Чингисхан. Сотрясая вселенную

«Обман на поле боя – это необходимость и даже честь для полководца, – подумал он. – А вот обманывать в ведении мирных дел – это низость и удел бесчестных».
Получив на руки тысячу солидов, Эйрих направился на агору, где начал вдумчиво изучать товары.
Овец ему продали легко, потому что предложение явно превышало спрос: двести овец были куплены у семи поставщиков со стоимостью одной овцы по 50-58 силикв, то есть все эти овцы обошлись Эйриху в 450 солидов. Как только Кассий соберет нужную сумму, Эйрих купит еще голов триста овец, чтобы можно было начинать говорить о разведении овец в готских хозяйствах.
Монетная система Рима Эйриха тоже поначалу бесила, он долго не мог понять, как это работает, но потом, после долгих объяснений Виссариона, он все понял и принял. После разбирательства он даже пришел к выводу, что римская система намного проще того беспорядка, который происходил в его империи, где имели параллельное хождение сотни видов монет.
Но удивительнее всего Эйриху было встретить здесь серебряный динар. Он увидел монеты, копии которых несколько раз держал в своих руках в прошлой жизни. Здесь их называют не динаром, а денарием. И денарий сейчас официально не чеканят, но этих монет начеканили столько, что они еще не скоро выйдут из обращения. Это обстоятельство вынуждает местных ремесленников назначать цены в денариях, а не в силиквах.
«Я подозреваю, что это точно не загробный мир, – подумал Эйрих. – Слишком много совпадений, слишком много вещей, которые были в моей прошлой жизни…»
Надо понимать, что есть разные денарии. Есть денарии, которые чеканили в прошлом, сотни зим назад, при старых императорах, они стоят как полновесные силиквы, а есть денарии новые, из-за которых, собственно, появилась надобность в реформировании монетной системы, потому что серебра в них мало и выглядят они будто поеденные мышами.
Старые денарии в прошлой жизни приходили в его державу с Запада [42], мусульманские купцы привозили их тысячами, чтобы купить на них китайские шелка, фарфор, краски и шкурки ценных животных. Значит ли это, что Эйрих сейчас на западе? Но почему тогда никто не слышал о монголах и его державе? И почему он никогда не слышал о целых двух гигантских империях на западе?
«Правда, мусульманские динары были золотыми, а не серебряными, насколько я помню… – задумался Эйрих. – Хотя здесь могли чеканить и такие. Кто вообще точно знает, сколько и каких монет навыпускала империя за все время?»
Что он вообще знал о западных странах его прошлой жизни? Только то, что у них там есть города, они светлолики, волосы у них преимущественно белые, а еще они очень крепко веруют во Христа, у них очень много маленьких державушек, враждующих между собой.
«Субэдэй ходил на Русь, – припомнил Эйрих. – Мы многое узнали о них от купцов, и они не выглядели слишком уж серьезным врагом. Он наголову разбил их объединенное воинство, но Джучи, предатель, не поддержал Субэдэя и не позволил развить успех… Но это ладно, Бату не должен подвести… А ведь были народы еще западнее Руси, у них тоже были города, много городов. Их тоже можно было легко сокрушить, но я не успел…»
Сожаление о том, что ему не хватило времени, заставило его сердце болезненно сжаться.
«На этот раз, я успею, – пообещал он себе. – Покорю все земли вокруг, создам такую державу, какую не видел этот мир. И учту все свои ошибки…»
Помимо овец Эйрих купил многие сотни плотницких топоров, множество лопат, кирок, медную посуду и ножи. Пусть дорого, но это металл и инструмент.
«Раз уж я не могу жить, как кочевник, – подумал Эйрих, – то я буду жить, как самый лучший земледелец».
Когда они окажутся в Италии, он сразу же поставит крепкий форт, по заветам легионеров уважаемого Эйрихом принцепса Августа… Сначала деревянный, а затем и каменный, как было в самых богатых городах Руси. И если римляне вдруг вздумают выкурить готов из Италии, то они наткнутся на крепкие стены, что серьезно осложнит задачу.
Готы не строят крепостей, потому что в пути уже долгие годы, но когда-нибудь придет время остановиться где-то надолго, возможно, навсегда. И вдруг окажется, что они не умеют строить хорошие крепости. Эту проблему предстоит решать Эйриху.
 
Чтобы довезти все приобретенные грузы, Эйрих купил шесть телег и двенадцать ослов к ним. Еще ему хотелось купить лошадей, за которыми он, собственно, сейчас и пришел.
– Как зовут этого красавца? – спросил Эйрих, погладив белого коня по гриве.
Осмотр показал, что конь здоров, молод и обладает спокойным нравом.
– Его зовут Инцитат, – произнес торговец Луций Сауфей.
Торговец являлся конезаводчиком и очень хорошо разбирался в лошадях, не хуже самого Эйриха. Судя по характерным особенностям фигуры, Сауфей являлся завзятым ездоком и проводил немало времени в седле. Курчавые каштановые волосы его были коротко острижены, демонстрируя шрам на весь череп. Зеленые глаза смотрели на Эйриха со смешком.
– Как любимого коня Калигулы? – усмехнулся Эйрих.
– Ха-ха, да, – рассмеялся римлянин. – Единственный в мире конь-сенатор, ха-ха!
Эйрих читал об этом эпизоде в «Деяниях». Шутка императора Калигулы была выше всяких похвал: это была очень крепкая ирония, свидетельствующая об отношении Калигулы к сенаторам гораздо больше, чем самые оскорбительные слова.
– Он обучен участвовать в бою? – спросил Эйрих.
– В бою он не бывал, – покачал головой Сауфей, – но участвовал в гонках в Большом цирке, а там хуже, чем в бою.
Эйрих согласно покивал. Толпы кричащих людей создают такой шум, что боевая обстановка покажется гоночному коню скучным будним деньком. И крови там тоже полно, потому что гонщики часто разбиваются, травмируются и умирают.
«Похоже, что это отличный конь, – подумал Эйрих. – Надо брать».
– Будешь покупать или просто так подошел? – спросил Сауфей.
– Смотря сколько ты за него хочешь, – прищурился Эйрих.
– Пятьсот солидов, – назвал свою цену конезаводчик.
– Триста пятьдесят, – ответил Эйрих.
– Пусть он не брал призов, но почти всегда входил в пятерку, – покачал головой Луций Сауфей. – Четыреста семьдесят.
– Но он больше не участвует в гонках, – выдал контраргумент Эйрих. – Я плачу за то, что есть, а не за былые заслуги. Триста семьдесят.
Торговались они недолго, потому что сошлись на четырехстах десяти солидах. За такого коня Эйрих готов был отдать и больше, он явно того стоил, но деньги ему еще нужны на не менее ценные товары, необходимые деревне.
– Придержи его для меня, – произнес Эйрих. – Я приду с деньгами завтра.
– Еще что-то брать будешь? – спросил Сауфей несколько разочарованно.
– Еще нужно пятьдесят лошадей попроще, – ответил Эйрих. – Но не дороже десяти солидов за голову.
– Есть кони галльской породы, – произнес конезаводчик. – Но в гонках их не применишь, как и в бою: они совершенно необученные, годятся разве что под плуг. По восемь солидов.
– Сойдет, – решил Эйрих. – Приготовь их на завтра.
Довольный тем, что удалось найти достойного коня и раздобыть лошадок попроще, Эйрих направился на «философский» круг агоры, то есть туда, где торговали пергаментами, табулами и товарами схожей направленности.
– Приветствую, старче, – подошел он к основательной лавке, где имелись массивные полки с пергаментными свитками.
– Приветствую, юноша, – кивнул ему бородатый римлянин престарелого возраста.
Старик изучал некий свиток, ненадолго отвлекшись на приветствие.
– Чем порадуешь меня? – спросил Эйрих.
– А что тебя интересует? – без особого интереса спросил старик.
– Меня интересует труд Пифея «Об океане», – ответил Эйрих.
Марцеллин ссылался на Пифея, когда описывал Британию и войну против пиктов. Эйрих захотел ознакомиться с источником, чтобы удостовериться в правдивости слов римлянина.
– Есть только список, – ответил старик. – И ты не представился.
– Эйрих, сын Зевты, – представился Эйрих.