История Спарты (период архаики и классики)

По мнению Эд. Шварца, сам Тиртей вместе с его псевдоархаическими элегиями были выдуманы каким-то изобретательным афинским поэтом времен Пелопоннесской войны. В подтверждение своей гипотезы Эд. Шварц ссылался прежде всего на характер самих элегий. Он исходил из целого ряда остроумных, но слабо доказуемых суждений. С его точки зрения, подобная изысканная поэзия вообще не могла возникнуть в Спарте так рано - в середине VII в., ведь в элегиях Тиртея, согласно Эд. Шварцу, не было ничего архаичного, да и написаны они были на ионийском, а не на дорийском диалекте, как можно было бы ожидать от поэта-дорийца [005_19]. На отрицание историчности Тиртея Эд. Шварца подвигла, прежде всего, его общая гиперкритическая установка. Будучи сторонником полной ревизии древней традиции, он полагал, что предание о Второй Мессенской войне полностью ложно и такой войны в середине VII в. вообще не было [005_20].
О Тиртее известно очень мало. В древности точно не знали, был ли Тиртей уроженцем Спарты или иностранцем. Традиция об афинском происхождении Тиртея берет свое начало от Платона, который впервые в греческой историографии упоминает Тиртея. Платон называет его афинянином, приобретшим права гражданства в Спарте (Leg. I, 629 a). Павсаний (IV, 15, 6) и Страбон (VIII, 4, 10, p. 362), со ссылкой на более ранних авторов, передают анекдот, согласно которому спартанцы по совету оракула попросили у афинян полководца, но вместо опытного военачальника получили хромого школьного учителя Тиртея. 
В защиту афинского происхождения Тиртея часто приводят то соображение, что его элегии написаны на ионийском диалекте. Следует заметить, что это как раз не совсем подходящий аргумент. Ведь мегарский поэт Феогнид, в дорийском происхождении которого нет никаких сомнений, также писал на ионийском койнэ [005_21]. Как правило, дорийский диалект представлен в элегиях в виде редких вкраплений.
Версия, в соответствии с которой Тиртей был родом из Афин, не является единственной. Согласно другой, правда, очень поздней версии, Тиртей был родом из лаконской Афидны, хотя наличие одноименного с аттической Афидной местечка в Лаконии удостоверяет только Стефан Византийский (s. v. [Afidna; ср.: Ovid. Fasti 5, 708). В словаре Свиды (s. v. Turtai'o") Тиртей назван лаконцем или милетянином (последний этникон возник, вероятно, потому, что Тиртей писал на ионийском диалекте) (Lavkwn h] Milhvsio").
Но, как считают некоторые исследователи [005_22], доказательства его лаконского происхождения можно найти непосредственно в самих элегиях Тиртея. Они присоединяются к критике Страбона, который, процитировав отрывок из тиртеевской "Евномии", делает из него вывод о кровном родстве Тиртея с теми, кто пришел в Пелопоннес вместе с Гераклидами (VIII, 4, 10, p. 362 = Tyrt. fr. 1 Diehl3) [005_23]. По словам Страбона, "или эти элегические стихи не подлинные, или не следует верить Филохору (Philochor. FgrHist. 328 F 215), который говорит, что Тиртей был афинянином... а также Каллисфену и многим другим писателям, утверждающим, что он прибыл из Афин..." (VIII, 4, 10, p. 362).
Однако из слов Страбона следует, что в древности традиция об афинском происхождении Тиртея была не только самой распространенной, но и самой ранней (творчество Каллисфена и Филохора относится соответственно ко 2-й половине IV в. и 1-й половине III в.). Платон, говорящий о Тиртее как об афинянине, передает, по-видимому, единственно существующую в его время версию. В ее пользу можно привести целый ряд соображений. Во-первых, насколько нам известно, Спарта в период архаики за неимением собственных интеллектуалов традиционно приглашала поэтов и музыкантов из-за границы. Во-вторых, как указывает Платон, Тиртей получил спартанское гражданство (Leg. I, 629 a) и, следовательно, вполне мог идентифицировать себя со своими новыми согражданами (отсюда появляется личное местоимение "мы"). Кроме того, как отметил К. Германн, Тиртей сочинял для спартанцев и о спартанцах и вне зависимости от своего происхождения он не мог сказать ничего иного [005_24].
 
Нам представляется, что версия об афинском происхождении Тиртея, хотя может быть и недостоверна в деталях, но в целом вполне убедительна [005_25]. Предание об его лаконском происхождении заслуживает меньшего доверия уже в силу своего позднего происхождения и меньшего распространения [005_26], чем афинский вариант. Тем не менее некоторые исследователи, сторонники его лаконского происхождения, заходят так далеко, что даже решаются судить о том, кем был Тиртей, спартиатом или периеком (к примеру, гражданином лаконской Афидны) [005_27].
Как замечает П. Олива, в настоящее время общепринятым считается взгляд, что по истории Мессенских войн единственным вполне надежным источником является Тиртей. Едва ли можно сомневаться, что Тиртей был спартанским поэтом VII в., современником и участником Второй Мессенской войны [005_28]. Евсевий относит акмэ Тиртея к 37-й олимпиаде (632-629 гг.), а Аполлодор в передаче Гезихия - к 35-й (640-637 гг.). До нас дошел целый ряд фрагментов из его элегий. Большая их часть так или иначе связана с Мессенскими войнами. Но, с одной стороны, характер жанра, с другой - фрагментарность поэтического наследия Тиртея делают его стихи не слишком содержательным в историческом плане источником.
Самый пространный рассказ о Мессенских войнах принадлежит Павсанию, чье творчество относится уже к периоду Римской империи (II в. н. э.). Автор "Описания Эллады" добросовестно изложил позднюю, явно благоприятную для мессенцев традицию, у истоков которой стояли писатели, обработавшие вскоре после освобождения Мессении весь комплекс реальных и мифических воспоминаний мессенцев о своем прошлом.
Основными источниками Павсания были произведения, возникшие в кругу мессенских историков уже после возрождения Мессении в IV в. Идеология вновь обретенной государственности требовала своего художественного оформления. Мессения нуждалась в героическом прошлом, и оно было воссоздано в целой серии патриотических рассказов, авторы которых, ловко манипулируя традицией, не останавливались и перед прямой ее фабрикацией. Такого рода литература и легла в основу версии Павсания. Павсаний упоминает двух авторов, которые, по-видимому, и были его основными источниками по истории Мессенских войн. Первый из них - это эллинистический поэт Риан с Крита, который писал, скорее всего, в 1-й половине III в. На Павсания, вероятно, произвела сильнейшее впечатление его эпическая поэма, посвященная истории Мессении. Недаром те главы четвертой книги "Описания Эллады", в которых излагается история Мессенских войн (IV, 6-24), - "единственная часть книги Павсания, где повествование имеет художественный, даже драматический характер" [005_29]. По-видимому, александрийский эпик с таким воодушевлением и талантом описал историю героического сопротивления мессенцев во главе с их национальным героем Аристоменом, что уже в древности появилась версия о мессенском происхождении самого Риана. Свида говорит, что "некоторые считали Риана уроженцем Ифомы в Мессении" (s. v. JRianov"). К сожалению, Павсаний очень редко цитирует Риана, и единственный большой отрывок из поэмы Риана "История Мессении" сохранился у Стобея (Flor. IV, 34 sqq.).