Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 5 (СИ)

— Я сказал, замолчи, Була.
— Нет… его нужно убить! — Крикнул Була и вскинул автомат, упер ствол мне в затылок.
В следующий момент хлопнуло. Голова одного из боевиков лопнула, словно арбуз. Сам он, мертвый повалился на землю.
— Что это⁈ — Обернулся Алим.
Була тоже задрал голову, машинально пытаясь понять, где стрелок. Хлопнуло еще раз, погиб новый чеченец. Все засуетились, забегали. Боевики открыли огонь куда-то по темному ЗАВу мехтока, высящемуся в нескольких сотнях метров от нас. Братки же кинулись по машинам.
Я не терял времени. Воспользовавшись переполохом, вскочил. Связанными руками схватился за рукоять штык-ножа, болтавшегося на поясе Булы.
Ошарашенный, тот глянул вниз, на меня. Клинок легко вышел из ножен, а потом, навалившись всем телом, я вогнал его Буле снизу, под бронежилет. Вместе с боевиком мы повалились на землю.
— Засада! — Заорал Алим и добавил что-то на своем.
Со стороны входа по чеченам открыли огонь. По машинам, в которых укрылись братки, также застучали пули.
— Это засада! Приготовиться к бою! — Орал Алим, вскинув автомат. — В укрытие!
  
Глава 20
 
ОМОН брал сделку с нескольких сторон. Так я определил, видя, откуда ведется огонь. Они зашли с тыла как чеченам, так и мясуховским. Дополнительно работал снайпер. Откуда именно, я понять не мог. Из высоких строений вокруг был только ЗАВ, но судя по тому, что чечены расстреляли его, а огонь снайпера не прекратился, стрелковой позиции там не было.
Все эти мысли пронеслись в моей голове за одно мгновение, пока я боролся с еще живым Булой, потроша его штык-ножом. Чечен, потерявший в неразберихе автомат, вцепился в мои скользкие от его крови руки, стараясь перебороть, отвести от себя нож, застрявший в нем наполовину. Правда, силы уже покидали чечена, и я это чувствовал.
— Я же сказал, что перережу тебе горло, — прохрипел я, сомневаясь, впрочем, что он слышал меня под гулом стрельбы.
Руки его соскользнули с моих, и длинный клинок штык-ножа вошел в него по самую рукоять. Я дернул, перерезая ему низ живота справа налево. Була уже не сопротивлялся, изо всех сил зажимал рану. Я, оберегая голову, поднялся на колени, пополз выше.
Боевик, мотаясь в беспамятстве, стиснул зубы и зажмурил глаза. Когда я навис над ним, он открыл их, глянул на меня с невероятной ненавистью.
— Я же сказал, что перережу тебе горло, — проговорил я, а потом вогнул нож ему в кадык.
Боевик несколько раз вздрогнул, засучил ногами, а потом затих.
Вокруг творился настоящий ад. Чечены отстреливались и, загнанные в угол, гибли. Мясуховские оказались не такими крепкими ребятами. В панике они старались укрыться за машинами, кто-то пытался уехать, однако огонь силовиков быстро осаживал этих умников.
Я видел только, как одна из машин: копейка, ринулась куда-то на ту сторону широкого двора механизированного тока. Устояв под градом пуль, она разбила цепь омоновцев, снеся несколько крайних бойцов, а потом унеслась куда-то в темноту. Я решил, что далеко она не уйдет. Наверняка там их уже ждет силовое оцепление.
Пули засвистели над головой, и я перевернулся на спину. Глянул туда, где шла ожесточенная перестрелка. Несколько чеченцев засели за своими машинами и отчаянно отстреливались. Я понимал, что они обречены. Почти все мясуховские бандиты сдались без боя, и ОМОН уже заходил боевикам с тыла.
Я же с трудом развернул штык острием книзу и принялся резать им веревки, больно саднившие мои и без того потертые запястья. Не успел я справиться с путами, как стрельба почти закончилась.
Боевики на разные лады, с меньшим или большим акцентом закричала:
— Сдаюсь!
— Не стреляйте!
— Сдаемся!
Потом послышался лязг сбрасываемого на землю оружия
— Стволы на землю! Мордой в пол! — Заорал крупный боец ОМОНа в маске, заходя им за машину. Следом подтянулась еще пятерка бойцов.
Не прекращая работать над веревкой, я запрокинул голову, чтобы посмотреть, что там творится. Омоновцы уже жестко принимали остатки группы боевиков. С другой стороны мясуховские, все как один, лежали рожами в землю. Над ними уже расхаживали бойцы спецподразделения.
 
— Всех вязать! — Раздался знакомый суровый голос Тургулаева. — Допросим на месте! Ну, где, мля, автозаки⁈ Нам сегодня всех этих уродов принимать!
Я разделался с веревкой, медленно встал.
— Брось! На землю! — Вдруг крикнули мне.
Я обернулся. Это был боец ОМОНа в полной боевой выкладке. Облаченный в бронежилет, маску и шлем афганского образца, он взял меня на мушку своего семьдесят четвертого АК.
— Я заложник, — бросив нож, поднял я руки. — Меня взяли в заложники. Вот, веревки перепиливал. Видишь? У меня веревки на запястьях.
Быстро приблизившись, омоновец приказал:
— На землю я сказал! Руки за голову, что б я видел!
Пришлось подчиниться, и я присел на колено.
— Позовите подполковника Тургулаева, — быстро сообразил я. — У меня для него важные сведения.
— Лежать!
— Я лягу-лягу. Но позовите подполковника.
Выполнив приказ, я застыл на земле. Боец быстро кликнул одного из своих, перебросился с ним парой слов и тот ушел куда-то за машины.
Всюду раздавались крики омоновцев. И боевиков, и мясуховских обыскивали. Изымали все, что находили в карманах.
— Взяли сук. Взяли всех за жопу, п#доров, мля. Личности установить! Быстро! — Орал Тургулаев. — Ну кто там? Кто зовет? Вот этот? Подсветите-ка его!
Яркий свет фонаря осветил меня, и я отвернулся, чтобы не щипало глаза.
— Летов? — Удивился Тургулаев. — Ты живой⁈ Да поднимайся, чего ты лежишь⁈ Этот гражданский — наш! Да информатор это! Чего ты в него стволом тычешь⁈
Я медленно встал, отряхнулся. Тургулаев стоял в окружении бойцов ОМОНа и, видимо, ругался о чем-то с их командиром.
— Чего ты тут раскомендовался? — Низким, спокойным голосом возражал ему высокий боец в маске, но уже без шлема. — Сказано было, всех брать. Вот мы и брали.
— Этого тут не должно было быть! — Кричал на него одетый в штатское и бронежилет Тургулаев. — Я вообще думал, его прибили. Видал бы ты, че у них творилось на конторе, когда мы приехали.
На конторе? Значит… Значит, Вадим все же сообразил вернуться после моего звонка. Оживившись, я решительно пошел к Тургулаеву. Видимо, даже слишком решительно. Командир ОМОНа, стоявший рядом с ним, переполошился, наставил на меня автомат:
— Стоять на месте!
— Да успокойся ты, Саня! Это наш! — тут же опустил его автомат Тургулаев, — говорю же, наш это!
— Вы были там? Были на конторе? — Торопливо спросил я.
— А ты тут откуда взялся, Летов? — Ответил Тургулаев вопросом на вопрос.
— Вы были на конторе? Как мой друг? Как Женя, вы нашли его?
— Ай, сука, — махнул рукой Тургулаев. — Да откуда я знаю? Туда Вадим ездил. Сорвался ни с того ни с сего и умчал. Пришлось ему даже потом втык вставить. Я-то решил, что вас постреляли какие-нибудь бандюки.
— Где Вадим? — Строго спросил я.
— Как ты попал-то сюда? — Спросил в ответ Тургулаев.
— Давайте потом. Где Вадим?
Тургулаев обернулся, посмотрел туда, где боевиков уже поставили на колени и сейчас наряжали в наручники. С одним из них уже говорил человек в штатском. Должно быть член группы Тургулаева. Однако это был не Вадим.
— Он там, видать. С бандосами работает, — Тургулаев указал на противоположную сторону, где мордами в пол лежали мясуховские.
Бандитов было гораздо больше, чем боевиков. Насколько я понял, почти весь отряд Алима полег в бою, и сдались всего несколько человек.
Я было направился туда, куда указал подполковник, но Тургулаев тут же остановил меня.
— Летов, ну чего ты задумал? Не хватало еще, чтобы ты среди силовиков болтался. Тут у нас следственные действия. Я скажу Вадиму, чтобы подошел, как закончит.
— Уйдите, — покачал я головой. — Мне нужно знать, жив ли мой друг. Один из этих чеченов ударил его ножом. Меня же оглушили и несколько часов держали в этом пирожке. Решили, что я из ваших, и хотели передать мясуховским.