Великокняжеский вояж (СИ)

Двери распахнулись и нам навстречу вывалилась толпа придворных во главе с Елизаветой.
— Дети, как я счастлива, что вы, наконец-то, вернулись, — она обняла меня и несколько раз чмокнула, а затем повернулась к Машке. — Как похорошела, прямо расцвела, — и она притиснула мою жену к своей пышной груди. Я же скептически смотрел на бледно-зеленую княгиню и думал, что пора бы тетушке очки заказывать.
Внезапно Машка оттолкнула Елизавету, склонилась и ее вырвало прямо у ног государыни.
Поднялась суматоха, все заголосили, забегали, я же подхватил явно пребывающую в полубессознательном состоянии жену на руки и быстро понес во дворец.
Флемм был отослан, и я, скрипя сердце призвал какого-то молодого лекаря, которого завела себе Елизавета, осмотреть супругу. Проходил осмотр за закрытой дверью. я мерил шагами будуар, в то время как из спальни, где находилась сейчас Машка, не доносилось ни звука.
— Что с ней? — я развернулся на резкий голос Елизаветы, стремительно вошедшей в будуар. — Мария больна?
— А что тебя конкретно волнует, то, что она, возможно, заболела, или что-то еще? — я ответил довольно агрессивно. Тревога за жену вырвалась наружу в виде совершенно немотивированной агрессии.
— Меня волнует, сумеет ли твоя жена в ближайшем будущем обеспечить нас наследником, особенно, учитывая твои совершенно ненормальные склонности к самоубийственным приключениям, — мы мерились взглядами почти минуту, через которую Елизавета немного смягчилась. — Петр, я тебя очень люблю, и мне очень нравится твоя жена. И очень хорошо, что она тебе тоже небезразлична. Но, ты должен понимать, что я забочусь о нашем будущем, о будущем династии. Не последнюю роль в том, что мой выбор остановился на Марии в выборе твоей супруги, сыграл о то, что ее мать чрезвычайно плодовита, впрочем, как и слишком хитрый отец, — добавила тетка уже суше. Да, тестя моего она, мягко говоря, недолюбливала. Поэтому, да, меня чрезвычайно волнует состояние Марии. И я не скрываю этого.
Мы замолчали, с тревогой глядя на дверь. минуты текли медленно, казалось, что они постепенно начали трансформироваться в часы.
— Ну все, я иду туда, — мое терпение лопнуло, и я сделал шаг к двери, не встретив ни слова против со стороны Елизаветы. Я не дошел до входа в спальню, потому что дверь распахнулась и оттуда вышел доктор. — Что с моей женой? — я с трудом удержался, чтобы не схватить его за грудки и не начать трясти. Этот же мудак даже не смотрел на меня. все его внимание было приковано к застывшей Елизавете.
— Ваше величество, я хочу вас поздравить, приблизительно через семь месяцев у вас родится наследник, — и он низко поклонился. Нормально так, это у тетки родится наследник, а я, как отец здесь вообще, похоже, так, мимопрох...
И тут я замер. Что? через семь месяцев у меня родится ребенок? Но... Я помотал головой. Мы очень уставали. Урал — это не комфорт Петербурга, и приходилось пахать как тем лошадям. Должно быть в один прекрасный момент мы просто потеряли счет времени, и не обратили внимания на то, что уже три месяца Машка не выгоняет меня из спальни в положенное время. Теперь становились понятны улыбки Гертруды, когда она смотрела на нас. Но, я же хотел подождать... У меня будет ребенок!
Мысли метались загнанными белками, и в себя я пришел, когда Елизавета опустилась на колени, крестясь.
— Слава Господу, дождались, — я хотел было заикнуться, что ждать-то ей не пришлось долго, во всяком случае, не столько лет, сколько ее Петр с Катькой мурыжили, но ничего не сказал, лишь шагнул к спальне. — Я закажу молебен. И, Петр, ты никуда больше не поедешь, пока не родится твой сын! — я только рукой махнул. Это вполне может быть дочка, но это неважно. Важно то, что я и не собираюсь никуда уезжать, пока этот маленький человечек не родится, и с этими мыслями я зашел все-таки в спальню к сияющей Марии.