Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ)

— Беееее!
Оставалось только надеяться, что он не приведет всю эту адскую свору прямо к Дафнюшке.
  
Глава 22
 
Убив пару часов на выматывающую беготню по лесу мы с Лукьяном сошлись во мнении, что с нас хватит.
Я не блистала талантами.
Лукьян не блистал настолько, что и вовсе был темной лошадкой.
Во всяком случае ничем другим объяснить то, что ему не только удалось разоружить парочку гоняющихся за нами скелетов, но и сносно заблокировать одним из отобранных мечей железные когти нашего омедведившегося приятеля, было невозможно.
Шестнадцать раз удалось.
Я считала.
— Что тебя интересует? Как у нас проходит ратное дело? — как-то раз удивленно переспросил Платон.
В рамках общего курса до занятий допускали только юношей, так как у них обычно уже был какой-никакой опыт, для девушек же предусматривался отдельный курс самообороны, где их постепенно натаскивали до начального уровня военной подготовки. Ставить друг против друга продвинутого фехтовальщика и криворукую барышню, которая впервые в жизни получила в руки меч, никому и в голову не приходило.
— Пока что нравится только Лукьяну. Потому что у него справка об освобождении из медицинского корпуса. Валяется себе под деревом, пока мы все пытаемся этими тренировочными мечами разрезать камень. Расколоть дерево. Да бредом каким-то занимаемся, честное словно. Змеев все ждал, когда у справки Лукьяна срок выйдет. Пока что дождался только того, что тому ее продлили.
Очередной скелет остался без головы, Иларион без клока шерсти, а я — без челюсти. Она уже давно валялась где-то на земле.
На человека со справкой Лукьян был похож — мало.
Мои успехи были не так велики.
Я поджарила разве что несколько деревьев, а не скелетов и один раз — собственные волосы.
К счастью байки Лукьяна о том, что отматывать время назад он не может вот прям вообще, настолько вокруг плохая энергетика и тревожные вибрации, в этот момент как-то вылетели у него из головы, поэтому ходить лысой мне не грозило.
У меня в целом было такое чувство, что двигалось все вокруг довольно медленно, а мы — очень быстро. Что не могло не радовать, конечно, но в то же время вызывало вопросы. Не знаю, кто как, а я вот с огромным подозрением всегда относилась к любителям прикинуться шлангом. Это или лень или такой умище, что можно было хоть сейчас выдавать диплом академии и — под зад ногой. Видимо последнего Лукьян как раз и боялся, а потому с некоторой периодичностью все же вспоминал о своей беспомощности.
В основном, когда нам более или менее удавалось оторваться от погони.
Как сейчас, например.
Мы залезли на самое высокое дерево, какое только смогли найти. И, потому что нам нужен был перерыв. Пока Лукьян притворялся умирающим, я старалась на отвлекаться, контролирую молнии, которые с периодичностью в несколько секунд били с неба вокруг дерева, не позволяя скелетам или медведю приблизиться.
Я немного разобралась с тем, как управлять своей магией, благодаря бесценным советам Лукьяна, которые по большей части заключались в демо нарезке мотивирующих слоганов с какого-нибудь тренинга личностного роста, но до совершенства мне было еще ой как далеко.
Пока что тут и совершенствовать-то было особо нечего.
Я переводила дыхание, прислушиваясь к собственным ощущениям. Проблема заключалась не только в том, что мои запас приемов был невелик но и в том, что у каждого мага был определенный предел использования способностей. Это как с любым сосудом. Он не бывает бездонным. И, хотя считалось, что магия это дар богов, а молитвами можно добиться практически неограниченной поддержки высших сил, на практике это мало кому удавалось.
Да и молитвы я не одной не знала.
А между тем я была уже на пределе. Это хорошо считывалось по тому, как сильно дрожали мои руки.
У Лукьяна такой проблемы не было.
Он меланхолично протирал трофейный ржавый меч отворотом рубашки.
Наверное, я смотрела слишком долго.
И слишком пристально.
— Мне кажется, что мое сердце сейчас остановится, — сказал он, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц.
 
— Тогда мои молнии всегда к твоим услугам, — обнадежила его я. — Не волнуйся, я сделаю все возможное, чтобы заряд тебя не добил.
Выражение лица Лукьяна приобрело крайнюю степень обреченности.
— Да, — вздохнул он. — Примерно такого ответа я и ожидал. Некоторые вещи не меняются.
— Это прозвучало очень подозрительно, — сказала я.
— Это паранойя в тебе говорит, — сказал Лукьян.
— Это черная неблагодарность! — донесся до нас хорошо знакомый голос.
И из массива деревьев выбежала фигура, за которой неслись призрачные волки и… горящий козел?
От такого зрелища я едва не свалилась с ветки.
Столпившиеся возле дерева скелеты от шока расступились.
Медведь замер, так и не решившись с силой обрушить на землю тяжелую лапу.
— Мне кажется, или там действительно бежит Платон? — убито спросила я.
Лукьян прищурился. Потом задрал голову к небу. Затем снова перевел взгляд на бегущую фигуру.
— Да, — сказал он. — Да, точно он. К дождю, наверное.
И в самом деле начинало накрапывать.
За последние пару месяцев контроль над способностью у Платона значительно улучшился. Так что внезапные погодные катаклизмы могли свидетельствовать только о том, что он был в бешенстве.
— Я спас его шкуру! Тащил на себе! А он меня рогами! Копытом в лоб! Подпалил мне брюки! Скотина!
— Так козел же, — отметил Лукьян.
— Ты чем думал? — проревела я на всю поляну. — Я зачем отправила тебя в академию? Что ты делаешь здесь?!
Платон поднял глаза на мой голос и мгновенно побледнел.
— Дафнюшка, — прошептал он.
Он обернулся, лишний раз убеждаясь в том, что призрачная звериная свита никуда не делась, и притормозил, заметно растерявшись.
— Иди сюда! Живо!
Я ненадолго остановила пляску молний вокруг дерева, направив их в произвольные точки поляны, а Лукьян свесился вниз и протянул руку, помогая Платону взобраться к нам на дерево.
Горящий козел, не желая сдаваться так легко, с разбегу врезался в дерево.
И застрял в нем рогами.
По дереву поползли языки пламени.
— Да что ты творишь! — пуще прежнего разозлился Платон.
И от души обрушил на парнокопытного агрессора стену дождя. На него и на нас. В общем, если раньше у меня дрожали только руки, то теперь я дрожала вся.
Платон неловко потирал затылок.
— Ой.
Лукьян невозмутимо сплюнул воду в сторону.
Ну хоть козел больше не горел. Только сердито топал копытами, пытаясь освободить рога из деревянного плена.
— Беееее!
— Где ты нашел этого козла?
— Это Змеев, — отмахнулся Платон.
— И Змеев тут? — я прикрыла лицо ладонью. — Ладно. А Змеев где нашел козла?
— Он козел, — уверенно сказал Платон.
О, ну ясно, подобное притягивает подобное, да?
— Поддерживаю, — кивнул Лукьян.
— Это не конкурс оскорблений, — вмешалась я, как единственный взрослый и адекватный человек в этой компании.
— Нет, — покачал головой Платон. — Он буквально козел. Вот этот, — он неопределенно махнул рукой, глядя вниз.
Мы все туда посмотрели.
— Беееее!
Взгляд козла был нам очень хорошо знаком. Он говорил: во всем, что со мной случилось прошу винить Лукьяна Хилкова.
Да, это определенно был Гордей Змеев.
— Вы нашли Илариона? — поинтересовался Платон.
— Он медведь, — отзеркалил его уверенный тон Лукьян.
Платон шутливо погрозил ему пальцем.
— А ты злопамятный. Подумаешь, он тебе один раз на ногу наступил.
— Нет, — вмешалась я. — Он как козел. Только медведь. Буквально.
Я указала в сторону понурого Илариона в медвежьей шкуре. Он, казалось, потерял к нам всякий интерес. Вместо того, чтобы пытаться добраться до дерева он теперь внимательно следил за козлом Гордеем. На его морде застыло очень сложное задумчивое выражение. Скелеты тоже заметно притихли. Стоило бы порадоваться предоставленной передышке. Но вместо радости, я ощущала ещё большую тревогу. Это не выглядело как признание поражения, это определенно было ожидание в засаде. Все они чего-то ждали. Вот только чего?