Место полного исчезновения: Эндекит

Игорь проводил глазами повара, на что Пан ему заметил:
— Ты, Студент, ни на что не обращай внимания, это тебя не касается, и ты не должен замечать этого, — сказал он внушительно и как-то по-отцовски. — В зоне любопытных не любят, сразу буркалы выколют.
— Так это чисто познавательный интерес! — стал оправдываться Игорь.
— Говори проще и яснее! — опять сделал ему замечание Пан. — Не выпендривайся, не лезь поперек батьки в пекло, не беги впереди паровоза.
— Я же не употребляю научную терминологию! — оправдывался Игорь.
— Будь проще! — не стал слушать оправданий Пан. — Ты сюда не на экскурсию приехал. Тебе срок здесь тянуть. И не маленький. «Червонец», как-никак. Ты меня слушай! Я тебе плохого не посоветую. Не хотелось бы тебя увидеть ни на «пере», ни на «хере». Живи здесь с оглядкой. Забудь привычки с воли. Они тебе здесь не пригодятся, мешать только будут.
Игорь промолчал. Спорить не хотелось, к тому же он знал, что Пан, действительно желает ему добра, а следовательно, прислушаться к его словам необходимо.
В столовой было на удивление чисто и вкусно пахло картофельным пюре. Игорь даже ощутил чувство голода.
Они с Паном сели вместе, забили себе места у маленького оконца, тоже, к удивлению Игоря, чисто вымытого, правда, вид из него был прямо на колючую проволоку, но что делать, такая уж специфика Лагеря, созданного якобы для исправления заключенных сюда правонарушителей, а на самом деле служившим местом страшного наказания, земным адом, местом полного исчезновения.
Дежурный по столовке быстро раздал по пайке хлеба, которую многие стали тут же с голодным блеском в глазах уничтожать. Их сразу же можно было отличить от вновь прибывших, они все время хотели есть, культ еды был главным в жизни, основой и целью.
«Странно, — подумал Игорь, — что это они все такие голодные, если и пайка хлеба не маленькая, и картофельное пюре на ужин дают?»
Дежурный притартал на огромном деревянном подносе, который придерживал широкий брезентовый ремень, прибитый к основанию подноса и надетый дежурному на шею, алюминиевые миски с картофельным пюре.
Сидящие с краю стола стали снимать миски с подноса и швырять их по столу сидевшим дальше. Первыми получили свои порции сидевшие у окна Пан и Игорь.
Картофельное пюре было, действительно, на молоке и очень вкусным. Но только было его очень уж мало, несколько ложек.
Игорь и не заметил, как съел и пюре, и хлеб.
— Прямо как по диетическому питанию: «Вставайте из-за стола с легким чувством голода», — сказал он, начисто вылизав миску. — А добавки попросить нельзя?
— Почему? — возразил Пан. — Попросить можно, получить нельзя. Ничего. Я уже нас с тобой записал на работу в столовую на сегодняшний вечер. Картошку чистить.
— На завтрак опять картофельное пюре? — удивился Игорь.
— Держи карман шире! — усмехнулся Пан. — На рыбкин суп будем чистить картошку. Но отварной картошечки заработаем на ночь глядя. На сытый желудок и спится веселей.
Миски были уже у всех пусты, хлеб съеден, но все сидели, ожидая команды «встать».
— Долго сидеть будем? — поинтересовался Игорь.
— А ты торопишься куда? — улыбнулся Пан. — Случайно не на свиданье? Здесь на свидание ходят только к «Дуням». В барак к опущенным.
— Менять свою сексуальную ориентацию я пока не собираюсь! — недовольно заметил Игорь.
Он еще кое-что хотел добавить, но Пан вновь его перебил:
— Опять сложно говоришь! — заметил он. — Не раздражай братву. Не любят здесь шибко умных. Подлянку могут какую-нибудь сотворить. А сидеть мы будем до команды. Ты теперь приучайся все делать по команде. «Подъем», «отбой», «встать», «сесть», «на работу». Команд много, но не очень, все узнаешь, все выучишь, все будешь не только знать, но и исполнять.
Вскоре последовала и команда. Отряд заключенных вновь построился в колонну и, весело гогоча и толкаясь, двинулся обратно в барак.
Игорь, еще раньше, стоя на плацу, разглядел, что жилой сектор лагеря составляли четыре зоны, неравномерно разделенные столбами с колючей проволокой. Две большие зоны и две маленькие, как и та, в которой сейчас находился Игорь.
 
Он и спросил об этом Пана.
— Тоже мне, уравнение с четырьмя неизвестными! — засмеялся Пан. — Две большие — это зоны вальщиков и каменотесов, здесь есть страшный каменный карьер, не дай тебе Бог попасть туда, хуже каторги, там работают все штрафники, нарушители режима злостные, те, кого надо уничтожить, если команда такая поступила.
— Как? — поразился Игорь.
— А вот так! — нахмурился Пан. — «Как накакал, так и смякал!» Знаешь такую поговорку?
— Разве можно изменять приговор суда? — удивился Игорь.
— Кому тут надо изменять приговор суда? — тоже удивился Пан. — Изменяют жизнь человека на смерть, и все тут, какие дела! Не бери в голову, свихнешься. Здесь надо принимать все так, как есть, иначе психанешь и на проволоку полезешь, что под током ночью.
— Что-то я на внутренних столбах не заметил изоляторов, — сказал Игорь.
— Какому козлу придет в голову внутреннюю проволоку на ток сажать? — сначала даже не понял Пан. — Я имел в виду ту, что на деревянном заборе. Электрический стул под открытым небом. Ладно, хватит разговоры разговаривать, пора и потрудиться.
Игорю, честно говоря, не очень хотелось идти работать на кухню, но для расширения своих познаний о лагере, о его внутренней жизни, можно было и пожертвовать свободным вечером, тем более что идти было совершенно некуда, сидеть на завалинке возле барака и курить и трепаться с зеками о житье-бытье было, может, и интересней, но Игорь, во-первых, не курил, а во-вторых, знал, что таких разговоров наслушается еще в течение десяти лет на всю оставшуюся жизнь.
Следом за Паном он вышел из барака. Пан прошел к проволочным воротам, запертым на большой амбарный замок, и остановился возле них, поглядывая в сторону столовой, откуда за ними должны были прийти дежурный по столовой с охранником, с работником внутренней охраны, с вертухаем, как их называли в тюрьме.
В ожидании Пан закурил сигарету, но Игорю уже не предложил.
— То, что ты не куришь, — хорошо, с одной стороны, а со всех остальных сторон — плохо! — философски заметил он. — Здоровье здесь губят не от курения, а табак помогает отвлечься от мыслей о воле, не дает разгуляться нервам, способствует общению с другими зеками, много чего еще, перечислять можно до вечера.
— А куда торопиться? — подковырнул его Игорь. — В барак к опущенным?
Пан не ответил. Он заметил то, чего пока не заметил Игорь. К ним уже направлялся дежурный по кухне, держа в руке ключ от амбарного замка.
Игорь в это время открыл для себя еще одно важное обстоятельство: все заключенные, сидя на завалинках возле бараков, курили, трепались, смачно плевались на пари «кто дальше», но ни один из них не делал даже попытки подойти к «колючке», как все называли колючую проволоку, и пообщаться с зеками из других бараков.
Он поделился своими наблюдениями с Паном, тот только хмыкнул. Но потом все же снизошел до ответа:
— И тебе не советую это делать. Запрещено потому что! Ясно? «Хозяином» зоны. А кто очень общительный, тех либо в БУР отправляют, либо в карьер, откуда они прямиком отправляются к Господу Богу ответ держать о грехах своих.
— Так что, зона с зоной не общается совершенно? — удивился Игорь.
— Работяги, «мужики» которые, те не общаются! — подтвердил Пан. — А «воры в законе» всегда найдут возможность пообщаться. Зона-то «черная» считается. А это знаешь, что значит.
— Правят авторитеты! — ответил Игорь.
— Образование в тюрьме ты получил не хуже, чем на юридическом! — усмехнулся и как-то передернулся Пан. — Только теперь тебе эти знания не пригодятся. Полковник шутит, когда говорит, что ты, мол, молодой, выйдешь, учиться пойдешь. Параша все это! Ни в один вуз тебя не возьмут. Найдут тысячу причин, чтобы отказать. И в городе не пропишешься. И на работу путевую тебя не возьмут. Только на вредное производство.