Корпорация «Гермес» 2
– А как ты это достала? – потряс старой этикеткой, обращаясь уже к Линке. Та сжалась, словно маленький котёнок, просто покачала головой, едва слышно пискнула в ответ.
– Громче, Ли! Это со мной можешь говорить тихо, а другие тебя не слышат. Ты же не боялась, когда он приходил к тебе без меня? Почему теперь смущаешься? – нахмурилась рыжая кошкодевочка.
Некомата подняла на меня осторожный взгляд, тут же отвела глаза в сторону. Изящная ладонь коснулась красивой, округлой груди.
– Я люблю молочко, – чуть громче проговорила она. – Я собираю от него этикетки, самые разные. Их сейчас почти нигде и не найти, картинки печатают прямо на бутылках и пакетах…
Ого, какая Линка разносторонняя. Надо будет в обязательном порядке спросить её о том, что еще она коллекционирует – мало ли? Вдруг окажется любительницей божественных артефактов, и собрала у себя целую свору подлинников для королинской выставки? Она же продолжила объяснять:
– А когда Ю заговорила про… бутылки. Ну, рассказала мне, чем вы занимаетесь, меня почти током ударило – вспомнила! Что у меня была этикетка с местного производства…
– То есть мы теперь знаем, где их берут для того, чтобы разливать «лекарство» от духарки, – не без улыбки проговорил я.
До сего момента мне казалось, что затея встала на дороге ржавой телегой и уже не двинется с места. А оказалось достаточно одной кошке едва махнуть хвостом, как она понесётся вниз к обрыву – не остановишь. «Сады Деметры» значит. Как там говорил отец про Рина Юноске? К нему приходят, когда отчаянье стоит за спиной, а все другие отказали? Удивлюсь, если он ничего не знает про подпольное производство.
– Будешь с ним говорить? – Эола как будто читала мои мысли, сразу же спросила про Юноске.
Я покачал головой. В конце концов, что он мне скажет? Признается мне во всем? Даже не смешно. Он попросту ухмыльнётся, плюнет мне в лицо и выгонит прочь. А следом заявит, что с нынешнего часа наш договор более недействителен и потребует выплатить долг. Нет уж, тут следует работать мягче.
Я встал и сделал несколько осторожных шагов по направлению к Линке. Та сжалась, будто я собирался бить её за дерзость. Странно, раньше так не реагировала. Вместо наказания я осторожно коснулся её мягких, черных волос. Она тут же широко раскрыла глаза и довольно улыбнулась, когда я пару раз провел ладонью по ее мягкому облачку.
– Ты молодец, Линка! Что бы мы без тебя делали?
* * *Дождь на улице все усиливался, превратившись в настоящий ливень. Оставаясь под защитой каменных стен, я проверил телефон. Помимо сброшенных Александром рабочих сообщений, было несколько вопросов от отца. Не знаю почему, но ощутил к нему трогательную благодарность. Вспомнил, как хотел хотя бы раз за всю жизнь услышать от Зевса вопрос: – всё ли у меня хорошо? Но он был занят бесконечными поисками новой пассии, с которой можно было бы изменить Гере. А уже потом, когда появилась угроза гигантов, стало и вовсе не до того. Мой многократно «пра» внук сейчас сумел оказаться куда большим отцом, чем родной. Волновался, спрашивал, где я сейчас? Словно боялся, что в бушующий на улице шторм унесёт меня прочь.
И в самом деле могло. Людей на улице не осталось, всех кто не успел спрятаться будто сдуло. Кормившаяся с подачек нечастых посетителей архива бродячая собачка едва стояла на ногах, сносимая неистовым потоком ветра. Да что за чертовщина вообще происходит? Будь я самым обычным смертным, сказал бы, что боги гневаются…
– Какой разыгрался, а? – Эола чуть не обожгла мне ухо горячим дыханием. – В первый раз вижу такой чёрный шторм!
– Чёрный шторм? – тут же переспросил я и прищурился. В моей прошлой жизни не было ничего подобного.
– Да уж, – поддакнула Аюста, налив себе ещё одну чашку.
Наше маленькое расследование на сегодня закончилось. Линка, посетовав на то, что не может нырнуть в свою родимую уютную кроватку дома, улеглась спать на будто только для того и предназначенной лавочке. Она довольно замурлыкала, когда Аюста невесть откуда принесла шёлковое одеяло. Вместо подушки ей служила скомканная куртка. Старшая трепетно заботилась о младшей сестре. – В последнее время они случаются всё чаще и чаще…
– Я что, ничего тебе про них не рассказывала? – Эола хлопнула себя лапкой по мордочке. Мои девчонки словно желали посоревноваться друг с дружкой, кто пояснит мне первой. Я выбирать не стал, пусть лучше говорят обе.
– Никогда не забуду свой первый чёрный шторм, – продолжила говорить некомата. – Говорят – это воля Богов. Скверный, наверно, у них нрав, если творят подобное.
Поток ветра легко подхватил кучу мусора, заиграли в дикой пляске уносимые прочь конфетные фантики. На миг прилипший к стеклу ярко желтый блистер оставил шоколадный след. У меня вдруг засосало под ложечкой, безумно захотелось сладкого. Аюста разделяла мои желания. Она похлопала себя по карманам, словно у неё было что-то при себе.
– Помнишь Эвра? Который Бог ветра? – Эола смотрела куда-то вдаль. Конечно я его помнил. Он был насмешником, проказником, любил задирать хитоны, заглядывая девицам под подол. Он не участвовал вместе с нами в той знаменательной битве, лишь гордо обещал разнести по всему свету весть о нашей победе. А вышло ровным счётом наоборот. – Его поймали. Он пытался бежать, считал, что отовсюду можно смыться, от любого улизнуть. А они схватили его за хвост, словно шелудивого пса.
– Хочешь сказать, это он? – я кивком указал на творившееся за окном бесчинство. Эола тотчас же поддакнула.
– Он. Они запрягли его работать. Я… не пыталась понять сути этих поручений, не высовывалась. Он носится за стенами защитных куполов, избегает полисов.
Аюста смотрела туда же, куда и я. В её ладони вдруг появились два шоколадных батончика. Настырно сунула мне один в руку, второй со вздохом спрятала обратно, приберегла его для сестры.
– В детстве я была выдумщицей. Ну, до того самого момента, как столкнулась с корпорацией. Болтала ей, – кивнула на мирно спящую Линку, – всякие небылицы, а она и рада верить. Наверно, в её любви к книгам стоит обвинять меня. Одно время бедняцкий квартал был… гораздо хуже, чем сейчас. Не знаю откуда, но как-то отец сумел принести нам целый ворох книг. Мне было лень их читать, но я усердно делала вид, что занимаюсь этим. А потом пересказывала ей содержимое – сам понимаешь, какую тарабарщину я тогда несла. Она обижалась, говорила, что не могут сказки заканчиваться так скверно! Дулась и… так и научилась читать сама.
– А какие сказки ты ей рассказывала? – мне не удалось сдержать досужего любопытства. Аюста повела плечами, выдохнула, словно раздумывая, стоит ли отвечать? Повезло, я оказался в числе достойных знания.
– А вот про чёрный шторм и рассказывала. Знаешь, как забавно – это, оказывается, единственная небылица, которую я хорошо запомнила с тех времен. Не знаю, как было у тебя в шикарном доме, а у нас сквозняк добавлял атмосферы. Мама затыкала прорехи чем могла, у нас всегда пахло строительным клеем. Но это только когда приходил чёрный шторм, в остальные дни у нас было тепло, а то и жарко. Не суть. Я рассказывала ей о том, что это не просто непогода, а наши обиды и злоба. Кто-то вытаскивает из нас всё плохое, и потому оно – вот такое…
Эола аж замолчала, заслушалась вместе со мной. Красивая история…
– У нас с Линкой неписанное правило. Как только шторм уходил и унимался дождь – мы выбегали на улицу и скакали по лужами. Домой возвращались бесконечно грязные, но довольные. Мама ругалась, что снова приволокли ей кучу стирки, но папа всегда её успокаивал. А потом мы вместе отмывались.
– А чему радовались?
– Тому, что из нас вышла вся злость и обиды. Прошёл дождь – значит, пришло прощение. Глупо, наверно?
Я приобнял её за плечи. Прекрасно чувствовал, как ей хотелось простого человеческого тепла. Соскочившая на подоконник Эола смотрела вдаль, будто таила надежду узреть самого Эвра. Я не пытался, лучше буду помнить о нем хорошее, чем встречу настоящего. По крайней мере пока не соберу достаточно силы, чтобы освободить его.