29

Мы оба лежали на боку, моя спина прижималась к его груди. Мысли путались; я думала о прошедшем дне, о Люси, о Барбаре, о Говарде.
Это просто смешно! Я пыталась выкинуть его из головы, но так и не смогла. Несмотря на все, что я чувствовала в тот миг к Захарии, мои мысли возвращались к мужу. Я была так зла на него. Зла, что потратила зря свою жизнь рядом с ним. Вспоминала все те случаи, когда знала, что он меня обманывает, еще Барбара была маленькая. Надо было уйти от него. Я могла бы начать новую жизнь. Я могла бы найти любовь. Вместо этого я променяла все, что у меня могло бы быть, на обеспеченность и уверенность в завтрашнем дне.
Мысли о Говарде все крутились и крутились в моей голове. Я злилась. Досадовала. Я хотела рассказать ему о своих чувствах. Я хотела устроить ему скандал. Хотела сказать ему: «Отлично, ты засыпал меня бриллиантами, но неужели ты не мог хотя бы раз, всего один раз, подарить мне открытку с сердечком? Ты не мог хотя бы раз сказать мне, что я прекрасно выгляжу, но вовсе не потому, что я часами прихорашивалась? Ты не мог хотя бы раз прийти домой с цветами просто потому, что подумал обо мне? Не потому, что ты мне изменил и чувствовал себя виноватым, а потому, что подумал, какая замечательная у тебя жена или как хорошо она воспитывает твою дочь! Черт побери, Говард! Разве я плохо воспитала твою дочь? Разве я была тебе плохой женой? Разве я когда-нибудь предъявляла тебе непомерные требования? Разве я не держала рот на замке, позволяя тебе делать все, что тебе заблагорассудится? И чем ты мне отплатил? Чем ты мне отплатил, Говард?»
– О чем ты думаешь? – спросил Захария, притягивая меня ближе.
Я не ответила. Я все думала о Говарде: «Я права? Что, я была ужасной женой? Я ленилась любить тебя – по-своему? Я не исполняла твои желания? Почему мы ни разу не обсудили это? Почему за все годы, что мы были женаты, мы ни разу не сели и не поговорили о нашем браке? В чем тебе было сложно в нашем браке? В чем было сложно мне? Как мы могли все наладить? Вместо этого мы только и делали, что ходили вокруг друг друга на цыпочках».
Но теперь у меня появился шанс все изменить.
– Эй, – прошептал Захария, придвигаясь ко мне. – Ты где?
Он прав. Мое тело здесь, прижимается к его телу, но мысли явно бродят где-то далеко.
– Извини, – сказала я и взяла его руку. – Задумалась.
– Ты чем-то расстроена? – Он развернул меня к себе. – Ничего не хочешь мне рассказать?
– Ты о чем? – спросила я.
– Ты вдруг вся переменилась. Ты о чем-то жалеешь?
– О тебе? Нет же, я ни о чем не жалею, – сказала я и легонько поцеловала его в губы.
– Жалеешь, что мы легли в постель после первого же свидания? – спросил он с беспокойством.
– Ох, господи, нет. Поверь мне, я ни на секунду не пожалела об этой ночи. Я хотела этого больше, чем ты можешь себе представить.
– Тогда… – Он замялся. – Это из-за Говарда?
У меня сердце чуть не выпрыгнуло. Вдруг он знает? Знает ли он всю правду? Откуда?
– Почему ты… Откуда ты знаешь про Говарда?
– Ты весь вечер про него говорила. У вас с ним было что-то серьезное?
– Да. – Я была готова расплакаться.
– Ты была обручена с ним? – спросил он.
– Да. Но я была очень молода.
– А теперь все кончено?
Сначала я не знала, как на это ответить. В некотором смысле это никогда не закончится. Ну да, его хватил сердечный приступ, и он упал замертво в свой капустный салат. Даже если я его не любила и он меня не любил, неужели он никогда меня не отпустит?
– Да, – ответила я, проводя рукой по волосам Захарии. – Теперь все кончено.
– Так в чем же дело?
Я снова отвернулась, и он прижался к моей спине, крепко обняв. У меня выступили слезы. В голове бродили мысли о муже и прожитой с ним жизни.
– Я… я очень сильно сожалею кое о чем, – сказала я, вытирая глаза.
– Только и всего? – спросил он.
– Это очень серьезно, – сказала я. – Поверь мне, очень серьезно.
– Да нет же, – отозвался он, снова поворачивая меня к себе. – Это пустяки.
– Нет, ты не понимаешь, – настаивала я. – Ты просто ничего не знаешь.
 
– Я знаю, что у тебя впереди вся жизнь и ты сможешь исправить все, о чем сожалеешь.
– Нет, ничего подобного. В этом-то все и дело.
– Поверь, сейчас тебе, возможно, так не кажется, но у тебя в запасе еще много лет, чтобы изменить все то, что, по-твоему, ты сделала неправильно.
В тот миг мне показалось, я поняла, что он имеет в виду. Позже, впрочем, я увидела в его словах совсем другой смысл. Но это было потом, а пока мне все еще было двадцать девять, и я по-прежнему лежала в постели с этим привлекательным молодым мужчиной, который только и хотел, что разделить со мной весь мир.
Что, если у меня и правда впереди много лет? Весь день я раздумывала над возможностью остаться двадцатидевятилетней. Как знать, может, я навечно застряну в этом возрасте. Ну да, я хотела вернуться в двадцать девять на один день, и мое желание исполнилось, но расписки же я не давала. Может, у меня был выбор. Может, если только как следует пожелать, мне всегда будет двадцать девять. Люси бы поняла. Барбаре придется жить своей жизнью. Фрида уже сказала, что справится – научится. И дело уже не в них, в общем-то. Дело во мне. В исправлении всех ошибок, что я наделала.
Я получила подарок. Лучший и самый дорогой, какой только можно получить. С таким подарком не сравнятся бриллианты, полный шкаф нарядов или экзотическое путешествие.
Мне подарили возможность начать все сначала с другим человеком.
И на этот раз я все сделаю правильно.
Я просияла. Теперь я смогла сбросить груз лет, прожитых с Говардом. Я собиралась начать все заново. Может, мы с Захарией уедем далеко-далеко, и я не смогу видеться ни с кем из моей прежней жизни. Мне будет не хватать Люси, но мы будем разговаривать время от времени. Я буду двигаться дальше. Интересно, может быть, я даже заведу новую семью. Мужчины так постоянно делают. На этот раз я воспитаю своих детей как надо. Я научу их быть независимыми и думать своей головой, но в то же время буду настаивать на своем, если уверюсь в своей правоте.
– У меня кое-что есть, думаю, это поднимет тебе настроение, – сказал Захария.
Он встал и отправился на кухню.
– Что это? – спросила я.
– Сюрприз.
Я села в кровати, взбила подушку и разгладила простыни.
О тебе заботятся, вот что это значит. Что бы он ни принес, любой мелочи я обрадуюсь больше, чем тому, что могла бы пожелать сама.
Захария возник на пороге комнаты.
В руке он держал тарелку с маленьким кексом, в котором горела одна свеча.
– С днем рождения, – сказал он.
– Где ты успел его раздобыть? – рассмеялась я, хлопая в ладоши.
– Вообще-то, купил сегодня утром в кондитерской, когда мы впервые встретились, – ответил Зак.
Он подошел ко мне, загораживая пламя свечи рукой, чтобы не задуло.
– Думал съесть его сегодня, но так и не пришлось. Забавно, я зашел туда исключительно ради кекса. В жизни их не покупал, но они выглядели так соблазнительно, я просто не смог пройти мимо. Теперь я знаю, зачем я его купил. Для тебя.
Он сел на кровать рядом со мной и поставил тарелку мне на колени.
– Загадай желание, – шепнул он.
И я загадала. Крепко зажмурилась, мысленно повторяя свое желание снова и снова.
Я пожелала начать все заново.
Я пожелала не возвращаться в семьдесят пять лет.
Я загадала, чтобы весь этот год мне было двадцать девять, а в следующий – тридцать, и так далее.
Я загадала новую жизнь с Захарией.
А потом открыла глаза и задула свечу.
Улыбнулась. Это могло сработать. Должно было сработать.
– Я так благодарна тебе за это, – сказала я Захарии.
Он вынул кекс из фольги:
– Кусай.
Я послушно откусила, и он тоже.
– Хорошее желание загадала?
– Ага, – ответила я, и мы поцеловались, перемазав друг друга глазурью.
Мы прикончили пирожное, и Захария снова забрался под одеяло.