Израненные души

Мужчина не должен готовить, это женское занятие.
Мужчина не должен убирать, это обязанность женщины.
Не должен выносить мусор. Присматривать за детьми. Воспитывать девочек. Любить женщину. Ухаживать за женщиной.
Женщина – это инструмент в руках мужчины. Она обязана поклоняться ему. Служить. Любить и окружать заботой.
К горлу подкатывает тошнота, и я проглатываю едкий ком. Запиваю несколькими глотками холодной воды из-под крана. Как же все это мерзко!
Когда-то… в моей прошлой жизни мне вбивали в голову, что мужчина – высшее существо. Все мы часть животного мира, и жить должны по его законам. Так вот в животном мире не существует альфа-самок, только самцы. И не зря. Потому что мужчина по умолчанию сильнее как физически, так и морально. А еще убеждали, что животные инстинкты – самые лучшие мотиваторы наших поступков. Хочешь женщину – возьми, ты имеешь право, потому что ты самец.
Тряхнув головой, сосредотачиваюсь на раскладывании по тарелкам нашего с Кьярой ужина.
Зачем я приехал сюда? На кой черт мне было знакомиться с сестрами и закрывать дурацкий гештальт с матерью? Она столько лет прекрасно жила без меня, как и я – без нее. И все же зачем-то я притащился в сраный Бригэм-Хиллс – насквозь прогнивший и воняющий похлеще помоек в мегаполисах. Уж я-то знаю, о чем говорю.
Услышав скрип ступенек, поднимаю голову. По лестнице тихо спускается Кьяра. Все в том же платье, но волосы теперь заплетены в свободную косу, которая переброшена через плечо. Волосы мокрые, и с кончика косы падает несколько капель. Как завороженный смотрю на то, как эти капли оседают на небольшой груди, пропитывая грубую ткань. Она топорщится от затвердевших сосков, которые острыми пиками врезаются в платье.
Сглотнув, перевожу взгляд на тарелки, которые двигаю по столу, чтобы мы с Кьярой могли сесть и поужинать.
М-да, что-то все же есть в утверждении о том, что мы – часть животного мира, и инстинкты нам не чужды. Потому что мои сейчас активно откачивают кровь из головы и перегоняют в область паха. Это очень плохо, потому что я могу напугать и без того испуганную девушку.
Рассевшись на стульях, мы приступаем к ужину. Едим молча. Я не знаю, что сказать или о чем спросить. Все, что меня интересует – это кто такая Кьяра и почему скрывается от людей. Но она на эти вопросы не ответит, так что мне остается только молча поглощать еду. И игнорировать ее близость. А вот это самое сложное. Потому что Кьяра приятно пахнет каким-то нейтральным гелем для душа. А еще мне кажется, я улавливаю ее собственный тонкий аромат. Вот это совсем хреново.
Черт подери, я ведь не подросток на воздержании! А взрослый мужик, который уже давно научился управлять своими желаниями. Но почему-то рядом с Кьярой мне тяжело себя сдерживать.
Стараюсь не смотреть на то, как она кладет вилку в рот, а потом та скользит наружу между выразительных губ. Не хочу фантазировать о том, как эти губы ощущались бы на моем… теле.
Быстро расправившись с ужином, выбрасываю пластиковую упаковку и стремительным шагом направляюсь к лестнице, даже не взглянув на Кьяру.
– Хочешь, я заварю тебе чай или кофе? – летит мне в спину.
Лучше уж мышьяка. Может, я подохну и перестану хотеть телочку, которую вижу впервые в жизни?
– Спасибо, я сразу после душа пойду спать.
Остановившись у подножия лестницы, бросаю взгляд на оставленную при входе седельную сумку. Там внутри моя куртка с документами. Еще раз смотрю на Кьяру. Точнее, на ее изящную спину, слегка сгорбившуюся, когда она склоняется над тарелкой.
Я не знаю эту девушку. И ее слова могут быть обманом. Так что…
Забрав наверх сумку, запираюсь в ванной комнате. Бросив на пол свое барахло, срываю с себя одежду и замираю, когда взгляд падает на полотенцесушитель. На нем висит маленькое полотенце, из-под края которого торчит кусочек белого трикотажа. Пульс долбит в уши, когда я, аккуратно подцепив полотенце пальцами, приподнимаю его. Кровь начинает бежать быстрее, внезапно ударяет в голову, а потом резко устремляется вниз. На батарее сушатся крохотные целомудренные белые трикотажные трусики. Самые обычные, в них нет ничего сексуального. Но почему-то именно из-за этой банальной детали кровь в висках пульсирует, срывая мне крышу. При мысли о том, что сейчас под скромным платьем Кьяры нет нижнего белья, все становится лишь хуже. Ну пиздец просто!
 
Встав под теплые струи душа, сжимаю в руке окаменевший член. Я сколько угодно могу притворяться существом разумным, но эти гребаные инстинкты…
 
Глава 8
 
Аарон
Выйдя из душа, спускаюсь вниз. Наверху только одна спальня, так что я решаю оставить ее Кьяре. Она суетится на кухне, наводя порядок после ужина. Когда я бросаю сумку возле дивана в гостиной зоне, Кьяра вздрагивает и оборачивается лицом ко мне. Замирает на мгновение, а потом почему-то краснеет и отводит взгляд. Я тут же вспоминаю, что вышел из душа в одном полотенце на бедрах.
– Я… закончила тут… и думала… может… Я на диване, наверное, лягу, – неуверенно произносит она, скользнув по мне взглядом. Но тут же краснеет и снова отворачивается.
– На диване буду спать я, а ты поднимайся в спальню.
– Ладно, – тихо бросает она и торопится к лестнице, а я уже разворачиваю постельное белье, которое взял в шкафу в спальне. Чувствую на себе пылающий взгляд, и полотенце дергается в районе паха. Прикрываюсь простыней и поднимаю взгляд, а Кьяра резко отводит свой. – Доброй ночи, – добавляет еле слышно и взбегает по ступенькам, как будто за ней гонится сам дьявол. Хотя он погнался бы, глазей она на меня еще пару минут.
Растянувшись на диване, укрываюсь одеялом и вытаскиваю из-под него влажное полотенце. Бросаю на пол и зеваю. По большому счету, мне, наверное, стоило вообще спать одетым. Или, как минимум, в трусах. Но я несколько дней сплю где попало и постоянно в одежде. Наконец могу позволить себе отдохнуть.
Мышцы как натянутая струна. Возбуждение, которое я только частично сбросил в душе, возвращается с новой силой. Все тело подрагивает от желания ворваться в женское тело.
Перекатываюсь на живот и с рычанием сжимаю подушку. Несколько раз взбиваю ее и понимаю, что член настойчиво таранит диван. Так я точно не усну. Снова оказываюсь на спине и со вздохом закрываю глаза.
Вот это меня зацепила скромняжка Кьяра! Хотя неудивительно. Невинный взгляд в сочетании с такой внешностью – они кого угодно сведут с ума.
Усталость берет верх, и я плаваю на грани бешеного возбуждения и сна, пока окончательно не сдаюсь Морфею.
Просыпаюсь от негромкого шипения и звона посуды. Моргаю и поворачиваю голову, бросая взгляд на кухню. Кьяра двигается практически неслышно. Над плитой работает тихая вытяжка, а по дому разносится аппетитный аромат жареного бекона.
Лежу, притворяясь спящим, пока не стихает утренний стояк. Потом вытягиваю из седельной сумки свои вещи и под одеялом надеваю боксеры, а потом натягиваю кожаные штаны так быстро, как будто опаздываю куда-то. Обернувшись, ловлю взгляд Кьяры. Покраснев, она отворачивается и начинает активнее махать щипцами над сковородой.
– Доброе утро. – Мой голос громыхает в тишине кухни.
– Доброе, – не поворачиваясь, тихо отзывается Кьяра. – Прости, если разбудила.
Да ты мне всю ночь спать не давала…
– Откуда мука? – спрашиваю, бросив взгляд на сложенные на тарелке стопкой панкейки.
– Нашла в кладовой. Ты против, что я тут покопалась?
– Нет, нормально все, – трясу головой. – Пойду умоюсь.
– Тебе кофе приготовить?
– Да, спасибо, – киваю, но не ухожу. Смотрю на шею Кьяры. Сегодня позволяю себе рассмотреть девушку получше.
Вчера, когда мы только встретились, она выглядела, как замарашка. А сейчас, несмотря на грязное платье, кажется чище многих одетых с иголочки. Ощущение такое, что дотронешься до нее, и можно почувствовать, как скрипит от чистоты ее кожа. Тонкая, практически прозрачная.