Вечный юноша

Ждать как запахнет липа, А.И. придется довольно долго. Липа цветет не весной, а летом — в конце июня, в начале июля. В Париже так же, как и у нас.
Липень — славянское название месяца июля.
6.
(Фото с подписью: «Евгений Брониславович Сосинский» — Н.Ч.).
Впервые узнал от В.Б. (брата Е.Б. Сосинского, Владимира Брониславовича, — Н.Ч.), что Женя умер в 1958 г., в Париже, от уремии. Он хотел вернуться на родину вместе с семьей Владимира.
Жени был невероятный пиетет по отношению к младшему, Владимиру. Он говорил о брате с каким-то, как бы испуганным, восторженным обожанием и восхищением. Женя умел молчать.
В 1955 г. летом Вл. Сосинский впервые попал в Москву и затем вернулся в США через Париж.
В Париже братья встретились и Женя узнал от Вл. о трагедии А.П. Маркова и И.А. Кривошеина — то, что когда они вернулись, Берия засадил их на 25 лет!
К счастью, подох Сталин, Берия поставили к стенке и Маркова, и Кривошеина реабилитировали. Обычно такие вещи не проходят даром в судьбе человека. Марков и Кривошеин были уже в Москве, Марков рассказал Сосинскому о своей трагедии, но просил в Париже об этом никому не рассказывать.
Вл. Рассказал брату. Евгений знал, что я еду на родину. Евгений очень хорошо относился ко мне, ему очень хотелось, видимо, предупредить меня, но он был связан словом и он умер бы сам скорее, чем «подвести» брата! Он делал мне какие-то смутные намеки, но вразумительно так-таки ничего не рассказал. А если бы рассказал? Ведь это не остановило бы меня от твердо принятого решения. Хотя разоблачения Сталина еще не было, но Марков и Кривошеин уже были реабилитированы и жили в Москве. Но это невеселое известие без сомнения очень усложнило бы и без того сложное душевное состояние.
7.
(Газетная вырезка «Премия Таормина вручена»: «На днях после окончания работы Руководящего совета Европейского сообщества писателей, в сицилийском городе Катания состоялось вручение литературной премии Таормина советской поэтессе Ахматовой» и здесь же: «15 декабря Оксфордский университет принял решение о присвоении А.А.Ахматовой почетной степени доктора филологии» — Н.Ч.).
От всей души радуюсь этому событию. Вей моя юность пронизана ее чудесной поэзией, вся наша любовь с Ириной и все лучшее, что было в жизни, органически связано со звучанием, ритмом, образами ахматовских стихов.
Пишу эти строки и вдруг «Баркаролла» Чайковского (по радио, на столе), а за окном в моем саду «осень ранняя развесила флаги пестрые…»
И хорошо, что все это пришло при жизни, в конце пути, после всех этих идиотских и грубых выпадов по ее адресу.
Песня, которая мне очень нравится. Кажется, из кинофильма «Тишина» по роману Бондарева.
 
 
Дымилась роща, под горою
 
И вместе с ней пылал закат.
 
Нас оставалось только трое
 
Из восемнадцати ребят.
 
 
(И т. д., песня «На безымянной высоте», — Н.Ч.).
Точно успел записать по радио.
8.
(Листок вложен, озаглавленный:
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Мысли записаны отрывочно, многие слова не закончены и невнятны — Н.Ч.).
С чего начинается родина?
Мне хочется поставить этот вопрос несколько под другим углом. Где и когда чувство родины ощущается человеком особенно остро, Особенно пронзительно? Может быть, в разлуке, в особенности, когда эта разлука бывает вынужденной и когда человеку приходится мучить себя выбором.
 
 
К берегам родной Итаки
 
Ты вернешься ль, Одиссей?
 
 
Еще, и в особенности, потеря Родины (…) одним из трагических моментов своей жизни, когда теряешь все свои привычные физические силы, чтобы преодолеть (…) беду, (…) испытание и с честью (…).
 
Потому вынужденный отрыв от родины, от (…) своего пути особенно глубоко и (…) ощущается человеком, лишенном своей родины.
А о любви этой органической в человеке, о ней я хорошо знаю и читал стихи Пушкина:
 
 
Два чувства дивно близки, нам,
 
В них обретает сердце пищу —
 
Любовь к родному пепелищу,
 
Любовь к отеческим гробам.
 
 
9.
(Снова газетная вырезка о награждении орденами СССР разведывательной организации, работавшей под руководством Р.Зорге: Макса Клаузена и Бранко Вукелича (посмертно) — Н.Ч.).
«Чудны дела твои, господи!»
Ведь, это следствие только того факта, что французскому режиссеру пришло в голову создать фильм «Кто вы, доктор Зорге?» Через двадцать лет после гибели Зорге! А, ведь, не появись этот фильм, не обойди он экраны всего мира — нет сомнения, что и Зорге, и его награждение 20 лет спустя, и его соратники, все это было бы погребено в «засекреченных деяниях».
Очень уж осторожное у нас отношение к гласности, очень еще сильна склонность к засекречиванию.
10.
(Газетная вырезка «Последний из могикан», к кончине Уинстона Черчилля Эрнста Генри — Н.Ч.).
(Карикатурный рисунок из журнала: выступление какого-то веселого чернобородого человека с рукой в кармане брюк, а вокруг толстяки-зрители, и вырезка со стихами Виктора Мамченко (Париж): «О Родине, о Жизни, о Борьбе», — Н.Ч.).
Родина
 
 
…смотрю в Тебя! О, как чудесны дали
 
В глазах Твоих от этого огня,
 
И как они от ноши не устали —
 
Глаза Твои, — от мира и меня!
 
 
 
Летит широко сердце голубое
 
В таких, знакомых близких небесах,
 
Что кажется — желание любое
 
Отмерено на солнечных весах.
 
 
 
Ты кажешься, суровой и холодной
 
Для недругов Твоей любви большой…
 
Да будет так, и будешь Ты свободной
 
С моей к Тебе прикованной душой.
 
 
 
 
Человека убили
 
И ночь была,
 
и звезд предсветный знак,
 
и лебеди летели
 
и трубили,
 
на все смотрел я,
 
но не видел — как
 
убийцы
 
человека
 
вдруг
 
убили.
 
Когда узнал,
 
рассвет мне на земле
 
повторным показался
 
тем рассветом,
 
когда о правде
 
грезили в семье,
 
когда расстрел
 
наутро
 
был ответом.
 
Настойчивая память иногда
 
сжимает время,
 
время — неподвижно…
 
Я помню,
 
да:
 
военная беда
 
людей сжигает,
 
вот кричат,
 
вот слышно —
 
вот слышен в темноте
 
предсветный шаг
 
облавы на людей,
 
которым нужны
 
свобода,
 
равенство
 
и где душа
 
с другой душой живет,
 
и души
 
дружны!
 
Но для беды
 
так быть
 
никак нельзя:
 
среди людей,
 
среди их трудной дружбы,
 
глупейшей провокацией скользя,
 
все та же мерзость
 
в мире
 
ищет
 
службы.
 
Она — вот здесь,
 
она — и там опять,
 
свое сует,
 
каналья,
 
первородство, —
 
откормленная девка,
 
чтоб «гулять»,
 
чтоб сжечь и юность
 
проклятым, уродством…
 
Убили человека.
 
Средь врагов
 
с гвоздикою стоял,
 
с улыбкой!
 
И дрогнул мир
 
аттических богов:
 
всплеснуло
 
сердце
 
Золотою
 
Рыбкой.