Первый снег (СИ)

========== 1. Новенький ==========
Новенький перевёлся к ним в начале декабря и умудрился сразу же заболеть. Его и в классе-то никто не видел, только разговоров было! Типа паренёк непростой, родители при деньгах, а самого для журналов снимают. Макар сплетни послушал, хмыкнул про себя, но, придя домой, как бы невзначай у матери спросил: «А правда, что ли, у новых соседей сын на обложку какого-то журнала попал?» Та удивилась, но вечером, вернувшись после посиделок с «тётей Надей» («с соседями надо дружить, сынок!»), протянула Макару августовский номер украинского журнала «Старт» за прошлый год.
— Серёжа — хороший мальчик: и учится на четвёрки, и спортом занимается. Не то, что некоторые, — сопроводила разочарованным вздохом свой комментарий Валентина Ивановна и пошла на кухню готовить на завтра обед.
Макар привычно скрипнул зубами на язвительное замечание родительницы, но никаких колкостей в ответ в этот раз себе не позволил — его раздирало любопытство: за какие такие заслуги этот новоявленный «сын маминой подруги» попал на обложку журнала республиканского значения. Так что он последовал за матерью, доставать её вопросами касательно этого самого хорошего мальчика Серёжи — Макар видел его один раз мельком со спины, когда соседи только заселялись в свою новую квартиру. И поверить в то, что хлюпик, который даже свой чемодан с вещами не мог без передышки от лифта до дверей хаты дотащить, на самом деле какой-то там супер-пупер спортсмен, Гусев не мог.
И в общем-то, интуиция его не подвела. Оказалось, что лёгкой атлетикой Серёжа занимался всего один год, потом почему-то бросил («Бросил, как же! Выгнали», — сделал для себя однозначный вывод Макар). За этот год, правда, успел побывать в спортивном лагере в Одессе, где и попался на глаза фотокорреспонденту журнала «Старт», делающему репортаж о спортивной школе, на базе которой и тренировались юные московские легкоатлеты.
«Он и хорошист, наверное, такой же как спортсмен», — не без злорадства подумал Гусев, но журнал не выбросил и матери не вернул — сунул себе на полку с учебниками. А перед сном и вовсе взял в кровать, почитать, что же там про этого поца пишут.
Про самого Сергея Сыроежкина в журнале ни слова не было. Статья была целиком и полностью посвящена работе Одесской спортивной школы и расписывала достоинства её материально-технической базы, а подпись под фото гласила лишь, что изображён на нём Сергей Сыроежкин, ученик такой-то московской школы и воспитанник ДЮСШОР номер такой-то тоже города Москвы. В общем, ни о чём.
Однако, сама фотография заставила Макара на некоторое время забыть про сомнительные достижения Сыроежкина в области спорта. И он даже понял, почему редактор поместил именно её на обложку, а не, скажем, фото стадиона или кого-либо из тренерского состава. Паренёк на фотографии выглядел таким счастливым, даже радостно-спокойным, что читателю невольно казалось, что это счастье мирного и благополучного советского детства льётся с обложки «Старта» через край и как по волшебству делает всех окружающих такими же счастливыми. И даже самому спортом заняться хочется.
«Интересно, в жизни этот дурачок с такой же лыбой ходит? — Макар опять попытался представить себе соседа живьём, одновременно внимательно разглядывая черты лица будущего одноклассника, запечатлённые профессиональным фотографом. — Красивый, гад».
Потом Макар вспомнил своё отражение в зеркале и подумал, что его простоватую физиономию, всю в веснушках и нос картошкой, снимать просто так для журнала никому бы и в голову не пришло. То ли дело этот Сыроежкин — карие глаза, широкие черные брови, высокие скулы, алые полные губы, острый подбородок, да ещё и родинка на скуле под глазом. И вдобавок ко всему этому великолепию светлые, отливающие золотом на солнце, кудри. Совершенно не в масть, но придающие всему облику паренька особый шарм. Макар даже слово это вспомнил — «шарм», где-то он его слышал, и не раз, правда, всегда почему-то применительно к женщинам. Но самое главное, чем зацепила Гусева эта несчастная фотография, — даже не смазливая внешность изображённого на ней мальчишки. Главное — это была его улыбка, с небольшой хитринкой, но невероятно тёплая. Макар на мгновение представил, что это именно ему так улыбается незнакомый пока лично сосед, как в груди его что-то сжалось, а по телу ласковой волной прокатило приятное чувство, сказать о котором он мог бы только одно: «Хочу, чтобы это повторилось».
 
Однако, анализировать свои чувства на сон грядущий Макар настроен не был. Просто успокоил себя тем, что наверняка этот парень вовсе не так хорош, как пытаются представить его мать и фотограф «Старта». Небось, максимум — нудный ботан, или вообще — ни рыба, ни мясо. Ну его, короче. Гусев сунул журнал под подушку, потому что вставать было лень, и вскоре заснул.
Утром Макар встал с дурной головой — новый сосед (вот же зараза!) приснился ему под утро. Счастливый и довольный Сыроежкин в гусевском сне пришёл наконец в класс и сразу стал всеобщим любимчиком. Учителя его хвалили, одноклассники подлизывались и предлагали дружбу, Макара… не замечал никто, а новенький в его сторону даже головы не поворачивал. В том, что это был всего лишь ночной кошмар (самый настоящий кошмар, между прочим!) Гусев убедился сразу, как подошёл к школе. Шуганул по дороге опаздывающего мелкого Чижикова, которого все с подачи Гусева, иначе как Рыжиковым не звали, осадил ябеду Зойку-колбасу, что-то вякнувшую на тему, что Гусев опять без галстука, пожал руку Витьку и Вовке и плюхнулся на своё место на предпоследней парте — как раз звонок прозвенел.
Макар не был лидером класса, не был изгоем, его положение можно было охарактеризовать как «местный хулиган» или «волк-одиночка». И то, и другое не было полностью верным — дрался Гусев редко, на учёте в детской комнате милиции никогда не стоял. Он был старше основной массы одноклассников почти на два года, а потому выше и сильнее каждого из них. Вёл себя зачастую нагло и делал вид (судя по реакции окружающих весьма убедительно), что никого и ничего не боится. В результате побаивались самого Макара — и не только одноклассники, учителя! Побаивались и уважали, это если об одноклассниках говорить. Учителя предпочитали лишний раз не связываться. Тем не менее, приятели у Макара водились, тех же Витька и Вовку он мог бы смело назвать друзьями. Просто, время Гусев предпочитал проводить один.
А в конце недели, в воскресенье, Макар смог наконец увидеть своего нового соседа-одноклассника. И заодно понять, что заболел этот полудурок явно не от большого ума.
Зима в этом году была поздняя. Дождь и слякоть второй половины ноября сменились к общей радости горожан небольшими заморозками, но снег не выпал даже к середине декабря. Недолговечный первый снежок, и тот не явил себя москвичам, так что уж об установившемся снежном покрове говорить? И вот оно случилось — одиночные белые мухи закружились в воздухе, постепенно сбиваясь в стаи и оседая на землю, и уже через несколько часов от застывшей черной почвы и холодного серого асфальта не осталось и следа — всё было покрыто ровным слоем пушистого первого снега.
Макар вышел за хлебом, да так и застыл у подъезда с авоськой в руках. Сначала обалдело пялясь на внезапный снегопад, а потом на соседа (он его сразу узнал), который, видать, больным себя уже не чувствовал и вышел на прогулку. Мальчик стоял посреди двора и, запрокинув голову, ловил ртом большие белые снежинки, медленно спускавшиеся с низких сероватых облаков на землю, и вид при этом имел такой глупо-счастливый, что Макар невольно позавидовал: «Вот уж кого явно предки за двойки не порют и бестолочью каждый день не называют», — помедлил ещё минуту, любуясь издали на белокурого парнишку в зелёной вязаной шапке, сплюнул себе под ноги и тихо сказал: «Всё, Сыроежкин, кончилась твоя сладкая жизнь. Уж я об этом позабочусь».