Белая Кость (СИ)
— Мою помолвку?.. Какую помолвку?.. — Янара стянула с головы капюшон, непослушными пальцами заправила за ухо прядь волос. — Вы что-то путаете, милорд. Не было никакой помолвки.
Рэн прищурился:
— Значит, ваш брат солгал мне?
Янара потупила взгляд:
— Я… не знаю.
Она находилась в шаге от исполнения желания: наказать Бари за нелюбовь и унижения. За обман короля его казнят или сгноят в темнице. Но… он её брат, дарованный ей Богом.
— Возможно, Бари знает намного больше, чем я. Мой отец ничего не говорил мне о помолвке. Он никогда не обсуждал со мной свои решения.
— Я вас оставлю, — прозвучал голос Лейзы.
Янара обернулась и низко присела:
— Миледи.
От волнения сердце вылетало из груди. Какая же она глупая! Вошла в комнату и не удостоверилась, что король один.
Лейза бросила на столик стопку листов. Поднялась с кресла, стоящего возле камина:
— Снимите плащ, леди. С него капает. — И покинула гостиную.
Янара сняла плащ. Перебросила его через руку. Поелозила сапогом по полу, размазывая капли:
— Это всего лишь снег. Высохнет, и следа не останется.
Рэн молча наблюдал за ней. Лицо серьёзное, а в глазах смешинки.
— Вы хотите жениться на женщине, которую едва знаете? — спросила Янара.
— Да. Загадка. — Рэн дотянулся до кубка. Сделал глоток. — Как долго вы знали Холафа Мэрита, прежде чем вышли за него замуж?
— Мы не были с ним знакомы. И это совсем другое. Вы король, у вас есть всё. А Холаф, я думаю, нуждался в деньгах.
Рэн принялся водить пальцем по ободку бокала, извлекая стонущие звуки:
— Я тоже кое в чём нуждаюсь.
— Для этого не обязательно жениться. — Янара почувствовала, как запылали щёки. — Я имела в виду не себя, а других женщин.
— Я вам не нравлюсь?.. Совсем-совсем?
— Вы можете этого не делать?
— Чего «этого»? — не понял Рэн.
— Ну вот этого. — Янара повторила за ним круговое движение пальца. — Мне не нравится скрип. Аж зубы заныли.
Рэн отставил кубок, взял мел и склонился над столом:
— У королей нет времени искать свою любовь. А вы мне приглянулись. Я подумал, зачем тянуть с женитьбой, когда есть женщина, рядом с которой даже молчание становится приятным?
— Я боюсь, что вы увидели во мне то, чего в действительности нет. Боюсь разочаровать вас.
Рэн посмотрел исподлобья:
— Постарайтесь, чтобы этого не произошло. — И стёр ладонью надпись в клетке.
Янара сделала реверанс и попятилась к двери.
Она не поняла, как оказалась под портиком. Посмотрела в стылое небо, села на ступени лестницы и умылась снегом. Служанки накинули ей на плечи плащ и сели рядом.
— Вы не будете ругаться? — спросила Миула.
— Что ты натворила?
Миула запустила руку в карман накидки и вытащила приличный клок волос.
— Что это?
— Борода вашего брата.
Янара рывком повернулась к Миуле:
— Ты что себе позволяешь?!
Та скорчила плаксивую гримасу:
— Простите, миледи, не удержалась.
Янара хмурила брови, сжимала губы, а смех рвался из груди. Закрыв рот ладонью, она погрозила Миуле пальцем, уткнулась лицом в колени и расхохоталась.
— 1.43 ~
— Хорошая работа, — сказала Лейза, наблюдая, как швея расправляет на плечах Янары меховую накидку из зимнего горностая. — У тебя золотые руки.
— Благодарю вас, миледи, — поклонилась портниха и вновь принялась выкладывать мех фалдами. — Меня всему научила мать. Она была личной швеёй королевы Эльвы, а королева Эльва была очень требовательна к своему внешнему виду. Когда её отправили в крепость, швейную мастерскую при замке закрыли. Не знаю, где бы мы оказались, если бы не Хранитель грамот. Точнее, его супруга. Она приютила нас в своём доме, а потом посодействовала в выборе и покупке помещения под мастерскую.
— Вы больше не виделись с королевой?
— Нет, миледи. Нам иногда приносили её старые платья. Мы пришивали новые рукава и воротнички, латали юбки и плакали. — Швея провела ладонями по меху. — Какую приклепать застёжку: золотую или серебряную?
Лейза склонила голову к одному плечу, к другому:
— А ты как считаешь?
Портниха отступила от Янары на пару шагов, окинула её оценивающим взглядом:
— Из голубого серебра, под цвет глаз леди. Я подберу такого же цвета вуаль. И оторочу мехом подол платья.
Лейза выгнула бровь:
— Успеешь?
— У меня в запасе целая ночь, миледи, — поклонилась швея.
— Ну а вам, леди Янара, нравится ваш свадебный наряд? — спросила Лейза.
— Очень.
— Вы даже не посмотрелись в зеркало.
Янара, как послушный ребёнок, повернулась к оловянному зеркалу и уставилась на своё размытое отражение.
— Вы хорошо себя чувствуете? — вновь спросила Лейза.
— Благодарю вас, миледи. Всё хорошо. — Янара вымучила улыбку. — Сегодня мне приснился странный сон. Не могу выкинуть из головы.
— Говорят, что плохой сон надо обязательно рассказать, тогда он не сбудется.
— Сон не плохой, а странный. Снились какие-то люди. Много людей. Бегают дети. Меня кто-то толкает в спину, и я оказываюсь рядом с королём. Он снимает с моей головы капюшон и спрашивает: «Вы кто?» А я забыла, как меня зовут. Впервые в жизни я забыла собственное имя. Король смотрит на меня, я на него. Чувствую себя полной дурой и думаю: кто же я на самом деле?
— Ну и как? Вспомнили? — спросила швея, пальцами взъерошивая мех горностая.
— Вспомнила. Когда проснулась. И десять раз повторила: Янара, Янара, Янара… Теперь смотрю в зеркало, и мне хочется спросить: «Вы кто?» — Она указала на своё отражение. — Эта женщина мне незнакома. Вдруг завтра всё случится как в моём сне?
— Не случится, — заверила швея. — Мне перед свадьбой приснилось, что я пришла в молельню голой. Муж в кафтане, священник в рясе, а я — в чём мать родила.
Миула и Таян, стоя у двери, тихонько захихикали.
— Сейчас, конечно, смешно, — продолжила швея, снимая с Янары накидку. — А тогда я проснулась в холодном поту и сразу надела всё, что приготовила мне мама, хотя стояла глубокая ночь. Я так боялась, что сон сбудется.
— Подожди в гостиной, служанки вынесут тебе платье, — велела Лейза портнихе и, присев перед трюмо, стала перебирать в шкатулке украшения.
Миула и Таян помогли Янаре переодеться и оставили её наедине с матерью короля.
— Не понимаю, к чему такая спешка, — сказала Янара, заталкивая непослушные пряди в причёску.
— Какая спешка? — спросила Лейза, любуясь блеском камней в ожерелье.
— Со свадьбой.
— Вам не принесли календарь зачатия?
Янара опустилась на край перины и взяла с подушки книжицу:
— Принесли что-то. Я не успела посмотреть.
— Вы со своим мужем не придерживались рекомендаций священников?
— Мне неприятны разговоры о муже, который, как оказалось, не был мне мужем. Получается, я жила в грехе целых три года. Гореть мне в аду.
Лейза метнула взгляд на Янару:
— Вы мечтали попасть в рай?
— Надеялась.
— Не расстраивайтесь. В аду весело: все бегают, кричат. А в раю скучно: там только бог и святые. — Лейза надела на запястье браслет из красного золота. — Посмотрите, какая прелесть! Вам понравились подарки короля?
— Мне приятно его внимание.
— Ну что же вы медлите? Загляните в календарь.
Вздохнув, Янара открыла книжку. Она знала, что церковь запрещает исполнять супружеский долг в религиозные праздники, перед исповедью и после, во время поста, по средам, пятницам, субботам и воскресеньям, во время беременности и кормления ребёнка грудью. Знала, что нельзя удовлетворять плотские желания при свете дня, обнажёнными и в ином месте, кроме постели. Для Холафа Мэрита не существовало запретов, что несказанно огорчало Янару. И если сейчас она держит в руках эту книгу — значит, король готов следовать предписаниям. Их встречи на брачном ложе сведутся к минимуму.
В конце книжицы находился календарь зачатия, составленный настоятелем Просвещённого монастыря. Святой старец утверждал, что дети, зачатые в полнолуние, становятся приспешниками дьявола. Мальчику, зачатому в тринадцатый день лунного месяца, суждено стать грабителем или убийцей. Девочка, зачатая при убывающей луне, станет падшей женщиной, а мальчик родится калекой… В лунном месяце двадцать девять с половиной дней. Из них только десять благоприятны для зарождения новой жизни — при условии, что на эти дни не распространяются церковные запреты.