Чингисхан. Сотрясая вселенную

– Не хочешь иметь со мной дел – так и скажи, – нахмурился Эйрих. – Ты ведь не единственный железоделатель в этом городе.
– Я не могу продать тебе больше трех талантов железа, – признался Афтоний. – Три с половиной – это предел. За это тебе придется заплатить ровно тысячу солидов.
Цена, естественно, взята с потолка и с сильным перехлестом в пользу Афтония.
– Слишком дорого, – покачал головой Эйрих.
– Это высококачественные слитки железа, из которого делают оружие для легионов! – воскликнул железоделатель. – Тебе вообще повезло, что у меня сейчас есть три с половиной таланта железа! Обычно их забирают быстрее, чем мы успеваем сделать!
Это было явное набивание цены, поэтому Эйрих даже не собирался воспринимать его слова всерьез. Три с половиной таланта – это, если брать щедро, семьдесят восемь головок для топоров. Проще поездить и скупить подержанные топоры в окрестных селениях, чем безумно переплачивать Афтонию. Может, сталь и оружейная, но Эйрих не в том положении, чтобы тратить такие суммы за сравнительно небольшое количество железа. А еще он не доверял римлянам.
– Тогда я возьму десять мин [46] твоего железа на пробу, – решил Эйрих. – Сколько это будет стоить?
– Пятьдесят солидов, – назвал цену железоделатель.
– Сойдет, – кивнул Эйрих, совершив расчет в уме.
Афтоний раскрыл один из ящиков, стоящих под столом, и вытащил оттуда десять металлических слитков. Эйрих раскрыл кошель и отсчитал пятьдесят солидов.
– Еще что-то? Может, пятьсот талантов бронзы? – с усмешкой поинтересовался Афтоний.
– У тебя все равно столько нет, – ответил Эйрих и направился к выходу.
Теперь, когда дела в городе практически завершены, можно вплотную подходить к проблеме Виссариона. Надо только выкупить лошадей…
31 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины
Вилла Фотиса Самароса действительно мало подходила для обороны, поэтому ее можно было легко взять штурмом, прямо с наскока. Но это было бы неуместно, потому что Эйрих сперва хотел кое-что прояснить у хозяина виллы.
С утра было прохладно, поэтому Фотис принимал гостя в триклинии, то есть в зале для холодного времени или торжественных приемов. Рабы установили стол, ложа и расставили нехитрый завтрак: оливки, ржаные лепешки, а также вино.
– Альвомир, – протянул Эйрих руку.
Подопечный посмотрел на него с недоумением, потом задумался, а затем вспомнил, что ему дали на хранение бутылку вина. Фотис посмотрел на здоровяка со снисходительной улыбкой.
Сам этот грек выглядел зим на шестьдесят. Возможно, он старше, но Виссарион не брался точно сказать, когда родился этот старик, так как Фотис старался молодиться и никогда не раскрывал свой возраст. Но это было не особо важно.
Морщинистая кожа лица его была покрыта чем-то вроде белил, с ненастоящим румянцем. Ростом он был не выше Эйриха, мышцы дряблые, кожа слегка обвисшая – жизнь не щадит никого. Некогда голубые глаза поблекли, волосы стали полностью седыми, а нос и уши его приобрели невиданный размер, что свойственно для стариков.
– В краях, откуда я родом, не принято приходить в гости с пустыми руками, – произнес Эйрих, поставив глиняную бутылку на столик. – Фалернское, его оказалось непросто достать.
Виссарион сказал, что Фотис больше молодых юношей любит только фалернское вино.
– А ты знаешь, как порадовать старика, – произнес Фотис, после чего улыбнулся.
Эйриху захотелось затолкать эту улыбку Фотису в глотку вместе с выбитыми зубами. Педерастов он не любил. Тем не менее, сохраняя нейтральное выражение лица, Эйрих подвинул молодого и смазливого раба, после чего откупорил бутылку и разлил вино по кубкам.
– Мне нужна овечья шерсть, – произнес Эйрих, развалившись на ложе. – Много.
– Насколько много? – осведомился Фотис, скрывая заинтересованность за равнодушным тоном.
– Все, что есть, – ответил Эйрих. – Я скоро убываю домой, поэтому хочу взять что-нибудь в нагрузку.
 
– Шерсть – это неплохой выбор, – похвалил его Фотис, залпом выпив кубок дармового фалернского.
– Так сколько ты можешь продать? – спросил Эйрих.
– Смотря сколько телег у тебя есть, – пожал плечами Фотис. – И вообще, тебе выгоднее было бы купить готовые шерстяные отрезы. Чуть дороже, конечно, но у меня свое производство, поэтому, сугубо из расположения к тебе, могу продать со скидкой…
– Так будет даже лучше, – кивнул Эйрих. – Склад здесь? Я не хочу возиться с этим в потемках, потому что с утра я должен ехать.
– Да, – ответил Фотис. – Не придется никуда ехать. Также предлагаю тебе погостить у меня до утра, ведь правильно, нечего в потемках…
– Агафья, – перебил его Эйрих, которому надоели эти заигрывания старого педераста. – Она еще у тебя?
  
Глава шестнадцатая. Грабеж и поток
 
31 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины, вилла Фотиса Самароса
– Что? – не понял его Фотис. – Откуда ты знаешь Агафью?
– Раб, – обратился Эйрих к обслуживающему стол мальчику. – Сходи и позови сюда Агафью. И всех рабов.
– Я запрещаю! – выпучил глаза покрасневший Фотис.
– Альвомир! – позвал Эйрих.
Из сада в помещение вбежал здоровяк, вооруженный секирой.
– Делай, как я говорю, – посмотрел Эйрих на раба. – Попробуешь сбежать – и тебя ждет суровое наказание за это: мои люди оцепили виллу. Ты меня понял?
– Да, господин, – испуганно поклонился мальчик.
– Ступай, – приказал ему Эйрих, после чего перевел взгляд на Фотиса. – Агафья здесь? Отвечай «да» или «нет».
– Да, – ответил Фотис, задрожав подбородком.
– У тебя есть сундук с деньгами? – спросил Эйрих.
– Да, – ответил владелец виллы после недолгой паузы на раздумья.
Думал, наверное, что если он скажет «нет», то Эйрих ему не поверит. И правильно думал.
– Теперь отвечай развернуто, – приказал ему Эйрих. – Сколько у тебя денег в сундуке?
– Я не знаю, это знает мой счетовод… – ответил Фотис.
В залу начали заходить рабы, мужчины и женщины. Мальчик собрал всех.
– Кто из вас счетовод? – поинтересовался Эйрих.
– Я, господин, – без раздумий ответил парень лет двадцати. – Мое имя – Александр.
– Александр, сколько денег в сундуке этого человека? – спросил у него Эйрих.
– Семьсот двадцать три солида и пять силикв, – отчеканил Александр.
– Опись товаров есть? – спросил Эйрих.
– Могу принести, – предложил Александр.
– Поганая же ты тварь, Александр… – простонал Фотис.
Эйрих же оглядел всех присутствующих рабов и рабынь.
– Агафья, – произнес он.
– Я, – подняла взгляд черноволосая девица зим двадцати.
– Ты идешь с нами, – сказал ей Эйрих. – Выходи во двор. Остальные же…
Остальные рабы – это добыча.
– Вы тоже идете с нами, – произнес Эйрих. – Наус, забирайте их!
В помещение ворвались готские воины, ведомые Ниманом Наусом, заранее захватившие веревки.
Спустя пару минут в помещении остались только Фотис, Альвомир и Эйрих. Фотис сидел напряженный, Эйрих – расслабленный, а Альвомир пристально смотрел на разложенные по столу блюда.
– Кушай, – разрешил последнему Эйрих.
Альвомира два раза упрашивать не надо: он видит еду – он хочет есть. Эйрих отметил на его топоре кровь. Это значит, что охрана Фотиса уже мертва.
«Как мало радостей в его жизни, – подумал Эйрих, с сочувствием глядя на Альвомира. – Но зато каждой из них он отдается всецело».
– Что будет со мной? – спросил Фотис. – Убьешь меня?
– Уже убил, – ответил Эйрих, после чего встал из-за стола и направился осматривать помещения на предмет истинных ценностей. – Виссарион, иди сюда и следи за ним!
Раб вошел в помещение вместе с Агафьей. Он посмотрел на Фотиса с нескрываемой ненавистью. А Самарос уже почувствовал истинность слов Эйриха: зрачки его расширились, лицо стало пунцовым, а дыхание очень частым. Яд, который применяют римляне, был добавлен в купленное Эйрихом фалернское вино, чтобы проверить эффективность. Вспомнив об этом, Эйрих забрал бутылку [47] и вылил содержимое кубков в клумбу с декоративным кустом. Самароса можно было убить любым из тысячи доступных способов, но следовало испытать яд в действии, поэтому Фотис умрет экстравагантно.