета Османской империи, не отказалась Екатерина от этой идеи. Не могла императрица отринуть идею возвести на царство своего второго внука Константина, соответственно данному имени, в Константинополе. Разбить персов, разбить турок, взять Карс, Трапезунд, выйти на Синоп.