Русальная неделя (СИ)

— Подожди! — прохрипел упырь. — Не… Не…
— Да ладно? — Я заржал. — Серьёзно⁈
— Не губи! — взвыла тварь.
Н-да. Эдак и от смеха помереть недолго. Во потеха-то будет.
— Кто отправил тебя к Урюпину? — рявкнул я.
— Упыря никто не…
— Бла-бла-бла.
Я перерезал глотку и пинком швырнул тело на землю. Вогнал меч в спину, пробив сердце.
И меня шарахнуло. Как следует. Я даже попятился и повалился на ближайшее надгробие, обхватив его руками. Голова закружилась, зазвенело в ушах, во рту пересохло.
К счастью, всё это быстро прошло. Прохладный ночной воздух наполнил лёгкие, и меня попустило.
Ф-ф-фух! Вот это пруха. Джек-пот сорвал, однако. Пять родий. Упырь оказался упакован по самую маковку.
А чего накрыло-то так сильно? Я ж колдуна убивал, да и медведи помощнее упыря были… А, дошло: я, наверное, сильно вымотался, вот и накрыло.
Справочник на сей счёт давал инфу смутную и неоднозначную. Я для себя понял, что где-то есть некая гипотетическая шкала маны, которая растёт сообразно рангу охотника. Увидеть её было невозможно — не в компьютерной игрушке же — но она была. В справочнике были и попытки объяснить, как именно разные Знаки влияют на эту шкалу, с какой скоростью она восстанавливается. Но всё это была такая сраная высшая математика, что даже я забил в ней разбираться.
В конце концов, физические силы я в виде шкалы тоже не вижу, но распределять их как-то могу. Значит, и с магическими освоюсь. Вот, первые шишки на граблях бесценного опыта уже набил, в другой раз прошареннее буду.
Так. Теперь подлечить Захара и сжечь тварей. Главное, ничего не перепутать.
— Эй, Захар! Ты чего уснул-то? Смена не закончилась!
Я присел рядом с лежащим поперёк могилы Захаром и похлопал его по щекам. Не помогло. На шее паренька отчётливо — во время битвы с упырём небо посетила луна — виднелись две отметины от укуса.
Ну, значит, понасилуем свою невидимую шкалу маны ещё чуток.
Противоядие у меня было прокачано до второго уровня. Это покрывало только яды низших тварей. Но, поскольку других вариантов не было (до возможности поднять уровень этого Знака мне нужно было самому подняться до Витязя), я применил его.
Захар застонал, веки затрепетали, однако чуда не случилось. Амулет, защищающий от укусов тварей, видимо, не сработал.
— Ладно, — вздохнул я. — Всё самому придётся делать. Вот ведь, взял себе помощничка! А потом проснётся — ещё про долю говорить начнёт.
Ворча так, я сжёг упыря. Потом нашёл и спалил всех мелких ящеров, собрал кости. Итого семь штук. Не густо, но и не ноль. В целом, продуктивно ночь прошла.
— Как говорил Василий Иванович в туалете: «Именем Революции — встать!» — гаркнул я на Захара.
Тот в ответ лишь всхрапнул. Н-да… Ладно, не бросать же его тут. Отморозит себе почки или ещё чего похуже.
Кряхтя, я взвалил парня, который весил никак не меньше меня, на плечи и, шатаясь, пошёл к выходу с кладбища.
По дороге встретился сторож.
— А это… Это вы, что же? — спросил обалдевший мужик.
— Да вот, выкопал кой-чего. Пойду, господина Абрамова попугаю, — отшутился я и вышел за ворота.
Путь предстоял неблизкий. Вот когда я пожалел, что хожу по городу пешком, а не катаюсь в карете. Карета сейчас лишней не была бы.
Аналогом такси в Поречье служили извозчики, но это была не самая распространенная услуга. При размерах города — в общем-то, неудивительно. Да и тех извозчиков, что есть — чёрт знает, где искать в это время суток.
Я топал с Захаром на плечах по ночным улицам, ориентируясь по внутреннему навигатору. В Поречье уже, в целом, освоился, путь к постоялому двору Фёдора проложил бы из любой точки.
Улицы были пусты. Только раз выскочили из темноты две каких-то потрепанных личности. Предложили отдать кошелёк.
— А билеты в филармонию не отдать? — буркнул я.
Рукой в перчатке поправил лежащее на плечах тело Захара.
Личности, рассыпавшись в извинениях, растворились в темноте — так же стремительно, как появились. А я понял, что сделал глупость. Упустил потенциальных носильщиков. Окликнул:
 
— Эй! Пацаны! Вернитесь, не трону!
Ответом была тишина. С инстинктом самосохранения у ребят всё было в порядке. Это тебе не нечисть.
Я, вздохнув, поплюхал дальше. До трактира, навскидку, оставалось топать ещё столько же. Больше навстречу никто не попадался. Объяснимо, в общем-то. Что тут делать при отсутствии фонарей? Ноги ломать на неровной мостовой? Стемнело — ложись спать, такая вот историческая логика. В усадьбе с наступлением темноты тоже все разбредались.
— И кошелёк-то мой никому больше не нужен, — вздохнул я, в очередной раз поправляя на плечах неподвижное тело Захара. Этот гад становился, как будто, чем дальше, тем тяжелее.
Всё-таки не всегда удобно быть охотником. В некоторых случаях простым обывателем — полезнее. Информацию о том, что топающего по городу парня с тяжелой ношей на плечах лучше не трогать, уже наверняка передали по невидимому телеграфу. С охотником связываться — дураков нет. Сомневаюсь, что местная гопота рискнет ещё раз оказаться у меня на пути. А кроме них тут в это время суток хрен кого встретишь…
И тут же, словно в ответ на безрадостные мысли, вдали послышался стук копыт.
Карета. Движется сюда. И чтоб мне сдохнуть, если упущу этот шанс! Я аккуратно сгрузил Захара на мостовую. Сам сделал несколько шагов вперёд и встал посреди улицы. Поднял руку.
Карета, показавшаяся из-за перекрестка, разогналась прилично, затормозить кучер едва успел. И тут же собрался было разворачиваться. Логично, в общем-то — ждать от мутной личности, среди ночи вдруг выросшей посреди дороги, одних только пожеланий доброго пути определенно не стоило.
Я был к этому готов. Бросился к карете, схватил лошадь под уздцы. Быстро сказал:
— Я — граф Давыдов. Охотник. Реквизировать карету не собираюсь, мне просто ненадолго нужен транспорт.
  
Глава 4
 
Кучер смотрел на меня во все глаза. За поясом у него я заметил кремневый пистолет — к которому парень даже не удосужился потянуться — и на всякий случай вытащил. А то мало ли. Выстрелит ещё, не дай бог попадет куда-нибудь.
Собирался распахнуть дверцу кареты — когда та вдруг распахнулась сама.
— Господин Давыдов! — ахнули из кареты. — Владимир Всеволодович! Ах, какая радость!
Я, прижав пистолет к груди, церемонно поклонился.
— Счастлив приветствовать, любезная Катерина Матвеевна. Могу узнать, куда вас несёт нелёгкая в час, когда порядочные барышни досматривают десятый сон?
— Я возвращаюсь с бала, — пролепетала Катерина Матвеевна. — От господина Дубовицкого. Я так надеялась встретить там вас! Я слышала о ваших подвигах и о том, что вы время от времени появляетесь в Поречье.
— Увы. На бал меня не приглашали. Я в Поречье по иной причине.
— Да-да! Мне рассказали о смерти господина Урюпина. Это так прискорбно…
— Да ужас просто. Катерина Матвеевна, тут такая тема. Нам бы с товарищем до постоялого двора добраться…
— О, разумеется! Моя карета в полном вашем распоряжении!
Через пять минут мы катились по ночному городу дальше.
Я сидел напротив Катерины Матвеевны, Захар — рядом со мной. Я прислонил его к стенке кареты.
— Что случилось с этим юношей? Он ранен?
— Да боже упаси. Всего лишь птичья болезнь.
— Птичья болезнь? — Катерина Матвеевна захлопала глазами.
— Перепил, — пояснил я.
Не рассказывать же про упыря. Напугается ещё. А то и из кареты высадит. Отношения-то у нас пока — на начальном этапе. Даже в конфетно-букетный период ещё не перешли. Хотя Катерина Матвеевна, кажется, совершенно не против.
— Я столько думала о вас, Владимир Всеволодович, — сказала она, восторженно глядя мне в глаза. — Вы самый необычный мужчина из всех, что встречались на моём пути!
Дальше разговаривать было, в общем-то, не о чем. Я и не стал. Обхватил Катерину Матвеевну за талию, придвинул поближе к себе и поцеловал.