В трех соснах… (СИ)

А пока дом, милый дом… По приезду в Малиновку, я своим начальственным произволом первым оккупировал приготовленную баньку для сталкерш. Оставив их ждать в очереди. С собой захватил как раз только пацаненка. Кровь на нем, так потрясшая девчонок, при первом взгляде оказалась не его. Это мальчишка, надсажаясь от натуги, вытащил трупы своего брата и сестры на улицу и, как смог, прикопал их. Вот тогда-то в их крови и вымазался. А сам был цел. А вообще для своего возраста мальчишка держался просто молодцом. Кого другого подобные потрясения вовсе могли свети с ума. А он ничего. Держится.
Уже передав его в заботливые руки Малинки (надо все таки пару дней за ним понаблюдать. А для детсада он все же уже великоват) и направляясь к своей спальне (надо бы хоть несколько часов сна урвать. Время то четвертый час!) я был остановлен Немцом.
— Шиша, подожди… Нам надо поговорить.
Обернувшись я увидел его, Башку, стоящего за его спиной, Мамлюбу, Пышку… Это что государственный переворот? И сейчас меня будут свергать?
 Глава 4 
Рука сама дернулась к пистолету на поясе. Дернулась, да так и замерла на полдороге. Чего это я? Вон тут же и Васька стоит. И даже Настя. Единственная «малолетка» кстати среди всех собравшихся старшаков.
— Ну и о чём вы поговорить хотели? — деланно беззаботно, но с внутренним напряжением интересуюсь у собрания.
— Ты… Это… — начавшему говорить Немцу явно было не по себе и он мучительно подбирал слова. — Ты почему за ружьями сам поехал?
— В смысле, «почему»? — не понял я суть претензии. — Ну а кто ещё-то?
— Ну я мог. Или Шрам. Или вообще девки сами бы его вскрыли.
— Да как бы они вскрыли, если там заводской сейф настоящий? Мне-то повозиться пришлось хорошенько. Или ты со Шрамом как вскрывал бы?
— Взяли бы Винтика. Или То́лстого. Они с болгаркой тоже неплохо обращаются.
— «Неплохо», — скривился я, — им еще учиться и учиться.
— Вот именно! — подала голос МамЛюба — а кто кроме тебя их научит?
— Подожди, — осадил ее Немец и, уже обращаясь ко мне, продолжил. — Да, они хуже тебя с болгаркой обращаются. Никто и не спорит. Но и они бы справились. Ну, может. дольше провозились бы. Ну может пару отрезных дисков загубили бы. Но вскрыли бы, всё равно. Ведь так?
— Допустим, — осторожно соглашаюсь я, начиная догадываться к чему они клонят.
— Вот! И, если, бы там была засада. Или на тот же патруль нарвались и какая случайная пуля убила бы меня или Шрама, или То́лстого с Винтиком — трагедии бы особой не было. Да печально, все рыдают, но анклав бы выжил. А если эта самая шальная пуля убила бы тебя…
— Мы волновались за тебя! — Поддакивает Васька, — никто не уснул. А вдруг с тобой бы что случилось?
— Ой, давайте завтра с утра поговорим? — уже откровенно морщусь я и пытаюсь соскочить с неприятного разговора. — Я так-то тоже ночь не спал, устал и хочу спать.
— Нет, сейчас! — вперед выступает Настя и снова поднимает на меня свои старушечьи глаза на детском личике. — Именно пока ты уставший. Завтра ты выспишься и полный сил даже говорить с нами не будешь. Отмахнешься, отшутишься, и убежишь дальше работать. Так что с тобой нужно именно сейчас говорить, пока мы тебя уставшего поймали. Пока ты убежать не можешь.
— Ну и чего вы хотите конкретно? — спросил я, сдаваясь, ибо определенная правда в её словах была. И, хоть, разговор этот меня откровенно тяготил, но для всех остальных он явно очень важен. Вон как обступили-то.
— Шиша! — серьезно глядя на меня своими глазами четко и раздельно начала Настена. — Ты не можешь рисковать собой без причины. На тебе держится вес ь анклав. Если тебя не будет — всё закончится!
— Ты преувеличиваешь, — я вяло пытался отбрыкаться.
— Нет! — категорично отрубила Настя — Это как курице голову отрубить, она еще какое-то время сможет по огороду бегать. Но очень недолго. И жизнью это уже не назовешь. Так и наш анклав. Если с тобой что-то случится, то мы по инерции ещё какое-то время просуществуем, но очень недолго. Придет Князь, или Гвоздь или ещё кто-то… И всё станет по другому.
 
— Шиша, ты командир, — подхватил ее монолог Немец. — Почему же ты все пытаешься сделать сам? Ты должен отдать приказ, и не рисковать собой понапрасну.
— Мы все не спали всю ночь. Боялись, что с тобой что-то случится, — подхватывает эстафету Васька. — Малейшая случайность и всё…
— Ты уже не принадлежишь себе, — вновь вперед выступает Настя, — ты принадлежишь нам в той же степени, что и мы принадлежим тебе. Ты в ответе за нас и не можешь так безрассудно рисковать собой. Ты нужен всем нам!
— Ты знаешь и умеешь больше нас. И да, у тебя всё получается делать лучше любого из нас. Но если тебя не станет… Кто будет это всё делать? Ведь остальные не умеют! Ты должен не сам пытаться всё успеть и сделать, а научить остальных! Чтоб они умели это делать так же хорошо, как и ты, — подступает ко мне уже МамЛюба. — Понимаешь? Научить! А не всё — сам…
— Шиша, вот я сколько предлагала готовить для тебя отдельно, — подает голос молчавшая до сих пор Пышка. — А ты всё отказываешься. «Я как все, я как все» и напоказ так из общего котла питаешься. Ты думаешь они оценят? Я вот вчера слышала, как эти две лахудры — (лахудрами Пышка раз и навсегда окрестила двух малолеток из СМП Ксюшу и Оксану, которых она крепко невзлюбила с первого же взгляда) болтали на улице, что ты может и ешь со всеми вместе, так тебе, наверное, самое вкусное прямо домой приносят. Сухим пайком. И ты там конфетами и шоколадом объедаешься…
— Шиша, ты не такой как все, и никогда уже как все не будешь. Смирись с этим и начни наконец соответствовать своему статусу, — вколачивает последние гвозди в мой гроб Настена.
А я… Ну а я мог только стоять и алеть ушами. Знатную выволочку они мне устроили. Как щенка неразумного носом в собственную лужицу натыкали. И, главное — не возразишь толком-то! Правы они. И в самом деле я опять поступил, не как политик или лидер, а как простой парень Шиша. Вскочил и полетел за ружьями. Что нам те ружья? Ну да, важно конечно. Но ведь жили же мы и без них все это время. Так еще бы чуток прожили бы. К чему такая спешка как будто их у нас уже уводят? Ребячество в чистом виде.
Ну что поделать, если я до сих не ощущаю себя лидером? Да, я возглавил Малиновку. Хоть и не особо этого хотел. Но так и не стал его главой в душе. Случайный я человек во власти. Но что делать если лучше никого нет? Если остальные ещё хуже! Ну не хуже, но не потянут — так честнее. И мне как — зная это? Только сцепить зубы и тянуться вверх. Тянуться вверх, утягивая за собой всех остальных. И это, прежде всего — думать! Думать как отразится любое твое действие на анклаве. Станет ли остальным от него лучше или хуже? Вот оно — мерило. Польза для все х, а не для себя лично. Пора переставать думать про себяЯ́, и начинать думать МЫ…
Поднявшись в свою комнату я некоторое время постоял, задумчиво глядя на двух малявок, вольготно раскинувшихся на моей кровати и занимавших на ней неожиданно много места по сравнению со своими размерами. Обычно это свойство присутствует у кошек, но и маленькие девочки, похоже, им обладают в полной мере.
Причем, что странно. Когда эти малолетние засранки лезут ко мне в кровать, они так и норовят прильнуть ко мне покрепче. Облапить и вообще забуриться куда-то подмышку, как Ева. Но, в мое отсутствие, они не сплетаются в один комок друг с другом. Наоборот, лежат на разных половинах кровати, каждая сама по себе.
Поглядев на них, я вздохнул. Головомойка, которую мне устроили мне собственные подчиненные, пробудила в голове целый хоровод мыслей. Не уснуть мне уже! Только и буду что ворочаться, а толку не будет. Лучше уж тогда посидеть вон в кресле. Статью как раз вон в газету напишу. Когда ещё время на это появится?