Пробуждение (СИ)

Портрет Н.Н. Новосильцева работы Щукина. Не позднее 1 сентября 1808 г. Государственный Русский музей.
Это было в Польше, где в марте 1818 Александр выступал на Сейме.- Ваше величество, - после заседания Новосильцев подошёл к нему, - сегодня ваши слова произвели фурор … Уверен, это будет иметь резонанс в Европе.- Вы о чём? – взгляд Александра, отрешенный и задумчивый, говорил, что мысли императора витают где-то далеко. Александр словно бы не понял слов Новосильцева и бесстрастно посмотрел на своего сановника. – Ах, об этом…- отогнав мысли, он как будто вернулся к реальности. - Я говорил то, о чём думаю, - неожиданная грусть промелькнула в его голосе. - Законно-свободные постановления, когда приводятся в исполнение по правоте сердца и направляются с чистым намерением к достижению полезной и спасительной для человечества цели, утверждают истинное благосостояние народов, - он задумчиво повторил слова из своей речи на Сейме.Потом император помолчал и заговорил в своей обычной манере, чётко выговаривая фразы, внимательно глядя в глаза собеседнику, будто читая его мысли.- Николай Николаевич, я поручаю вам работу над таким законно-свободным постановлением, о котором я говорил на сегодняшнем заседании. Скажу прямо… я поручаю вам разработать проект конституции России.Новосильцев стоял, не выказывая удивления, но и не находя слов для ответа.- Вы удивлены? – Александр, наклонив голову, взглянул на него как-то боком.- Нет…- неуверенно отвечал Новосильцев, на самом деле не удивившийся словам императора. - Нет, но это так … неожиданно…- только и смог сказать он.- Ах, оставьте, - ровная улыбка скользнула по красивым губам Александра. – Ведь вы с давних пор выполняли мои деликатные поручения. Что же до теперешнего, вам, как никому, известно, что я непрестанно помышляю о конституции в нашей империи.- Ваше величество, я говорю о другом, - Новосильцев сделал неопределённый жест рукой. - Своевременно ли это? Найдёт ли это понимание в обществе?- Вы отчасти правы, - кивнул император, - но покуда речь не идёт о принятии закона… Для начала его надобно разработать. И, конечно, дабы избежать ненужных последствий, до нужного момента всё должно остаться между нами. Впрочем, вы вольны выбрать себе двух помощников… Обдумайте, кого именно, и сообщите мне.Отогнав воспоминания, Александр подошёл к столу и открыл лежащую на нём коричневую папку. Время от времени оставляя какие-то пометки, полистал бумаги, написанные на французском языке. Особенно задержался на заголовке - «Charte constitutionnelle de l'Empire de Russie».* Сосредоточенное лицо выдавало напряжённую работу мысли. «Пожалуй, - рассудил он, - это слишком «в лоб»… Надо придать мягкости… Показать преемственность с национальной традицией». Он вновь прошёлся по комнате, потом быстро зачеркнул французскую строку и написал сверху по-русски – «Государственная Уставная грамота Российской империи».
_________________________________________
* По-французски дословно - «Конституционная хартия Российской империи».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
 Чвсь I. Глава 13 
Иллюстрация автора
ЗА МЕСЯЦ ДО 10 ГЛАВЫ.
Было тихо. Над Петербургом лёгкой пеленой висело то неопределённое время суток, которое властвует на самой границе ночи и рассвета. Спокойная и величественная Нева пряталась под молочным облаком тумана, медленно клубящемся над ней. Густой воздух был ещё по-ночному свеж и даже прохладен, а это особенно радовало после душного, почти как летом, дня. Этот май лишил столицу репутации города дождей. Из-за удушливой пыли жизнь в Петербурге расцветала по ночам, когда с Невы тянуло долгожданной свежестью.
Двое, оживлённо переговариваясь, вышли из красивого дома на Фонтанке и двинулись по пустынной улице. Завидев одинокий экипаж, они подошли к нему и, растолкав дремавшего кучера, сели в коляску. Кучер недовольно что-то пробормотал, один из спутников, невысокого роста, с пышной кудрявой шевелюрой ответил:
 
- Гони, милейший, получишь вдвойне.
- И всё же я не согласен с Николаем Ивановичем, - продолжал разговор его товарищ, штабс-капитан, очень высокий, широкоплечий, с приятным открытым лицом. – Неужели он действительно серьёзно полагает, что поэзия в наши дни призвана служить политике? Что вы думаете, Александр?
Он вопросительно взглянул на собеседника, который был несколько моложе его. Тот сделал неопределённый жест рукой и с горячностью возразил:
- По-моему, Сергей, вы понимаете Тургенева слишком узко. Вдумайтесь, он не против поэзии вообще, и вовсе не пытается сделать из неё служанку политики. Просто она, по его мнению, должна служить обществу, спуститься с небес на землю!
- А что вы понимаете под служением обществу? – усмехнулся Сергей. – Разве, доставляя нам минуты наслаждения, поэзия обществу не служит?
- Это бесспорно, - кивнул Александр. – Но я – о другом… Нужно больше думать о реальных жизненных вопросах.
- Мой друг, - улыбаясь, заметил Сергей, - вы слишком восторженны и быстро попадаете под влияние симпатичных вам людей. Вам не кажется, что, соглашаясь с Тургеневым, вы противоречите себе?
- Не понимаю вас… - Александр удивлённо вскинул брови.
- Ну, как же, вы соглашаетесь, что поэзия должна отражать политические проблемы, а сами, меж тем, воспеваете любовь и дружбу! – Сергей похлопал юношу по плечу.
- О, с вами трудно спорить, Сергей Владимирович! – юноша шутливо погрозил пальцем и серьёзно добавил: - Сегодня я действительно пишу о любви, а завтра, - он развёл руками, - завтра я последую советам Тургенева. Поэту до всего есть дело…
- Пожалуй, вы правы. Желаю, чтобы ваш опыт удался.
***
Экипаж остановился у большого тёмного дома на Невском. Простившись с Пушкиным, Петрушевский скрылся в парадном.
Заспанный Архип в накинутом на плечи потёртом сюртуке, открыв ему двери, недовольно проворчал:
- Эх, барин, барин, опять дома не ночевали!
- Уймись, брюзга! – Сергей шутливо раздражённо поморщился. – Ведь я трезв, просто был в гостях у хорошего человека.
- Знаем мы энтих хороших человеков, - не унимался камердинер, приглаживая взъерошенные волосы. – Кофею изволите?
- Изволю. В спальню подай.
Сергей остановился у окна и долго задумчиво смотрел в него. Первые солнечные лучи зарумянили край небосвода. Предрассветный туман начал постепенно исчезать, уступая место утреннему свету, и сквозь его отдельные клочья проступали очертания зданий, и проглядывала стальная гладь Невы.
- Вот кофей, как просили, - Архип вошёл в комнату, держа пред собою поднос с дымящейся чашкой кофе.
Рассеянная улыбка сошла с лица Петрушевского. Архип поставил чашку на маленький туалетный столик около широкой кровати и остановился, выжидательно глядя на Сергея.
- Чего тебе? – спросил тот.
- Жду, когда выпьете, чашку унести, - отвечал старик.
Петрушевский усмехнулся.
- Архип! Сколько могу отучать тебе от дурацких выходок? Ступай! Чашку я сам принесу.
Выпив кофе, он бросился на кровать и стал читать накопившуюся за неделю почту. Когда через некоторое время Архип вернулся в комнату, Сергей крепко спал, зажав в руке недочитанное письмо.
- Умаялся…- пробормотал камердинер, - вот этак цельную ночь прошатается невесть где, а потом кофей пьёт и засыпает на ходу.
Старик взял чашку с остатками кофе, поднёс её к носу, поморщился и проворчал:
- И как этакую мерзопакостную штуку пить можно, прости, Господи?!.. Иноземцы завсегда что-нибудь удумают… И запах мерзкий, не то что пить, нюхать противно…
Он вздохнул и поплёлся на кухню, намереваясь отчитать кухарку за разбитый дорогой графин с наливкой. Графин, конечно, было очень жалко, но тяжелее всего Архип перенёс утрату первоклассной вишнёвой наливки собственного изготовления. И чтобы хоть как-то развеять свою тоску, он уже три дня подряд ругал бедную кухарку, которая при виде своего надзирателя начинала испуганно таращить глаза и большими красными руками лихорадочно теребить подозрительно-неопределённого цвета фартук.