Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
До следующего письма, добрый и лучший друг мой.
Ваш П. Чайковский.
133. Мекк - Чайковскому
Москва,
18 апреля 1878 г.
Христос воскрес!
Поздравляю Вас с праздником и с возвращением на родину, мой милый, дорогой Петр Ильич. Как я рада, что Вы находитесь теперь ближе к Москве, что заграничное пребывание принесло Вам пользу, что, быть может, нам удастся добыть Вам полную свободу! Но так как судьба никогда не дает человеку полного чувства радости, без какой-нибудь примеси отравы, то и моя настоящая радость омрачается мыслью о Вашей больной руке, о том гадком случае, который это произвел. Эти ушибы еще и тем очень отвратительны, что они долго дают себя чувствовать, - я испытала это. Ваши пограничные впечатления в Волочиске живо напомнили мне эту станцию и отразились во мне тождественным ощущением. Этого жандармского капитана я ужасно боюсь, так что всегда подъезжаю к этой станции с замиранием сердца; это самая дурная из всех наших русских границ. Мне очень жаль, что Вы не видели издали моего Браилова. Знаете, Петр Ильич, у меня есть одно желание, которое я была бы очень рада, если бы Вы исполнили, это, чтобы Вы побывали в том месте, которое я так люблю, в которое я всегда стремлюсь сердцем, в котором есть для меня много дорогих, хотя и тяжелых воспоминаний, - в нашем Браилове. Теперь Вы находитесь так близко от него, что это могло быть маленькою летнею экскурсиею. Ваш beau-frere [зять], вероятно, хороший хозяин, - мне было бы приятно, чтобы он взглянул на наше хозяйство, которое, как мне кажется, устроено и заведено очень хорошо, хотя имение и не дает ни копейки дохода, но это потому, что расходы непомерно велики. Вообразите, что мне подают каждый год смету расходов в двести тысяч рублей на одну экономию, не считая фабрики, - она имеет отдельное счетоводство и управление, - и из этой сметы всегда выходят. Милый друг мой, вот что я Вас прошу: будьте так добры, спросите Вашего beau-frere, сколько ему стоит десятина свекловичной плантации, т. е. все ее производство, начиная с семян, кончая выкопкою из земли. У меня тратят на это страшные деньги. Но я отвлеклась от моего желания. Если бы Вы нашли возможным, милый друг, прокатиться в Браилов, то было бы хорошо сделать это в конце мая, когда все приводится в порядок к нашему приезду, а я именно хотела бы, чтобы Вы видели все таким, каким бывает при моей жизни там. Для агронома же в настоящее время производится интересная полевая работа, это вспашка земли паровым плугом. Потом у нас завод (сахарный) очень хорошо устроен, так что, быть может, и Модесту Ильичу и Льву Васильевичу было бы небезынтересно взглянуть на это, если только первого из них могут интересовать такие реальные предметы. Беспокоить Вас там никто не мог бы. Главноуправляющий там у меня очень милый, симпатичный старик, но если бы Вы не захотели и его видеть, то я бы его предупредила об этом, и Вы могли бы прожить целую неделю, не видевши ни одной души, а у меня там инструментов много, и между ними очень хорошенький pianino Erard а. Но опять-таки я прошу, милый друг, нисколько не церемониться отказать мне в этом, если будете нерасположены; я понимаю, что Вам, может быть, просто лень поехать куда-нибудь.
Очень, очень благодарю Вас, дорогой Петр Ильич, за сообщение мне биографии Лароша. Меня очень удивил его возраст: я всегда считала его стариком. И потом, удивительно это благоприобретенное им образование; по его критикам, я его считала человеком фундаментально образованным и серьезным музыкантом, и меня тем более удивляло его часто пристрастное поклонение А. Рубинштейну, потому что хотя я вообще очень люблю его сочинения, но не вижу в них глубоко музыкального знания и музыкальной концепции. Его сочинения очень приятны для чувства по своей нервной страстности и беспокойству, но не могут восхищать ума. У меня в настоящее время дом переполнен петербургскими гостьми, но сегодня один из них, Саша, уезжает с гувернером в Петербург, потому что в его классе уже экзамены. Этот начал учиться хорошо, а Коля все еще дурно. Я думаю, не оттого ли это, что у Коли весь класс дурной, а у Сашонка хороший. Здешние лицеисты также дома. Беннигсены, Левисы, брат графа Беннигсена, юный солдат конногвардейского полка, и, pour la bonne bouche [на закуску], маленькое существо, ребенок моего сына Володи, - вот мои гости настоящего времени; но в субботу многие из них уедут обратно. В половине мая моя дочь, Саша Беннигсен, уедет также за границу. Она предпринимает это путешествие для здоровья мужа, хотя для нее оно сопряжено с большим риском, и я очень боюсь за нее, потому что она в таком положении, в котором продолжительная езда по железной дороге весьма опасна, да еще в последних месяцах. Тем более, что у нее все думы и все заботы сосредоточиваются на муже и ребенке, и о себе она забывает совершенно, тогда как ей-то так нужно спокойствие и заботливость о ней. Младшая моя дочь, Лидия Левис, тоже в таком же ожидании, как и Саша, и они не знают, где и когда они будут находиться; так как ее муж - военный, кирасир его величества, то они каждый день ожидают какой-нибудь перемены в стоянке, и за нее я очень беспокоюсь. У кого есть хоть один ребенок, у того сердце никогда не может быть вполне спокойным, а у кого их одиннадцать, как у меня, тот или делается совсем спокойным или приходит в состояние неумолкаемого обмирания сердца, страха и беспокойства. А все-таки иметь детей есть счастие.
Погода у нас все дурная, так холодно, что я отогреться не могу. Со стороны общественных увеселений довольно разнообразно: начались представления Росси, продолжаются еще концерты и повторяется консерваторский спектакль, что. мне кажется весьма некстати в то время, когда воспитанники должны готовиться к экзаменам. Повторение это будет в пользу Красного креста. Кому почести, а кому горе. Выгодно иметь такую крепостную вотчину, как консерватория, - больше удовлетворения доставляет, чем имение в десять тысяч десятин земли с сахарным заводом в Каменец-Подольской губернии. Там не можешь добиться, чтобы исполняли то, что ты хочешь, а тут - “что повели, то и создашася”.
В субботу концерт моего скрипача Бабушки и Бродского в зале консерватории. До свидания, мой милый, бесценный мой друг. Буду с нетерпением ожидать Ваших писем. Всем сердцем Вас любящая
Н. ф.-Мекк.
Милочка поручила мне написать Вам qu'elle Vous embrasse et qu elle voudrait bien Vous envoyer un oeuf a la coque [что сна Вас обнимает и очень хотела бы послать Вам яйцо в смятку] (по ее мнению, каждое яйцо есть a la coque, потому что это ее обыкновенный завтрак). Она в восторге, что теперь так много детей здесь.
134. Чайковский - Мекк
Каменка,
22 апреля 1878 г.
Представьте себе, дорогоя моя Надежда Филаретовна, что еще в Кларенсе я мечтал побывать в Вашем Браилове. У меня даже была мысль просить у Вас позволения проездом из-за границы остановиться на несколько дней в Браилове, но я не решился на это, боясь, что это представит какие-нибудь затруднения или вообще что просьба покажется Вам назойливой и неуместной. Судите же теперь, каково было мое удовольствие, когда в дорогом письме Вашем я нашел приглашение побывать на несколько дней в Вашем любимом уголке. Непременно воспользуюсь им, но, по всей вероятности, один. Модест через несколько дней уезжает в деревню к родителям Коли на все лето, и ему будет невозможно совершить эту экскурсию; по крайней мере, я сильно сомневаюсь, что ему удастся устроить ее. Что касается моего зятя, то нужно Вам сказать, что все сложное хозяйство Каменки, обширного и отлично организованного именья, принадлежащего его двум старшим братьям, у коих он служит главноуправляющим, лежит на его руках, и можно смело сказать, что ни одна свекла не сеется и ни одна сажень земли не обрабатывается здесь без его вмешательства. Май, как Вам известно, один из самых горячих по хозяйственной деятельности месяцев, и ему будет очень трудно освободиться на несколько дней. Что касается меня, то Вы не можете себе представить, до чего эта экскурсия кажется мне привлекательной. Во-первых, для меня будет невыразимо приятно провести несколько дней в том месте, где Вы проводите лучшее время года и которое так близко Вашему сердцу. Во-вторых, я не знаю большего удовольствия, как провести несколько времени в деревне в совершенном одиночестве. Со мною это случилось только раз в жизни. Это было в 73-м году. Прямо из Парижа, в начале августа, я поехал в Тамбовскую губернию к одному холостому приятелю. Случилось, что ему как раз в это время нужно было съездить в Москву. Таким образом, я очутился совершенно один в прелестном оазисе степной местности. Не могу Вам передать, до чего я блаженствовал эти две недели. Я находился в каком-то экзальтированно-блаженном состоянии духа, бродя один днем по лесу, под вечер по неизмеримой степи, а ночью сидя у отворенного окна. и прислушиваясь к торжественней тишине захолустья, изредка нарушаемой какими-то неопределенными ночными звуками. В эти две недели, без всякого усилия, как будто движимый какой-то сверхъестественною силой, я написал начерно всю “Буpю”. Какое неприятное и тяжелое пробуждение из чудного двухнедельного сновидения произвело возвращение из Москвы моего приятеля! Разом все чары непосредственного сообщества природы во всем ее несказанном величии и великолепии пали. Уголок рая превратился в прозаическую помещичью усадьбу. Проскучавши дня два-три, я уехал в Москву.