Отдых с удочкой

 
Как становятся рыболовами
— Вчера встретил Николая. С рыбалки вернулся и, знаешь…
Я улыбнулся. И сам не мог понять, почему. Видимо, такой уж веселый народ эти рыбаки: никого равнодушным не оставят.
Это теперь я точно знаю. На себе, можно сказать, испытал. Остановился тогда послушать, чем прославился наш общий знакомый, да и… попал в историю. Заспорил, что не водятся в наших местах сазаны в полпуда весом. Что тут было!
Спор зашел далеко, и, чтобы завершить его, я заявил, что в субботу тоже поеду на рыбалку. Правда, я чувствовал, что за эти смелые действия мне изрядно достанется от жены, но истина дороже всего, и познание ее не давалось человечеству за здорово живешь…
На следующий день я направился к условленному месту. Верно говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Меня заметили, едва я появился на улице. Новые знакомые принялись махать руками, показывая на часы: я опаздывал на две минуты.
До сих пор не пойму, как мы втиснулись в «Жигули». Тяжело тронувшись с места, незаменимый помощник обленившегося пешехода направился к окраине города. Мы притерлись друг к другу, как сельди в бочке: ни охнуть, ни вздохнуть. Но уже через несколько минут вчерашний спор разгорелся снова.
Убеждения придают человеку силы. Я сражался с такой страстью, что видел, как победа встает над моей головой, несмотря на численное превосходство противника. Но я был неопытным спорщиком и совершенно не подозревал о существовании определенной закономерности в поведении рыболовов. В начале недели каждый поклонник лески и крючка легко соглашается с тем, что ловля рыбы — занятие безнадежное. Видимо, неудача в минувшие выходные дни еще дает о себе знать. Во второй половине рабочей недели его настроение постепенно меняется, достигая апогея в канун выходных дней. Теперь он весь во власти ожидания, его невозможно убедить, что и на этот раз удачи не будет. А уж на пути к месту рыбалки переубеждать поздно.
Скоро мы были на каком-то пруду. Высокий брюнет начал распределять приехавших по берегу. Видимо, умение править машиной придавало ему уверенность в успехе задуманного. Мне досталась удочка. Через минуту над заброшенным прудом установилась тишина. Слышно было, как у илистого берега шлепали лягушки и тихо шелестел камыш. Созерцание рождает мысли. Я окинул взглядом дружно молчавших рыболовов и подумал о том, как окончательно посмеюсь над ними.
Вдруг поплавок моей удочки начал вздрагивать, словно его начал бить озноб, и неожиданно юркнул в мутную глубину. Я резко рванул удилище. На крючке трепыхался окунек величиной с мизинец.
— На безрыбье и рак рыба, — весело прокричал я, оглядывая соседей.
Не прошло и минуты, как к окуньку прибавилась плотва. Мне принесли садок. У других по-прежнему не клевало. Силы мои удесятерились, и я благодарил судьбу, что родился под счастливой звездой. Даже прохладный ветер теперь казался мне нежным бризом.
Еще несколько рыбешек снял я с крючка. По-настоящему взволновался, когда попалась плотва больше ладони. И тут началось твориться со мной что-то непонятное: с каждой минутой пойманные рыбешки увеличивались в размерах. Я на глазок мерил их величину, придерживаясь по примеру настоящих рыболовов, метрической системы мер. Увлекшись измерениями, я не заметил клева. Спохватился, когда удилище было уже в нескольких метрах от берега.
— Скорей ныряй! — дружно неслось со всех сторон. — Это же сазан!..
На раздевание ушли считанные секунды (сказалась армейская тренировка). Долго пришлось гоняться за удилищем, пока я наконец возвратился к берегу, держа бамбук зубами, Измученный и обессиленный, еле-еле добрался до мелководья. Здесь уже ждали.
— Не давай слабины, иначе сойдет…
— Выше, выше удилище поднимай, не дрожи…
Советы сыпались отовсюду. Брюнет не выдержал и кинулся ко мне, забыв снять одежду. Выхватив удочку, он ловко подтащил к себе желтеющую в воде рыбу и быстро подвел под нее подсак. Сазан действительно был великолепен.
— Килограммов пять будет, — уверенно заявил мой сосед по токарному станку Николай Чернов. — Если не больше.
 
Я кивнул, хотя вес сазана был значительно меньше.
Когда была сварена и съедена уха, я все еще рассказывал о своей погоне за большущей рыбиной. Ребро ладони уже касалось плеча.
— Как же — домой без рыбы?
— Ну ты действительно чудак, — рассмеялись мои новые друзья. — А магазин зачем?
— Так там же мороженая…
— Ничего, скажешь, что в «Жигулях» есть холодильник.
Совет я исполнил в точности. И не только в тот раз. Он и сейчас мне верно служит.
Так я стал рыболовом. Еду на пруд, когда надо отрегулировать настроение. И рад, что тоже принадлежу к многочисленной армии веселых и находчивых людей. Ведь известно, что не будь рыболовов, не было бы и юмористических рассказов, а следовательно, и смеха. Компетентные люди утверждают, что меры длины и веса изобрели благодаря рыболовам. Да что говорить о таких пустяках. Не было бы рыболовов, и женщинам некого было бы ругать, перевелись бы кошки, так как последних кормят только рыбой (по словам рыболовов). Не будь, этого неспокойного племени — закрылись бы рыбные магазины, а половина доменных печей стояла бы без работы, так как нужда в металле для крючков отпала бы…
Как видите, вклад рыболовов в эволюцию человека и в развитие науки и техники поистине велик. Теперь-то я уж точно знаю, что рыболовы — самый надежный народ.
В. Мокротоваров.
 
На берегах Афипса
Тихий и теплый вечер, какие нередко бывают у нас на Кубани в сентябре. Сидим на живописном берегу Афипса и мечтаем о сазанах и сомах. Рядом весело трещит костер, звонко поет чайник, Ухи пока нет: мы приплыли сюда на лодках перед вечером и до заката солнца едва успели разбить палатку да собрать хворост.
Вдруг под кручей у противоположного берега раздался приглушенный всплеск.
— Это сом. И очень крупный, — воскликнул Роман — мой давний приятель. — Словно лопатой бьет. Только он может такие штучки выкидывать.
Мой товарищ — сомятник. Если уж приметит этого обитателя тихих заводей, быть тому на крючке.
— Бери фонарь и лови лягушку, а я приготовлю жерлицу, — распорядился напарник.
Через минуту мы были под кручей. Роман крепко привязал к коряге жерлицу. Затем ловко наживил лягушку на крючок и осторожно опустил в воду.
Но нашей приманкой сом не воспользовался. Утром мы увидели дощечку, прибитую к снасти ветерком, а на ней спокойно сидящую лягушку.
— Вот ведь до чего хитрая тварь! — воскликнул Роман. — Ничего. Пусть посидит. Вечером мы у нее дощечку отберем.
И вот солнце клонится к закату. На сей раз в котелке над костром булькает уха… И снова под кручей всплеснула, взбудоражилась вода. Роман кинулся в лодку, оттолкнулся от берега.
— Ты только посмотри, — сказал он, причаливая к берегу. — Один обрывочек остался, — вот тебе и сом…
На следующий вечер мой приятель опять привез обрывок. На третий вечер произошла та же история. И это нас не на шутку встревожило: что за сом завелся в Афипсе?
На четвертый вечер мы сдвоили шнур и привязали такой крючок, на который можно вытащить, по крайней мере, акулу. Ждем.
И вдруг опять: буль! Роман кинул быстрый взгляд на реку и направился к лодке.
— Попался, шалопай! — радовался вскоре он, подсекая рыбу.
Вскоре огромный сом лежал у наших ног.
— Хитрый, бестия, — отозвался приятель, — да мы ведь тоже себе на уме. Этот из той породы, что наживку не хватает, как некоторые, сломя голову, а осторожно лакомится. Наверное, уже пробовал жало крючка, потому и научился обходиться с ним деликатно.
А. Поршнев.