Начало пути (СИ)

— Все? — спросил Барон, когда мы окончательно обговорили и цену за подконтрольных криминальному лидеру сирот, ну и когда и где я их подберу. — Ты говорил о четвертом. Что еще?
— Говорил. И нынче вижу, что можно будет и такой вопрос обсудить, — я вновь отпил вина, так как после долгих торгов сушило во рту. — Мне нужны трактиры. Чем больше, тем лучше. На следующий год их должно быть с десяток.
Барон недоуменно смотрел на меня. Понимаю. Сказано слишком абстрактно. Так что я решил прояснить то, что мне требуется.
Школа поваров уже почти работает. Точнее помещение есть, в наличие два наставника, куратор школы — шеф-повар Куракина француз Колиньи, чье имя и носит школа. Но… Набрать толковых крепостных, которых можно обучить не такому уж и легкому поварскому искусству, сложно их немного. Но есть иные, поиском которых занимается для меня Пылаев.
У людей разные истории, но нередко, даже не самых глупых и неумелых, судьба выбрасывает на обочину жизни. И мы, я, дам им шанс. Я открою сеть таверн, в которых будут подавать новые блюда, приготовленные по тем рецептам, которые для этого времени будут не новаторскими. А еще там может играть музыка, выступать те же цыгане, которые пока мало распространены. Все это будет революционным. Тьфу меня за такое слово!
Но, как это ни странно, считается, что рынок общепита не самый перспективный. В Петербурге вполне себе не мало трактиров, разнящихся лишь в одном — степени чистоты. И ни от кого, а я интересовался вопросом, не слышал, чтобы трактиры продавались. Так что нужно сделать так, чтобы их хозяева решили расстаться со своим бизнесом. И очень хотелось бы, чтобы не за дорого.
Создавать такие неприятности трактирам, я хотел предложить бандитам. Где надавить на самих владельцев, где создать им сложности в виде финансовых потерь, к примеру, подпалив сарай, или убив всех домашних животных и птиц в хозяйстве при трактире.
А после появляюсь я и предлагаю купить трактир. Вуаля. Грязно? Да, безусловно. Эта схема, которую использовали почти что каждый второй из бизнесменов будущего, не чиста. Но период первоначального накопления капитала редко бывает чистым.
— Что я буду иметь с этого? — спросил Барон.
— Долю в деле. Десятую. Этого будет много, поверьте, очень много. В месяц до тысячи рублей, когда все заработает, — сказал я.
— Знаете, сударь, в детстве, моя няня часто рассказывала мне разные истории про цмоков, ужа-короля, домовиков. Я весьма охотно засыпал под такие небылицы. И что-то мне захотелось поспать и сейчас, — сказал Барон, чуть приоткрывая завесу своего происхождения.
Няня? Тут понятно. Няни могут быть только у богатого человека. Все же он скорее дворянин. А еще «цмоки». Я знаю, что в Белой Руси так называли драконов. Получается он с тех краев. Впрочем, пока не особо важно, откуда и кто он, главное, чтобы работа спорилась.
— Что ж. Такую работу могут выполнить и другие люди, — сказал я, вставая. — Про недорослей, не забудьте!
— Ну и зачем же так быстро уходить. Может я всего-то хотел двадцать долей, — усмехнулся Барон.
Вновь торг, но я уступил только два процента. Торговался отчаянно я специально, чтобы бандит не заподозрил чего лишнего. Не могу же я оставлять в живых после этого человека! Так что сделает он свое дело и все, на дно речки отправится.
— Сегодня, учитель, мы с тобой договорились, — от показной вежливости и интеллигентности Барона не осталось и следа. — Впредь, если решишь на моей территории промышлять, то не сочти за труд и окажи уважение, согласуй это со мной. А сейчас ты можешь ужинать и пользовать подавальщиц, они здесь чудо какие искусницы, пробовал не раз. За деньги не беспокойся! Все оплачено.
На этих словах бандит вышел, а следом пошел и я. Пользовать много раз использованных подавальщиц не было никакого желания, а вот собраться и подготовить дополнительные телеги для подростков, которые со мной отправятся в имение, было необходимо.
В итоге я заплатил, точнее заплачу завтра, по пять рублей за каждого. Это чуть выше рыночной цены покупки крепостного такого же возраста. Так что можно сказать, что я переплачиваю. Очень надеюсь, что эти инвестиции, пусть через десять лет, но со сторицей ко мне вернутся.
 
* * *
Гатчина
22 августа 1795 года
Павел Петрович сегодня проводил учения своего славного гатчинского полка. Как и ранее, полковник Аракчеев оказался на высоте и показал идеально выполненный парад. Полк выглядел единым организмом, разворачивался моментально сразу после приказа, ходил полным строем на позиции условного врага, и делали это гатчинцы не хуже, чем когда-то легендарные гренадеры Фридриха Великого. По крайней мере, именно об этом заявил Павел Петрович по окончанию учений.
— А ты, Алексей Андреевич, — восклицал наследник, обращаясь к Аракчееву. — Смог большее. Фридриха останавливала русская артиллерия. Нынче же я вижу, что команды русских орудий, выученные лучше, чем когда-либо. Благодарю тебя. Сегодня солдатам отдых позволяю. Можешь расставить меньше караулов. Все молодцы. Пусть накормят мясом и дадут водки, — Павел резко развернулся и, возможно, подражая своему предку Петру Великому, зашагал, совершая большие шаги.
И, ведь никто не скажет наследнику, что подобная походка выглядит слишком комично и нелепо. На крыльце Гатчинского дворца наследника, словно вернувшегося с необычайно сложного, но победоносного похода, встречала его супруга Мария Федоровна, урожденная принцесса София Мария Доротея Августа Луиза Вюртенбергская.
Эту великаншу выбрали в жены наследнику российского престола, скорее всего, как выбирают кобылу, чтобы ее покрыл жеребец. Если хотят получить высокое статное потомство, а жеребец неказистый, то подбирают большую кобылу. Это, безусловно, может казаться грубо, но по факту именно так и было. Ни Павел Петрович, ни Мария Федоровна не были в восторге от осознания подобных реалий. Однако, некоторые психологические проблемы двух молодых людей когда-то их сблизили, и даже сейчас брак наследника считается удавшимся, вопреки принципам галантного века с его обязательными изменами и множеством сексуальных партнеров.
— Машенька, вы видели, какие молодцы сегодня? — спросил Павел Петрович, предлагая свою руку супруге.
Павел Петрович и Мария Федоровна уже давно смирились с тем, сколь несуразно они выглядят рядом друг с другом. Да и кто их здесь в Гатчино может их видеть?
— Павел Петрович, прибыть посыльный человек от князя Куракина. Алексей Борисовича спрашиваеть, вы приметь его, али вы заняться сегодня экзерстициями? — сколько Мария Федоровна уже в России, но никак не может избавиться от своего акцента, а в периоды волнения она даже забывает русские слова.
Но образование и яркий ум не были тем основополагающим критерием, по которому выбиралась вторая жена для наследника российского престола. Достойная кровь одного из правящих домов маленького государства и большой рост девицы — вот критерии.
— И как это получается? Князь где-то рядом? Тогда, душа моя, распорядитесь, чтобы за ним отправились не медля! Мне следует сменить мундир, так как этот изрядно пропах порохом и весь в пыли, — сказал Павел Петрович, поцеловал ручку супруге и отправился дальше уже сам.
Ровно через час и пятнадцать минут Алексей Борисович Куракин сидел за столом с самим наследником российского престола. Князь думал о том, что, если бы его повар приготовил такие блюда, что были на столе, то он бы выгнал того в зашей. Щи, пшенная каша и жаркое — вот главные блюда на обеде у де-юре второго человека в империи. Единственное, что еще было на столе, это — квашенная капуста, хрустящая и приятственная на вкус.
Стояла грабовая тишина, и лишь только слышался скреб столовых приборов о тарелки. Куракин знал, что за столом Павел Петрович никогда не ведет беседы или делает это столь редко, что при дворе о том и не знают.
Алексей Борисович старался не обращать внимания на других участников священнодействия, называемого приемом пищи у наследника. Сегодня за столом с отцом сидели два старших сына: Александр Павлович и Константин Павлович.