Пожарский 3 (СИ)

Фарид первые сутки сидел, словно в прострации — тише воды, ниже травы. А потом вдруг пришёл ко мне с вопросом:
— Достопочтенный князь, не найдётся ли среди ваших людей лекаря для животных?
— Только не говори мне, что шеду заболел.
— Нет-нет! Это тот котёнок, которого оставил господин Кощей.
— Котёнок?.. — раньше Кош не замечался за подбрасыванием несчастных тварюшек, а тут — на тебе, второе существо подряд! — И что, Кошей оставил тебе больную животину? В жизни не поверю.
Фарид вздохнул.
— Видите ли, котёнок был очень плох. Господин Кощей оставил мне её на попечение и два бутылька в придачу. Из одного я должен был дать одну каплю в первый день…
— То есть вчера?
— Да.
— А из второго — сегодня, после чего позвать вас.
— Та-ак…
— Вчера я всё сделал по инструкции, но котёнок заснул и не просыпается. Я… — Фарид откашлялся, — чувствую слабые жизненные эманации, иначе решил бы, что зверюшка умерла. Я всё ждал, что наступит улучшение, но ничего не меняется. И, откровенно говоря, я боюсь давать вторые капли. А господин Кощей уже ушёл.
— М-хм… — я посмотрел на Кузю, и тот пожал плечами:
— Пошли посмотрим?
В комнате Фарида на столе стояла корзинка, в которой лежал… нет, лежала!..
— Вот это внезапно! — удивился Кузя. — Я ж её в посольстве оставил!
— Подробности?
— Да какие подробности! Забыли её в клетке в подвале. У меня, кстати, остался адамантий, я ошейник, который с неё снял, и нашлёпку с палки для битья себе прихватил.
— Нормально. А чего она в плохом состоянии-то была?
На настоящий момент кошечка внешне выглядела очень даже здоровой, гладенькой и блестящей, только странно оцепеневшей. Впрочем, это вполне соответствовало Кощеевым каплям.
— Да… какие-то два урода нашли, поиздеваться над ней решили. А она в ошейнике что сделает? Девка да девка, к тому же на цепи.
— Яс-сно.
— Я её выпустил. А целитель из меня… Но она, вроде, стояла. Говорила, сама справится.
— Простите, я не понимаю, — сказал Фарид, стоявший рядом так тихо, что я про него чуть не забыл.
— Это кицунэ, волшебная лиса, слыхал про таких?
Перс выпучил глаза:
— Оборотень?
— Зооморф. Где, говоришь, твои бутыльки?
Фарид быстренько достал из шкафа два крошечных пузырёчка с малюсенькими бумажными наклейками, на которых угловатым кощеевым почерком были выведены буквы как он сам их называл, «эМ» и «Жо».
— Вот, пожалуйста. Подписи мне показались немного странными.
— А чего тут странного? — Кузя взял один из бутылёчков и посмотрел его на просвет. — Вода мёртвая, вода живая. Первый же «М» был?
Перс только кивнул.
— Вот она и замерла. Все жизненные процессы замедляются, почти до полной остановки. Зато организм полностью восстанавливается. Ну, давай, «Ж» капай.
— Дай-ка, я придержу для надёжности, — я вынул котейку из корзинки, разжал ей челюсти: — Одну каплю!
Жидкость выглядела густой и слегка фосфоресцировала. От упавшей в пастёнку капелюшки кошечка судорожно вздохнула и вытянулась. Деревянность тела быстро прошла, и кицунэ, не приходя в сознание, начала трансформироваться в лису. Я поскорее положил её на свободное кресло. Наблюдать за трансформацией со стороны-то не очень приятно, а когда органы и ткани видоизменяются у вас в руках — чувство такое, как будто под шкурой жуки-скарабеи бегают, бр-р-р…
Мелкая кошка превратилась в средних размеров лису. Пятихвостую, что по шкале возвышения волшебных лис соответствует нижней планке архимага. Лиса глянула на нас янтарными глазами, по-видимому, не вполне понимая, что с ней произошло, и сказала:
— Мяу!
— Ну конеч-ч-чно! — согласился я. — «Мяу». Щас мы тебе переводчика подгоним, кота-баюна, чтоб вам вместе веселее было.
Лиса мгновенно преобразилась в девушку в кимоно. Ей хватило совести даже слегка покраснеть:
— Извините, это получилось автоматически.
— Я видел, как вы ходили вокруг особняка Пожарских! — обвиняюще воздел палец Фарид.
— Да, — не стала отпираться та. — Я надеялась, что успею, но оказалось слишком поздно. Я… долго шла.
— Я же спрашивал: справишься сама или нет⁈ — возмущённо развёл руками Кузя.
 
— Кицунэ должна справляться, — ниппонка нахмурилась, — иначе грош ей цена. Да и что бы ты сделал?
— Отнёс бы тебя к лекарю, например?
— Ладно, — остановил их я, — толку спорить теперь? Итак, ты хотела встретиться с кем-то из нас? Или… с Горынычем?
Лиса слегка вздрогнула.
— И с ним тоже, но… я не думаю, что он согласится со мной говорить.
— Весьма похвально, что ты начала думать, — похвалил я. — Значит, со мной? Или с Кузьмой?
— С вами, лиса поколебалась, — могу я просить вас о разговоре наедине?
— В присутствии Кузьмы, от него у меня секретов нет.
— Я так и думала.
— Что ж, пошли ко мне в кабинет.
Мало ли что у этого славного персидского юноши в вещах спрятано? Вдруг прослушка какая-то?
Скучающая в кабинете Горгона с любопытством уставилась на ниппонку:
— Ух ты, кицунэ! Привет!
— Привет, — проворчала та. — Можно подумать, ты раньше меня не видела?
— Сомневалась, так скажем. Я, видишь ли, следящий артефакт, и отчётливо вижу лишь тех, кто мне поручен к наблюдению, — волосы-змеи на голове Горгоны чуть дрогнули: — Хочешь меточку?
Лиса передёрнулась:
— Нет, спасибо!
— Погодите, девочки, — я сел за стол. — Рыжая дама хотела мне что-то сказать.
Ниппонка вдруг склонилась в покаянном поклоне:
— Господин Пожарский, я прошу у вас и у вашего младшего отражения прощения за все неприятности, которые причинила вам по собственной глупости.
Вот такого определения Кузьмы я ещё не слышал! А он невозмутимо спросил:
— Что, карму испортила?
— Мой поступок, — согнувшуюся лису почти не было видно из-за стола, и голос её звучал глухо, — очень дурно сказывается на всех моих… возможностях. И чем дальше это будет длиться, тем ситуация будет становиться хуже для меня.
Я не очень разбираюсь в лисьих взаимоотношениях с мировым эгрегором. Слышал, что существа они, вообще-то, шкодливые и временами даже пакостные. Почему бы очередная каверза должна была ударить по ней самой? Потому что объекты воздействия стояли выше неё в магической иерархии? Я ещё так себе, а Кузьма с Горынычем — так точно. В этом дело? Возможно-возможно…
— Ну, допустим… да разогнись уже, невозможно так разговаривать! И садись, стул вон… — лиса уселась, и я продолжил: — Допустим, мы тебя простим — и я сам, и Кузьма, и Горыныча уговорим, хотя эта задача представляется мне почти невыполнимой, уж больно он оскорбился. А что нам за это будет? Только не надо сейчас мне восточные полюбовные фантазии предлагать, у нас тут война, нестроения и голод на носу.
Кицунэ растерянно захлопала глазами.
— Слу-ушай! — Кузя слегка опёрся о стол кончиками пальцев и посмотрел на лису, потом на меня. — А давай мы её к рыбакам отправим?
— К кому? — удивилась лиса.
— Безопасность обеспечить? — прикинул я. — А что… Тебя как зовут?
— Каэде, — ничего не понимая, ответила лиса.
— Слушай, Каэде. Домой тебе тащиться всё равно нельзя. Там тебя сразу под горячую руку на голову укоротят. Или ещё чего придумают, неприятное и мало совместимое с жизнью. Значит, тебе надо где-то пересидеть, пока все успокоятся и подумают, что ценный специалист и оступиться может, зачем же сразу голову рубить, да?
— Да! — сразу согласилась лиса.
— Чтоб все осознали, как им без тебя грустно и одиноко, и как не хватает твоей помощи, нужно лет десять-пятнадцать. Тогда тебя знаешь как встретят! Ну, пальчиком погрозят немножко или, допустим, слегка отшлёпают, — Каэде моргнула. — Это я так, предполагаю. Десять с хвостом лет скитаться — занятие унылое. А мы с Кузьмой предлагаем тебе увлекательное… — Кузя фыркнул. — Ну, ладно, не сильно увлекательное, но важное и полезное дело. Есть у нас в глухих Сибирских лесах рыбацкая деревенька. И есть опасения, что местные перекупщики не очень довольны тем, что рыбаки перестали отдавать им улов за копейки. Деревне нужна защита. Ты, конечно, не семь самураев, если каждый хвост за бойца считать, но справишься, я думаю, даже лучше.