Пока бьётся сердце

Мэнди прижимается к Дину, наблюдая, как он возится с замком. Она подпрыгивает на месте, обнимая себя обеими руками.
– Поторопись, малыш. Нас кто-нибудь увидит, – громким шепотом говорит она. – К тому же у меня уже задница отмерзла.
– Почему ты не надела штаны? – спрашивает Дин. – На улице один градус тепла.
– Они не подходят к моему образу. Очевидно же.
Только моей сестре взбредет в голову выряжаться ради крайне незаконной ночной вылазки в захудалый трехэтажный викторианский дом. Я качаю головой, преувеличенно округляя глаза.
– На кого ты пытаешься произвести впечатление, сестренка? На привидение мистера Гаррисона?
– Ха-ха, – язвит она в ответ. – В отличие от некоторых людей, мне нравится выглядеть идеально независимо от обстоятельств.
Мэнди бросает многозначительный взгляд на мои выцветшие синие джинсы, мешковатую толстовку с капюшоном и потертые ботинки. Я быстро поправляю свой растрепанный пучок, игнорируя намек на то, что моя внешность не соответствует стандартам общества.
Взлом с проникновением точно не входили в мой список дел на сегодня – или вообще когда-либо, если уж на то пошло. Но Мэнди меня уговорила. Заброшенный дом Гаррисона стал источником множества загадочных историй и грязных слухов в нашем маленьком городке, особенно в это время года. Кроме того, Брэндон был чрезмерно воодушевлен перспективой провести ночь в жутком доме, и мне не хотелось, чтобы он счел меня трусихой.
Которой я, разумеется, и являюсь. В данный момент я практически описываюсь от страха.
Я внимательно слежу за попытками Дина вскрыть замок, нетерпеливо постукивая носком ботинка.
– Кажется, ты говорил, что это будет легко, – бухчу я. – Из тебя отвратный преступник.
– Почти получилось.
Щелчок.
Замок соскальзывает, и Дин победоносно мне подмигивает.
– Ты что-то говорила?
Я морщу нос и прохожу мимо него. Брэндон ведет меня вперед, положив руку на поясницу.
– Это ужасно, – заявляет Брэндон, освещая фонариком на своем телефоне темный коридор. Он наклоняется и целует местечко между моей шеей и плечом. – Испугалась, малышка?
Я дрожу.
От поцелуя, а не от мысленного образа пятидесяти тысяч пауков, разбегающихся по углам и ждущих, когда мы заснем, чтобы заползти нам в уши и основать внутри нас целые колонии.
– Мне не страшно. Просто холодно, – вру я.
Я не умею лгать, поэтому Брэндон разворачивает меня и притягивает к себе для быстрого поцелуя.
– Бояться – это нормально. Вот почему это весело.
Дин подкрадывается к нам, поводя своими дурацкими бровями.
– Да, это весело, Корабелла. Ты же читала о веселье в своих книжках?
– Погоди. Ты знаешь, что такое книги?
Мэнди хлопает меня по руке, покачивая своими обесцвеченными локонами.
– Я переживала, что нас убьют злые духи, живущие в этих стенах, но теперь почти уверена, что в конечном итоге вы сами друг друга порешите.
Я пожимаю плечами.
Наверное, она права.
Вдруг что-то начинает щекотать мне затылок, и я сразу представляю паука-волка из «Паранормального явления».
Я хлопаю себя по шее и трясу головой. Все тело мгновенно покрывается мурашками. Фу! Я опускаю взгляд, чтобы закончить раскладывать свой спальный мешок, и тут замечаю трех огромных мохнатых пауков, выглядывающих из мешка и готовых высосать мою душу.
С моих губ срывается вопль. Громкий.
Шею вновь начинает щекотать, я резко вскакиваю, начинаю топать ногами, трясти волосами, руками, одеждой. Дрожащей ногой пинаю спальный мешок и пячусь, врезаясь прямо в твердое тело. Я снова кричу.
В ушах раздается знакомый смех.
Крутанувшись на месте, я замечаю в руках Дина перо и тут же начинаю кулаками молотить его грудь.
– Ты придурок! – кричу я, мое сердце бешено колотится под толстовкой. – Я тебя ненавижу!
Дин хватает меня за запястья, быстро пресекая мою атаку.
– Да, да, да. А я ненавижу тебя еще больше.
Моя грудь все еще тяжело вздымается, когда я смотрю на него злым взглядом.
 
– Не-а. Ты никак не можешь ненавидеть меня больше, чем я ненавижу тебя. – Я высвобождаю руки.
Он ничего не отвечает. Знает, что я права.
Улыбка Дина широкая и дьявольская.
– Тебе не понравились пауки?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на отвратительных демонов, и только теперь понимаю, что они фальшивые.
Придурок, придурок, придурок.
Я снова смеряю Дина гневным взглядом, и тот вскидывает ладони вверх.
– Ты слишком упрощаешь мне задачу, Корабелла.
Я стремительно прохожу мимо, не удостаивая даже взглядом, и присоединяюсь к Брэндону, чтобы исследовать второй этаж. Позже я ему отомщу.
Это обещание.
– Корабелла, хочешь один?
Я сижу перед множеством свечей, пытаясь согреться с помощью виски и флисовых одеял. Мэнди в ванной взбивает волосы или что там ей еще надо, а Брэндон в другой комнате играет на своем новом телефоне HTC.
– Не называй меня так. – Дин появляется слева от меня и протягивает коробку с пончиками в сахарной пудре.
Я люблю пончики с сахарной пудрой.
Подозрительно кошусь на Дина, но его лицо остается непроницаемым. В этих голубых глазах нет ни озорства, ни гнусных намерений. Я поднимаю руку с красно-черного клетчатого покрывала и достаю пончик из коробки.
Откусываю кусочек, а затем мгновенно выплевываю его, когда рот наполняется кукурузным крахмалом.
Ублюдок.
Дин разражается хохотом, и я собираюсь выкрикнуть в его адрес непристойности или накинуться на него с кулаками, но тут мне в голову приходит идея. Нужно действовать быстро.
Я хватаюсь руками за горло и начинаю кашлять. Глаза слезятся, тело трясется.
– У меня… у меня аллергия… на кукурузный крахмал… – выдавливаю я, хрипя и держась за горло, сгибаясь пополам с впечатляющей реалистичностью.
Лицо Дина мгновенно белеет. Он падает рядом со мной на колени и начинает похлопывать меня по спине.
– Черт, Кора. Я не знал. Все нормально?
Я качаю головой, отчаянно хватая ртом воздух.
– Я… не могу… дышать…
– Черт… дерьмо! – орет он, тряся меня за плечи, его глаза округляются от ужаса.
Я падаю навзничь на спальный мешок, смыкаю пальцы вокруг своей шеи и притворяюсь, будто силы бороться меня оставили. Веки закрываются, голова склоняется набок, тело обмякает.
Не смеяться. Не смеяться.
– Мать твою… Кора! – Он продолжает трясти меня. – Кора!
Хотела бы я сейчас видеть выражение его лица.
– Мэнди! – зовет он, и я слышу чьи-то торопливые шаги по комнате.
Дин обхватывает ладонями мое лицо, приподнимая мне голову и гладя большими пальцами мои холодные щеки. Жест странный и нежный, и это меня нервирует, пока я лежу, затаив дыхание.
– Она только что потеряла сознание, Мэнди. Я облажался. Господи Иисусе, – причитает он. – Кора!
– Какого черта тут происходит? – слышится приближающийся голос Брэндона.
Мэнди начинает паниковать, и я представляю, как она по-птичьи машет руками, что у нее происходит всегда при сильном волнении.
– Ты убил мою сестру?! – набрасывается она на Дина.
– Я не знал, что у нее аллергия на кукурузный крахмал!
Внезапно к моим губам прижимается горячий рот, и это не Брэндон. Я запомнила ощущение поцелуя Брэндона, потрескавшиеся и шершавые губы, верхняя тонкая.
Нет, эти полные и мягкие, а на вкус напоминают мяту и бурбон. Дин делает мне искусственное дыхание.
Как бы ни было велико удовольствие от шутки, рот Дина Ашера на моих губах уже слишком. Стоит закругляться, пусть это и забавно. Кроме того, здесь уже замешаны Брэндон и Мэнди, а это несправедливо по отношению к ним.
Я открываю глаза.
Дин начинает давить мне на грудь, выдыхая воздух мне в рот, его лоб блестит от пота. Мои приоткрытые губы растягиваются в улыбке. Он замечает это и недоуменно отстраняется.