Алиса (СИ)

— Обожди, милая! — окликнула бабуля, которую впопыхах позабыли представить в палате. — Дай переговорю с тобой! Не сильно торопишься?
— Вообще не тороплюсь, — заверила Алиса, жаждущая помогать этой семье всеми силами и способами.
— Отойдём в сторонку? — замялась Пашина матушка. — Дело очень уж личное.
И они зашагали молча плечом к плечу к больничной ограде — там виднелась среди петуний не занятая скамейка.
— Девонька моя, дорогая, просьба к тебе, — помявшись немного для приличия, объявила старушка. — Не знаю, далеко ли у вас всё зашло, сын у меня скрытный, матери вовек ничего не расскажет. Но очень я рада, что у него есть зазноба.
Алиса не нашлась, что сказать — она даже не сразу поняла значение вышедшего из употребления слова. А когда поняла, было поздно: не встретившая возражений бабуля осмелела:
— Сготовь ему что-то, милая, — взяв Алису за руки, пылко попросила она. Ладони у старушки были холодные и дрожащие, пергаментные наощупь. — От меня не возьмёт, стыдно. А из женских рук почему не взять? Тут его, бедного, пичкают только дрянью этой заводской синтетической. А лежать ему долго, и даже может до конца жизни всей, — старушка попыталась поймать пальцем крупную слезу, но она успела сбежать по щеке и впитаться в ткань буйосеты. Там осталось влажное расползающееся пятно. — Он говорит, мол, порядок и прорвёмся, — продолжала старушка, — только не правда это. Скверная хворь. Очень-очень скверная. Позаботься уж о нём напоследок, голубушка! Если противно тебе совсем, если не дошло у вас ещё до такой ласки, так я могу куховарить, да передавать. Нехорошо, конечно, но что поделать, когда такая ситуация сложилась. А с другой стороны — что такого, материну пищу принимать. Я его когда-то сиськой кормила. Не чужие ведь. От меня не убудет уж точно. А ты только носи ему, чтобы брал. От матери же стыд. А он вон какой тощий в городе стал, совсем запустил себя. Уж удружи, голубка! Мы про то никому не расскажем. А я вовек не забуду!
  
Глава 15
 
Странный роман
 
Так Алиса в этом странном мире начала готовить еду малознакомому парню. Со своей стороны она считала подобное незначительной индульгенцией за одаривание раковой опухолью.
Самым волнительным было делать первую порцию. Она не имела представления о вкусах Павла, к тому же не знала, как он отреагирует вообще. Да ещё и продуктов было негусто, а время и вовсе поджимало. Правда, мегеру несколько отвлекли от тотального контроля попытки отыскать администратора бронирований для Славы: столкнувшись с аномалией, мешающей выполнить задачу, она сначала растерялась, но потом приступила к поискам с двойным рвением.
Именно из-за того, что результаты трудов Майиной матушки неизменно срывались, Алиса и была почти уверена в том, что техсалон действительно восстановил файл. Ноутбук с документом, похожим на настоящий, но всё ещё заблокированным, Алисе вернули на следующий день. Он был создан, вроде бы, в начале мая. Как проверить подлинность ещё она не знала, и приходилось просто поверить.
Обрадованная утром низкими показателями глюкозы и увлечённая поисками администратора фурия в первый вечер запретной кулинарии не нападала, и Алиса смогла провести достаточное время на кухне съёмной квартиры. Правда, вино в результате этого действа закончилось.
И уже на следующий день перед работой она принесла Павлу свои первые шедевры.
Он прямо-таки ошалел.
— Я подумала, что тут дают, наверное, одни стандартные наборы, а от них никакой радости в жизни, — попыталась объяснить свой порыв Алиса, загородив кровать ширмой на колёсиках (всю ночь она читала о том, как в больницах обустроен процесс питания лежачих пациентов и заранее выяснила, для чего нужна штука, похожая на душевую шторку на шарнирах). — Вот. А я же всё равно делаю себе… Так что никаких проблем.
Его глаза, и без того огромные на осунувшемся лице, едва ли на лоб не вылезли.
— Ты принесла… ты мне приготовила… ты…
— Давай без предрассудков, ладно? — замахала руками Алиса. — Это ведь такая ерунда на самом деле. Ну подумай! Человек тут заперт, сам себе не хозяин. Я считаю — болезнь: не время следовать дурацкой морали. Медсёстры ведь кормят, верно?
 
— Но ты… не врач… и не санитарка… ты…
— Зато я неплохо готовлю, — подмигнула она, и Паша густо-густо покраснел, что придало его сероватому с зеленцой лицу приятную живость. — Давай так. Я тебе это оставлю, а ты — делай, как посчитаешь нужным. Можешь всё выбросить.
В то утро она ретировалась довольно быстро — спешила на работу, да и неловкость испытывала немалую.
Но вечером оказалось, что дары были приняты.
Паша встретил её напряжённый и воодушевлённый одновременно.
Он сказал, что получилось изумительно. Что Майя — случившееся с ним чудо. Что он в жизни бы не подумал, что «такая как она» способна на нечто подобное (и было непонятно, касалось ли это вкусовых качеств пищи или самого факта её приготовления). Потом даже разошёлся до того, что ему определённо нравится болеть раком.
И всё время казалось, что он ждёт чего-то ещё.
Алиса подумала, что навряд ли, даже устройся она поваром в мишленовский ресторан, кто-то когда-то ещё останется в таком же восторге от её стряпни. И чуть не ляпнула, что училась не зря, но вовремя прикусила язык.
— Теперь я просто обязан выкарабкаться, чтобы тоже тебя чем-то угостить! — шепнул Павел, очень нежно гладя её руку.
— Вот это — правильный настрой! — обрадовалась Алиса.
Из-за просьбы бабы Лиды (имя старушки она выяснила впоследствии) Алиса ничего из съёмной квартиры так и не выбросила, а наоборот начала регулярно пополнять запасы провианта. За пару недель она очень поднаторела в поиске товаров с пометкой «18+». Их оказалось в продаже не так уж и мало, если знать места.
Спустя неделю Павлу начали делать химеотерапию. После первых дней казалось, что ничего особо не изменилось. Но вскоре Алиса заметила, что контейнеры, до того едва ли не вылизанные, возвращают ей почти полными. Она начала читать о побочных эффектах и специальном питании, и сильно изменила свой подход к рациону больного.
В Павле поубавилось весёлости. Глаза стали мутными, а взгляд — усталым. Чтобы отвлечь бедолагу от дурных мыслей, Алиса начала проводить у его постели довольно много времени. Она приезжала утром перед работой и вечером после неё.
Паша оказался весьма занимательным собеседником. Алиса ловила себя на том, что уходить от него хочется всё меньше и меньше.
Похоже, она начинала влюбляться.
И это внесло в голову полнейшую смуту.
Алиса привыкла к работе, к отелю, к этому странному миру. Почти научилась уживаться с мегерой. Но она понимала, что распределять комнаты между постояльцами за такую зарплату сможет максимум до конца лета. Работать проституткой не хотелось категорически. Конечно, они с Майей могли попробовать сочинить ей тут прошлое и другую специальность, когда встретятся. Алиса ещё не поняла до конца, в каком из измерений хочет остаться. Хотя начала ловить себя на том, что соскучилась по нормальности. Тем более на то, чтобы вкусить блага богатой жизни здесь совершенно не хватало времени.
Но так или иначе, даже если и тут, то занимать место Майи она не сможет. Она спасёт Пашу от болезни и точно станет кем-то другим: то ли Алисой Мининой в привычном Волгограде, то ли кем-то придуманным — здесь.
Растущая симпатия всё усложняла. И Алиса решительно не понимала, что с этим делать.
Баба Лида вернулась в деревню, забрав сыновние вещи, чтобы не платить за съёмную комнату. Самого Пашу должны были вскоре выписать до конца месяца — из-за перерыва в курсе процедур.
И Алиса даже не поняла толком, как предложила ему пожить в квартире Майи. В особенности не поняла потому, что и сама получила долгожданное позволение вернуться туда.
Алиса больше не считалась ни повинной в нежелании вернуться к приличной работе, ни вступившей в сговор со Славой. Мать Майи имела удовольствие в полной мере прочувствовать все прелести чар колдовского ноутбука.