Моя любимая ошибка (ЛП)

— Я везучий, — сказал он, открывая для меня дверь.
Ресторан был в ряду кирпичных зданий, которые располагались по всей главной улице, со старой кирпичной мельницей в конце.
Повсюду был белый лен, свечи и французские штуки в меню. Слава Богу я знала его достаточно, чтобы понимать, что они означают.
У официанта был акцент, что, вероятно, означало, что он из франко-канадской семьи, которая не так давно пересекла границу. Мы заказали закуску из французского хлеба, соус из козьего сыра и канапе с моццареллой, базиликом и томатами в бальзамическом соусе.
Мы не хотели рисковать с поддельными документами, поэтому оба попросили газированную воду.
Когда пришло время заказывать, я остановилась на феттучини с чесночным хлебом, а потом пришел черед Хантера.
— Арахисовое масло и джем с гарниром из спаржи, — официант смотрел на него секунду, но потом записал.
— Какой джем вы хотите?
— Клубничный, — официант записал и ушел, слегка покачивая головой.
— Мы идем в хороший ресторан, а ты заказываешь арахисовое масло с вареньем?
Он пожал плечами, не обеспокоенный тем, что скорее всего официант сейчас всем рассказывает о психе, который заказал арахисовое масло.
— Я никогда тут не ел и не знаю, что вкусно. А арахисовое масло с вареньем всегда вкусно. Его нельзя испортить. Арахисовое масло и варенье всегда помогали мне и они постоянны в моей жизни. Они никогда не предавали меня. Я люблю их. — его глаза проникали в меня, пока он это говорил, и у меня было чувство, что мы говорим не о сендвиче.
— Может мне оставить вас с сендвичем наедине? Кажется, я вам не нужна.
— Я вероятно спроецировал свои мысли о ком-то на сендвич.
— Совсем немного.
Официант уже пришел в себя к тому времени, как принес наш ужин. Они изрядно постарались, чтобы заставить сендвич выглядеть красиво, но это все еще был сендвич. Он выглядел глупо на тарелке с петрушкой и каким-то соусом по краям.
— Я предлагаю тост, — сказал Хантер, поднимая бокал. Я подняла свой. — За арахисовое масло и варенье. Мой любимый сендвич.
— За сендвич, — сказала я и мы чокнулись бокалами. Некоторые странно посмотрели на нас, но я их проигнорировала. Они просто не понимали удивительности арахисового масла и джема.
— Хочешь кусочек? — сказал Хантер, протягивая сендвич. Одна женщина была в совершенном ужасе от того, что он только что протянул мне свой сендвич.
Я перегнулась через стол и откусила. Он был очень вкусным. Арахисовое масло должно быть было органическое и в нем было как раз достаточно хруста. Джем тоже был домашним. Ммм.
— Хочешь попробовать мое? — я скормила ему немного моей потрясающей пасты.
— Не так вкусно, как мое.
— Как угодно. Ешьте свой сендвич, Мистер Заккаделли.
— Да, Мисс Колдвелл.
Мы еще немного пожевали и расслабились в тихом окружении ресторана. Мягкие звуки рояля доносились из угла, где играл профессионал, а мягкие звуки фарфора добавляли уюта. Это определенно было милым местом и я чувствовала себя слегка неподходящей.
— Хочешь сыграть в игру? — спросил он.
— Какую игру? — зашевелились мои мысли.
— Я говорю что-то, а ты говоришь первое что приходит тебе на ум. Потом твоя очередь.
— Ладно, — он вытер губы салфеткой и сделал глоток воды.
— Что первое пришло тебе в голову, когда ты увидела меня в первый раз?
— Черт.
— Как "черт, этот парень горячий"?
— Нет, больше похоже на "Черт, это не девушка".
— Справедливо. Что было вторым, о чем ты подумала?
— Беда.
Он громко засмеялся, поражая остальных ужинающих.
— Моя очередь? — спросила я.
— Давай, — ответил он, откидываясь назад, словно подготавливается..
— Первое, о чем ты подумал, когда увидел меня?
— У меня было три одновременные мысли. Первое — он поднял палец, — сногсшибательная, вторая — другой палец — это не может быть правдой, и третья, — я очень, очень надеялся, что буду делить комнату с тобой, чтобы я мог все время смотреть на тебя.
— Ты должен был использовать одно слово.
— Мисси, одно слово не может описать тебя, — я могла тоже самое сказать о нем.
— Ладно, как насчет этого. О чем первом ты думаешь, когда просыпаешься?
— О тебе.
Я закатила глаза.
— Как насчет тебя? — спросил он.
— Первое, это "Черт, надо вставать", а второе — "Я надеюсь, что одеяло Хантера не упало".
— Лгунья.
Я покраснела. Иногда это было ложью.
— О чем ты подумала тем утром, когда мы проснулись вместе? — спросил он.
— Безопасность, — сказала я не раздумывая.
— И я. И тепло.
— Ты становишься очень горячим, когда спишь. Тебе это говорили?
— Мисси, я всегда горячий, — сказал он, наклоняясь ближе и улыбаясь.
— Все равно. Ладно, а в тот раз, когда я тебя ударила?
— Сначала, "Ого, вот это хук правой, — а потом, "Это одна из самых сексуальных вещей, которые я видел".
— Правда?
— Мисси, нет ничего сексуальнее женщины, которая может за себя постоять. Насколько я знаю, 1950-е закончились. Хотя ты выглядела бы очень мило в широкой юбке и цветных туфлях. Но мне больше нравится, когда ты можешь показывать колени и говорить то, что думаешь. Не то что бы ты следовала этим правилам.
— Чертовски правильно. Я была бы ужасной домохозяйкой.
— Да, я не могу представить тебя говорящей "Как прошел день, милый?" и протягивающей мне трубку и домашние тапочки.
— Я бы скорее бросила их в тебя.
— Вероятно.
И мне пришлось бы наказать тебя, — сказал он с озорной улыбкой.
— Ты бы выставил меня за дверь? — его улыбка исчезла.
— Я сожалею, — он уставился на пустую тарелку. У меня еще оставалась паста на тарелке, но я сделала это специально, чтобы забрать ее домой. Я никогда не уходила из ресторана без собачьего пакетика.