Рысюхин, давайте – за жизнь! (СИ)

— Лёня, тебе, если согласишься, придётся взять на себя ту часть работы, что была на бабушке. Я понимаю, что в последнее время ты и так тянул как минимум часть её, после того, как бабуля начала чудить больше обычного, но это будет официально. И, соответственно, числиться будешь не приказчиком в лавке, а управляющим, под началом Егора Фомича. С правом найма помощника, или помощницы — но только с его или моего одобрения. И с соответствующим изменением суммы жалования.
— Согласен!
Ещё бы этот без пяти минут молодожён не был согласен! Это и повышение статуса, и рост доходов сразу.
— Тогда, во-первых, Леонид…
— Антонович! — не сразу правильно отреагировал на моё молчание парень.
— Леонид Антонович. А во-вторых, в ближайшие дни мы с тобой разберём оставшиеся после бабули бумаги, после чего та комнатка, что была её конторой в магазине, станет твоим кабинетом. Ну, и вместе с Беляковыми обсудим иные подробности. Пока — начинай возвращать магазин в обычный вид, мы с Семёнычем подойдём попозже.
После ухода воодушевлённого Патрикеева я вернулся к слугам. Первым делом успокоил, сообщив, что увольнять их ни в коей мере не собираюсь, равно как и ущемлять. Потом спросил, на каких именно условиях они сговорились с бабушкой. Ну, что сказать? Удивлён, что слуги ещё не разбежались, платила им моя излишне экономная где не надо родственница чуть ли не по нижней границе принятого. Вздохнув, назвал им новые суммы жалования, наоборот — выше среднего, чтобы компенсировать недополученное ранее.
— Обязанности у вас будут простые: не дать дому и участку прийти в запустение. Дежурить здесь по часам не нужно, мне главное, чтобы работа была сделана, а не чтобы вы изображали деятельность. Ну, и к моему приезду нужно будет готовить комнату и что-нибудь съесть с дороги.
— А как мы узнаем о приезде?
— Очень просто. Я оставлю бабушкин мобилет, будет в качестве служебного — разберётесь между собой и Лёнь… Леонидом Антоновичем, — на этой моей оговорке оба слегка улыбнулись, — у кого он будет храниться. Я перед приездом буду заранее предупреждать звонком. По нему же сможете при необходимости связываться с Беляковыми или со мной.
Слуги приняли артефакт с определённой опаской. Ой, наложит на него Лёнька свою лапу, и то, что он оформлен «по-женски» его не остановит! Ну и ладно, главное, чтобы не во вред делу.
— Чтобы дом не стоял пустым есть у меня одна идея, подождите немного.
Я вынул уже свой мобилет и вызвал Белякова-бухгалтера.
— Архип Сергеевич, доброго вам дня, Рысюхин беспокоит. Как, не нашли ещё себе жильё в Смолевичах? Ага. Тогда я хотел бы предложить вам временно пожить в моём доме. На первом этаже есть, фактически, отдельная квартира: спальня, кабинет и малая гостиная. При этом я не против, если в случае необходимости будете использовать большую гостиную наверху и одну из двух гостевых спален. Да, подъезжайте, как будете свободны, обсудим детали.
После ритуала прощания — как-то после вчерашнего это определение коробит, но все эти дежурные расшаркивания иначе и не назовёшь, причём мы с Беляковым оба не любим терять на этом время впустую, но оба следуем традиции, я обернулся к слугам.
— Как вы поняли, в бабушкиных комнатах будут жильцы. Но! Если им от вас нужны будут помощь или услуги — я не против, договаривайтесь сами и отдельно, в ваши обязанности, которые оплачиваю я, это не входит. Ваша задача, как минимум до лета — содержать дом и усадьбу в целом, не больше, но и не меньше, и встречать меня или мою невесту, если мы будем приезжать сюда.
На этом и разошлись, документальное оформление сказанного я отложил на понедельник, когда поеду с визитом к Сребренникову.
«Не ёкает ничего, вот так вот в родовой дом чужих людей заселять?»
«Какой же он родовой⁈ Родовое имение — Дубовый Лог. Этот дом уже при моей жизни заселяли, как городскую резиденцию, потому что мама хотела быть „ближе к цивилизации“. Как знать — если бы сюда не переехали, может, она до сих пор ещё жива была бы? Да и дед тоже».
Немного помолчали, вспоминая историю семьи и гибель моих родственников.
 
«Так что, дед, у меня к этому дому отношение двоякое. С одной стороны — я в нём вырос. Дом детства. А с другой — вот это вот всё. Посмотрим, как после свадьбы с Машей решим, где жить — может, я его и вовсе продам, не Беляковым, так ещё кому. Например, тем же Кабановичам, им кроме невест ещё и жильё для всего выводка искать надо, а тут всё рядом. Или, вон, Лёньке в аренду сдам, пусть со своей степнячкой переселяются на работу».
Ближайшие три дня я разгребал оставшиеся после бабушки документы, сперва в её кабинете, потом, освобождая его для Беляковых, всё ещё не просмотренное содержимое шкафов, стол я к тому времени уже разобрал, перетащили в мой кабинет наверху. С Архипом Сергеевичем, кстати, немного даже поругались: я не хотел брать с него денег за постой, упирая на то, что в моих интересах, чтобы дом не стоял пустым, а он не хотел заселяться бесплатно. Сговорились на том, что квартирант оплачивает прислугу — в части обслуживания их комнат и в счёт оплаты помогает Патрикееву с бухгалтерским учётом, заодно обучая его на нормального управляющего.
А бумаги у бабули в закромах были разные, от бесполезных до загадочных и от нужных до странных. Её личную переписку я откладывал в сторону, не читая и не обращая внимания на деда, который упирал на возможность нахождения там новых «скелетов в шкафу» наподобие причин сохранения бабушкой её фамилии. Но вот пятилетней давности не подписанный до конца договор на поставку пшеницы, это другой вопрос. Помню, папа очень его искал, бегал по дому и спрашивал у всех, кто видел. Бабушка тогда заявила, что в глаза его не видела, поставками зерна не занимается и вообще — следить нужно, где вещи оставляешь. А он, оказывается, всё это время вот где лежал. Не то взяла из любопытства, а потом, как обычно, не признавалась в ошибке, не то из вредности убрала, не то ещё по какой причине. Или, вот, переписка мамы с папой ещё тех времён, когда они женаты не были. Ну, это понятно, это бабушка в прошлом году из папиного архива утащила зачем-то.
Нашёл и бумаги из тайника в Дубовом Логе, которые бабушка якобы уничтожила. Почитал и понял, что лучше это и правда сжечь, от греха подальше, пока ещё кто-нибудь не нашёл. Ну, прадед, ну, кот мартовский!!!
«Вот так и находишь неожиданных родственников!»
«Не-не-не! Лучше даже не думать в эту сторону, ибо ну его!»
Все бумаги делил на четыре неравные кучки. Семейный архив, часть которого почему-то была у бабушки, причём на каком основании она отбирала себе на хранение именно эти бумаги я так и не понял. Вторая кучка — бабушкины личные бумаги, в основном письма. Их я, как уже говорил, убирал не читая, только проверял не лежит ли в конверте ещё что-то, помимо письма. Третья — документы по текущим делам магазина и прочей хозяйственной деятельности, это после разбора шло или Патрикееву, или Беляковым, или в архив. Ну, и четвёртая категория — макулатура. Бумажки странные и непонятные или просто безнадёжно просроченные, как тот пятилетней давности потерянный договор. Вот, например, газетная вырезка. Именно аккуратно вырезанный ножницами кусок листа, но на одной стороне — кусок новости о чьей-то свадьбе в Ковно с куском фотографии. На другой стороне — две заметки, одна без начала, вторая — без конца. Что из этого было нужно и интересно бабушке, зачем хранила⁈
Таких вот газет, целиком и кусками, было килограммов пять, при беглом просмотре «по диагонали» никаких связей с нашим родом я не выявил, зачем хранила — не понял. Не буду пока выкидывать, появится время — просмотрю внимательнее, может, найду смысл. Ещё в макулатуру определил целые тематические подборки газетных и журнальных страниц, вперемешку с рукописными листами. Чтоб далеко не ходить, вот картонная укладка толщиной как минимум в два пальца, посвящённая правильной посадке, уходу и хранению тыкв. Плюс рецепты блюд из оной. Всё бы ничего, только мы этот овощ вообще никогда не выращивали. Зачем⁈ Зачем тогда ей это вот? Если хотела выращивать — почему не пробовала, никто же не запрещал?