Опаленное сердце (ЛП)

— Вы прикасались к Марку или Диане?
— Нет, — сигарета в руке Патрика продолжала тлеть, хотя он давно не затягивался. Пепел падал на стол, но он не замечал. — Я знал, — едва слышно сказал он. — я уже знал, что они мертвы. Я схватил ребёнка и побежал оттуда. Я бежал всю дорогу, держа её на руках.
Я остановила видео, моё дыхание сделалось неглубоким, грудь сдавило. Слова Лейси не вызвали каких-то воспоминаний, но породили целый мир агонизирующей боли.
Затем я застыла. Погодите минутку.
Сэмюэл Бесвик сошёл с автобуса из Лондона чуть позднее 22:30. Если он побежал бы прямиком к коттеджу, то добрался бы туда к 22:45. Приблизительное время смерти моих родителей — ближе к полуночи. Но всё это не имело смысла… если я тоже умерла. Для воскрешения мне требовалось ровно двенадцать часов от момента смерти. Я была жива, когда Патрик Лейси вошёл в коттедж, но все улики указывают на то, что я умерла с моими родителями. А хронология Патрика Лейси допускала лишь десять часов, одиннадцать в лучшем случае.
Мои плечи сгорбились от ужаса. Должно быть, моих родителей убили раньше, чем утверждалось в отчётах. И это могло означать лишь одно: Сэмюэл Бесвик определённо не убивал меня… и следовательно, он не убивал и моих родителей.
***
Я быстро просмотрела остальные файлы, отчаянно желая найти свидетельства, которые оспорили бы слова Патрика Лейси, но всё сходилось. Водитель автобуса и три пассажира подтвердили, что Сэмюэл Бесвик был на том автобусе, прибывшем в 22:30. Он приехал в Барчепел вовремя. На следующее утро в 10:18 Патрик Лейси прибежал в полицейский участок Барчепела, держа на руках окровавленную и рыдающую меня. Всё чёрным по белому.
Возможно, у меня уже имелись подозрения, но подтверждение невиновности Бесвика сокрушило всё. Он признал свою вину, глядя мне в глаза, и похоже, что он врал.
Стены будто смыкались вокруг меня. Кровь шумела в ушах, и сложно было мыслить связно. Мне надо было подышать свежим воздухом. Выйти на улицу.
Я направилась к двери, развернулась, схватила арбалет и повесила его за плечи. Затем выскочила за дверь, сбежала по лестнице и вылетела за порог, чтобы втянуть воздух в лёгкие.
Сэмюэл Бесвик не убивал моих родителей. Он просидел в тюрьме двадцать пять лет, но он их не убивал.
Я взяла паузу, чтобы собраться. Я потёрла бёдра дрожащими ладонями, пока не почувствовала себя нормально. Моё дыхание, вырывавшееся короткими болезненными хрипами, сделалось более размеренным. Ощущение тесноты в груди оставалось, но прохладный вечерний воздух помогал.
Правда ударила меня как пощёчина по лицу. Теперь надо понять, что с ней делать.
Всюду была полиция, они стучали в двери, останавливали прохожих, отчаянно искали зацепки по поводу того, кто мог убить Джули и Патрика. Несколько мгновений я тупо наблюдала за их действиями, потом решила, что надо уйти и найти место потише.
Я опустила голову и перешла улицу. Пара туристов с мрачными лицами шла к пабу, и я знала, что они слышали про последнее убийство. Большие туристические рюкзаки тяготили их тела, заставляя передвигаться медленными, тяжёлыми шагами. Судя по их походке, они упаковали всё подряд, чуть ли не вплоть до кухонной раковины.
Я сошла с тротуара, чтобы дать им дорогу, и понимала, что они даже в тусклом освещении заметили мой арбалет. Затем я подумала и снова уставилась на них. Мужчина, убивший Патрика Лейси (а также, предположительно, меня и Джули Макинтош), весил примерно сто двадцать килограмм. Это делало его весьма тяжёлым парнем. Но что, если это не только вес его тела? Что, если он нёс при себе что-то? Например, какого-то сверхъестественного медведя? Это объяснило бы мгновенную трансформацию, на которую указывали отпечатки следов в парке. Я нахмурилась. Однако это не объясняло всего остального, и идея абсурдная. Я покачала головой и двинулась дальше.
Люди Боатенга будут работать в Розлендсе столько, сколько позволит им световой день, но я не испытывала желания возвращаться туда. Вместо этого я отправилась в единственное место, которое пришло мне в голову. Я быстро шла с опущенной головой, пока не дошла до разросшихся живых изгородей и небольшой калитки, ведущей к старому коттеджу. На мгновение помедлила снаружи, затем толкнула калитку и вошла в сад.
 
Дверь в коттедж была закрыта, на месте сломанного мной замка появились новенький сияющий замочек и засов. Несомненно, дело рук Лауры. Я какое-то время посмотрела на него, затем подошла к большому квадратному бревну и села сверху. Я достала телефон. Надо это сделать. Больше откладывать нельзя.
Любой, кто отбывает бессрочное лишение свободы, обычно не мог принимать звонки из внешнего мира — в конце концов, это вам не санаторий. Но я действующий офицер полиции, и где есть желание, найдётся и возможность.
Обдумав самый быстрый способ получить желаемое, я нашла номер Барнс и набрала его.
— Детектив Беллами, — ответила она более официальным тоном, чем обычно. — Что там происходит? Я видела сообщения о втором убийстве и не могу сказать, что у меня хорошее предчувствие.
— У меня тоже, — я подобрала палочку и рисовала беспорядочные узоры на земле под моими ногами. — Хотя должна вам сказать, что любое сверхъестественное вмешательство выглядит всё менее и менее вероятным.
— Я не знаю, облегчение тут испытывать или смятение. Как справляется ведущий следователь?
— Детектив Боатенг очень способный. Он делает хорошую работу.
— Недостаточно хорошую, раз людей продолжают убивать, — парировала Барнс.
Тут нечего было ответить.
— Он хороший детектив, — нескладно добавила я. — Но я не поэтому звоню. Мне нужно снова поговорить с Сэмюэлом Бесвиком.
— И что? Поговори. Тебе не нужно моё разрешение, Эмма. Запланируй очередной визит.
Я отбросила палку в сторону.
— Мне нужно поговорить с ним по срочному вопросу. Я надеялась, что вы сможете связаться с начальником тюрьмы в Галловее и организовать звонок.
Воцарилась секундная пауза.
— Это крайне необычно. Я не представляю себе, что может быть такого срочного, что тебе нужно немедленно поговорить с Бесвиком, если только ты не считаешь, что у него есть информация по недавним убийствам.
А это идея.
— Я прослеживаю одну зацепку, — неопределённо сказала я.
— Продолжай.
— В данный момент ничего больше сказать не могу. Но Сэмюэл Бесвик, возможно, сумеет помочь.
Барнс пробормотала что-то себе под нос. Она наверняка знала, что я сочиняю на ходу. Я скрестила пальцы.
— Ладно, — сказала она. — Дай мне пять минут, я посмотрю, что можно сделать, — она сбросила вызов.
Я оставалась на прежнем месте, смотрела на коттедж и думала. Минуты утекали прочь. Солнце почти скрылось, и я взглянула на время: уже десятый час. Наверное, мне не удастся поговорить с Бесвиком до завтрашнего утра. Я не была уверена, что сумею ждать так долго.
В кустах справа от меня раздался шорох. Я покосилась туда и напряглась, увидев ворону. Она выпрыгнула и склонила голову набок, изучая меня. Я покрутила головой, гадая, вдруг это очередное зловещее предупреждение, но тут больше никого не было. Только я, ворона и безмолвные призраки прошлого.
Мой телефон зазвонил, заставив меня дёрнуться и выпрямиться. Я ответила, чувствуя, как учащается мой пульс.
— Алло?
— Это детектив-констебль Беллами?
Я сглотнула.
— Да.
— Я Арчибальд Дженкинс, заместитель управляющего в ТЕВ «Галловей». Я получил ваш запрос на разговор с Сэмюэлом Бесвиком. Мы ценим, когда такие вопросы решаются в пределах рабочего дня, детектив. Мы тут не на побегушках у полиции.
(ТЕВ, здесь и далее — Тюрьма Её Величества, — прим.)
Я сохраняла ровный и отрывистый тон.
— Это экстренная ситуация, мистер Дженкинс. На кону могут стоять жизни.
— Мне так и сказали. Все заключенные уже изолированы на ночь. При любых других обстоятельствах я бы отказал вам в звонке.
Я уже знала, что будет «но». И улыбнулась про себя.