Англия, Англия

— Доктор Макс…
— Меж тем как в случае, если мы перемотаем время вперед…
— Доктор Макс. — Марта поняла, что тут нужен пейджер… нет, клаксон, а лучше сирена «скорой помощи». — Доктор Макс, боюсь, мы должны перемотать время на сейчас. Мне не хотелось бы походить на ваших студентов, но я вынуждена попросить вас ответить на мой вопрос.
Доктор Макс вытащил руки из карманов жилета, отряхнул оба лацкана от призрачных бактерий и уставился на Марту со студийным — вроде бы добродушным, но намекающим на суровое lese-majeste- раздражением, отточенным в битвах с суетливыми телеведущими. — А, простите за де-ерзость, в чем он состоял?
— Я просто хотела узнать, доктор Макс, счастливы ли вы, работая здесь.
— Именно к этому-у я и ше-ел. Если и кружным, как вам показалось, путем. Дабы упростить фундаментально сложную ситуацию, хотя я понимаю, мисс Кокрейн, что ваш разум свободен от бурьяна, я вам отвечу. Я не «счастлив» в смысле шашней в подъезде. Более того, я бы сказал, что счастлив именно потому, что смеюсь над современной концепцией «счастья». Я счастлив — употребим этот неизбежный термин — именно потому, что счастья не ищу.
Марта молчала. Как странно, что сквозь все это пустословие, присыпанное блестками парадоксов, на нее глянули строгость и простота. Как он это делает, а? И тогда, почти без сарказма, она спросила:
— Значит, вы ищете спасения души, доктор Макс?
— Боже правый, нет. Для этого я слишком язычник, мисс Кокрейн. Я ищу… удовольствий. Они куда как надежнее счастья, куда как надежнее. Оформлены гораздо четче, при всем при том намного замысловатее. У них есть оборотная сторона, но и она вычеканена прекрасно. Зовите меня, если хотите, язычником-прагматиком.
— Спасибо, доктор Макс, — произнесла Марта, поднявшись. Очевидно, смысла ее вопроса он не понял; и все же дал именно тот ответ, в котором она бессознательно очень нуждалась.
— Надеюсь, вам приятно было перекинуться со мной сло-овом, — заявил доктор Макс, словно это он был хозяином, а Марта — гостьей. Одним из самых надежных удовольствий для него были разговоры о себе любимом — а он искренне верил, что удовольствия надо разделять с ближними.
Марта улыбнулась захлопнувшейся двери и позавидовала беззаботности доктора Макса. Любой другой на его месте догадался бы о причине вызова к начальству. Пусть Официальный Историк и презирал спасение в высоком смысле этого слова, но сам только что нечаянно удостоился его в более низменном, временном варианте.
— Боюсь, случилось кой-что необычное. — Перед столом Марты Кокрейн стоял Тед Уэгстафф. В это утро Марта была одета в оливковый костюм и белую рубашку без воротника, застегнутую у горла золотым зажимом; ее золотые серьги были точной музейной копией древнебактрийских украшений, колготки изготовлены швейцарской фирмой «Фогаль», а туфли — фирмой «Феррагамо». Все приобретено в «Хэрродз-Тауэре». Тед Уэгстафф был одет в зеленую зюйдвестку, непромокаемые рыбацкие штаны и бахилы с загнутыми голенищами — словом, одеяние достаточно мешковатое, чтобы скрывать под собой любую электронную аппаратуру. Его вечный румянец можно было бы назвать
, как буколическим, так и алкоголическим, хотя Марта и сама не знала, чем он обусловлен — воздействием ветра и солнца ли, слабостью ли к выпивке или просто прихотью визажистов.
Марта улыбнулась:
— Вот видите, до чего вас довело хорошее образование.
— Извините, мэм? — воззрился он на нее с неподдельной озадаченностью.
— Простите, Тед. Это я о своем, о девичьем, — произнесла Марта, мысленно выругав себя. Подумаешь, вспомнила его резюме. Пора уже привыкать, что если Тед Уэгстафф, замначальника службы охраны по оперативной деятельности и координатор обратной связи с клиентами, является к тебе в образе простого бойца береговой охраны, значит, и держаться с ним надо соответственно. Спустя несколько минут профессиональный имидж выветрится; терпение и еще раз терпение.
Этого распада личности — точнее, ее склеивания с личиной — никто из создателей Проекта не ожидал. Феномен, как правило, принимал безобидные формы, легко сходящие за похвальную увлеченность работой. К примеру, на третьем месяце независимости некоторые работники фонового отдела начали считать себя не служащими «Питко», а теми персонажами, чьи роли играли за деньги согласно контракту. Вначале им поставили неверный диагноз, сочтя недовольными. Но дело обстояло совсем наоборот — то были признаки полного довольства собой. Они были счастливы быть теми, кем стали, и не желали ничего другого.
 
Целые группы косцов и пастухов — и даже некоторые ловцы омаров — все неохотнее пользовались своими комфортабельными служебными апартаментами. Они заявляли, что им приятнее ночевать в ветхих хижинах без удобств, чем в сверхсовременных зданиях общежитий, перестроенных из бывших тюрем. Некоторые даже просили платить им островными деньгами — просто-таки влюбились в тяже-лые медные монеты, которыми по целым дням играли в шаффлборд. Ситуацию пристально отслеживали, для «Питко» она могла обернуться долгосрочными преимуществами — к примеру, экономией на обслуживании жилого фонда; но в то же самое время она была чревата каким-то сентиментальным хаосом.
Теперь же болезнь вырвалась за пределы Фонового. Уэгстафф никому вреда не причинял; сложнее было с Джонстоном-«Джонни» и его отрядом имени Битвы за Британию. Они утверждали, что, поскольку сирены воздушной тревоги и приказ «На вылет!» могут прозвучать в любую минуту, им целесообразнее так и ночевать в бараках у летного поля. Иначе они были бы трусами и плохими патриотами. Итак, они разжигали парафиновые горелки, перекидывались на сон грядущий в картишки и засыпали, укутавшись в овчинные куртки, хотя остатками разума и должны были понимать, что фрицы ни за что не устроят внезапного налета, пока Гости не доедят свой «Великий Английский Завтрак». И что теперь Марте делать? Вызвать менеджера по кризисам? Или поздравить себя с тем, что Остров зажил настоящей жизнью?
Тут Марта сообразила, что Тед не сводит с нее глаз.
— Нечто необычное?
— Да, мэм.
— И вы… хотите мне об этом… рассказать?
— Да, мэм. Новая пауза.
— Может быть, вы готовы, Тед?
Замначальника охраны сбросил с себя личину простого рыбака.
— Что ж, говоря без обиняков, есть одна загвоздка с контрабандистами.
— И в чем же дело?
— Они контрабанду возят.
Огромным усилием воли Марта подавила поднявшийся из глубин ее души беспечный, невинный, чистый, искренний смех — бесплотный, как дуновение ветерка, каприз природы, давно забытую свежесть восприятия; неиспорченность на грани истерики.
Вместо того чтобы смеяться, она сурово потребовала подробностей. На Острове было три поселка контрабандистов, и вот из Нижнего Тэтчема начала поступать информация о происшествиях, противоречащих принципам Проекта. Гости Нижнего, Верхнего и Большого Тэтчемов имели возможность ознакомиться со всеми хитростями традиционной островной отрасли. Им показывали бочки с двойным дном, платья с зашитыми в подол монетами, комья табака, замаскированные под джерсийскую картошку. Складывалось впечатление, что любую вещь можно выдать за что-то другое: ликеры и махорку, шелк и зерно. Доказывая эту истину на практике, парень пиратского вида снимал с пояса кинжал и разнимал на две половинки лесной орех: внутри, в пустой скорлупке, оказывалась дамская перчатка фасона восемнадцатого века. Позднее Гостей вели в Торговый центр, где им предлагалось купить такой орех — а лучше пару, — причем код содержимого был выгравирован лазером на скорлупке. Спустя несколько недель и несколько тысяч миль из шкафа достанут щипцы для орехов, и под аккомпанемент изумленных возгласов перчатка придется точно по руке той, кто ее приобрел.
Как выяснилось, в последнее время торговый центр Нижнего Тэтчема расширил свой ассортимент. Первые улики были слишком уж косвенными: неожиданное появление золотых украшений на некоторых жительницах поселка (вначале вообще не беспокоились, считая кольца и цепочки простой бижутерией), видеокассета с порнофильмом, забытая в телеге; бутылка без этикетки, на четверть объема заполненная жидкостью, которая отчетливо пахла спиртом, и, возможно, даже была ядовита. Путем скрытого наблюдения и засылки тайных агентов были установлены следующие преступления: обрезание островных монет и чеканка фальшивых; тайное производство из местных яблок бесцветного напитка с высоким содержанием спирта; пиратское издание путеводителей по Острову и подделка официальных островных сувениров; импорт порнографии в различной форме, а также сдача жительниц поселка напрокат.