Великий и Ужасный (СИ)
— Бабай, ваще-то мы поправили медные патрубки, теперь еще одна тележка в строю! — закричал с заднего двора Кузя, задрав голову вверх и прикрывая ушами глаза от закатного солнца.
Однако, вселенная иногда сама подкидывала нам ответы на поставленные вопросы.
— Вон он, наш специалист. Как налево ингредиенты толкать — так он орел, а как самому в Хтонь лезть — так это только видосики поснимать! Ничего, мы его привлечем к общественно-полезным работам мне на благо, — усмехнулся я. — Так, марш-марш мыться-одеваться, у нас сегодня открытие после простоя! «Орда» должна быть великолепна, в девять начинаем работу. А утром — в Хтонь! Понятно?
— Понятно то, что ты задурил нам голову, Бабай. А то мы бы тебя с крыши скинули! — переглянулись девчата. — Ничего, в следующий раз скинем…
— Ну-ну, скинут они… Вообще-то вас двое, а я — один!
— Ой, плохому танцору и яйца мешают! — отмахнулась деревянным мечом Машерочка. — Говорю же — у нас не вождь, а баба! Это всё потому, что у тебя клык короткий. Чем меньше клык, тем меньше мужества, это каждому известно!
— Да в порядке у меня всё с мужеством! — возмутился я.
— А почему тогда к нам в комнату после смены не приходишь? — стрельнула глазками Шерочка.
— Потому что! У меня это, как его… Страшный резчиковский обет! Табу, короче!
— А-а-а-а… Ну, раз обет… Говорят, от таких табу устрицы с мидиями помогают. Ну, или к целителю можно обратиться… И пива меньше пить надо…
Вот же гадовки! Виляя бедрами, две троллицы-сестрицы дефилирующим маршем направились вниз по лестнице, время от времени оборачиваясь и пересмеиваясь. Что характерно — они и словом не обмолвились, какая такая причина заставила их весьма авторитетного папашу отправить дочек к черту на рога? То есть Васюганские болота и Сан-Себастьян — это несколько тысяч километров расстояния! И если это типа для их же безопасности — то кой хрен их никто не охраняет, и к чему тогда оговорка Перепелки о том, что если Шира и Мара доблестно погибнут, то как бы и ничего страшного? В любом случае, мне такое усиление ордынской команды (пусть, скорее всего, и временное) и источники информации об урук-хаевском житье-бытье пришлись очень кстати.
Я постоял на крыше «Орды» еще некоторое время, глядя сквозь мутную хтоническую хмарь над Проспектом на далекий маяк. Его было видно едва-едва, он терялся в мареве, далекий, на самом острие мыса. До маяка — между прочим старинного, знаменитого сооружения полуторавековой давности, — пролегали многие и многие засранные Хтонью кварталы. На душе скребли кошки: а вот бы вычистить всю эту дрянь к японой матери, добраться до маяка, поставить шезлонг и с чувством выполненного долга бахнуть пивка на берегу Черного моря? Устроить себе тут свой, ордынский курорт с блэкджеком и орками!
Грядущие перспективы становились всё более четкими, план вырисовывался. Здесь, на Тверди, точно так же, как и на той, другой Земле, действовало правило — «нет земли без господина». Но с одним исключением: Хтонь. Это был тот самый Фронтир, тот самый Дикий Запад, где собирались все рисковые и безбашенные, все пассионарии и берсерки. Конечно, где-то там шла война, и наверняка опять воевали за всё хорошее против всего плохого, но я-то был здесь! Здесь, в Сан-Себастьяне! И здесь плохое было очень ярким, выпуклым и очевидным: если бы люди, гномы и орки с Проспекта не стояли волнорезом на пути адских бестий, не затыкали пробоины в стенах мироздания своими телами — кабздец бы пришел сначала всему сервитуту, а потом язва разрослась бы и дальше, много дальше…
Иллюзия управляемого хаоса, которую питали местные власть имущие, могла дорого им обойтись. Проблемы, подобные этой, нужно решать быстро, жестко, раз и навсегда. Ну, помните — кто курит, тот кончит раком, а кто не курит — оттягивает свой конец. Эти и курили, пользуясь хтоническими ништяками и дрессируя своих опричников-магов-полицейский спецназ на противосояние потусторонней хрени, и оттягивали свой конец, отгородившись от прорыва абсолютного зла гребаной металлической решеткой!
Даже тупому уруку типа меня было понятно: дело не в решетке! Дело в вере тех, кто здесь находится. Проспект кровожадные твари и смертоносные явления не сломили только потому, что местные верили: эта улица безопасна! Никаких магических ритуалов или артефактов тут не проводили и не навешивали. Я за несколько недель пребывания тут, по крайней мере, не видел ни одного шамана с бубном, и ни одной волшебницы на шесте… То бишь — с посохом, конечно. Всё это держалось на самой великой магии в мире: на мужестве, вере и похеризме. И опираясь на эти мощные силы можно было свернуть горы!..
— Ба-ба-а-а-ай! Ты эту свою шаураувеу… рвеу… Шареуре…
— Кузя! Заткнись, просто заткнись! Иду я делать шаурму! Иду!
Вот ведь падла какая, даже о мировом господстве помечтать не дает! Ладно — всего лишь о маленькой победоносной войне с извечным злом. Но всё равно — о чем-то глобальном и жутко правильном. Я тут о крестовом походе к маяку, а они — о шаурме… С другой стороны — что лучше: шаурма в руке или маяк на горизонте? Не знаю, прежний Бабаев, может, и выбрал бы маяк, но я-то теперь — Бабай Сархан, и мой желудок был вполне себе определенного мнения по этому поводу! Шаурму хочу!
* * *Мясо всех доступных мне сортов — курятину, баранину, свинину и говядину — я заранее замариновал в четырех огромных бадьях, щедро приправив местными ароматными специями и пересыпав крупной солью. Кефирно-чесночный соус я мутил долго, методом проб и ошибок добиваясь того самого вкуса, как в подземном переходе или на вещевом рынке, у тех крикливых смуглых толстяков с мощными руками. Сам-то я в прошлом пользовался покупным, магазинным, но это совсем, совсем другой коленкор. Да и тут такого снадобья не наблюдалось, приходилось выкручиваться.
«Донер» или «гирос» — мясо на вертеле, та самая пирамидка из плотно уложенных кусков вырезки — для первой закладки я решил делать из курятины. Тут у нас религиозных предубеждений не наблюдалось, можно было приготовить и свинину, но я предпочел зайти с классики. Насадить мясо на вертел — то еще искусство, тут требуется практика и физическая сила. Практика у меня кое-какая была, довелось по студенчеству подрабатывать в паре шаурмичных, так что — пригодилось. А физической силы в руках урука и подавно хватало.
Так что под взглядами нескольких пар глаз я провел мастер-класс по насаживанию, вставил вертел в гнездо самопального электрогриля, включил его в розетку и посмотрел на оглоедов-работничков:
— Эй, алё! А лаваш кто делать будет? Витенька, друг мой, я не понял, а почему тандыр еще не раскочегарен? Распустились? У нас открытие через час, а нихера не готово! Шибче, шибче соратнички-ордынцы! Мы должны показать, что «Орда» наша велика и обильна, и порядок у нас есть, и никому мы не позволим княжить и владеть нами! И если путь к свободе и процветанию у нас лежит через шаурму — то шаурма наша будет лучшей в этом гребаном мире! Так что — шибче!
И все забегали. Кто-то мутил тесто, кто-то нарезал овощи… Снага ползком и на коленях драили зал до стерильной чистоты, гоблины раскидывали на фасаде иллюминацию — гирлянду с желтенькими теплыми огонечками, такими уютными и притягательными в ночной тьме. Огромная вывеска с Белой Дланью и надписью «ОРДА» уже ждала своего часа…
В урочное время я наточил тот самый, дважды трофейный огромный поварской тесак и аккуратно, почти с благоговейным трепетом срезал на поддон первую румяную корочку с донера. Сколько нас тут было? Шесть ордынцев и шесть снага? Да еще Кузя — вроде как наш, но до конца не определившийся. Значит…
— Тринадцать лавашей сюда, Витенька!
Снага аж задергались. Они-то всё отчистили и отшкребли, и теперь сидели в подсобке, давились слюной и нюхали, нюхали… А тут — тринадцать!
Я щедрой рукой насыпал мяса — прямо с поддона, добавил полный комплект всех овощей: огурчики, помидорчики, пряная морковка, капуста, репчатый лук, зелень. Сдобрил всё это соусом, завернул в свежий, тонкий лаваш и принялся совать в большой контактный гриль — фабричного производства, не кустарный.