Возлюбленная воина

Однако Тор отвечал за этих людей. Он обязан был заметить, что Сетона нет.
— Если нечто подобное повторится, ты немедленно покинешь остров. И мне плевать на то, насколько ты силен. Если хочешь воевать в одиночку, отправляйся домой.
Вернувшись в крепость, где их ожидала Джанет и приготовленная ею еда, воины чувствовали себя подавленными. Было меньше разговоров, хотя Максорли, конечно, не удержался и пару раз поддел Сетона относительно его любви к морской воде. Он даже предложил сбегать на берег и принести ему кружку его любимого напитка взамен обычного эля.
Конечно, Тор рассчитывал, что это произойдет иначе, но именно в этот день все изменилось. И не потому, что Сетон едва не погиб. Эти люди не боялись смерти. Для настоящего воина смерть в бою — высшая награда.
Изменилось другое. Раньше эти люди просто выслушивали слова Тора об умении действовать в команде, теперь эти слова до них дошли. Наконец-то одинокие волки почувствовали, что каждый из них — часть общего. И впервые за много недель Тор поверил в успех.
Убедившись, что они спокойно сидят у костра и беседуют, он вернулся в Данвеган.
Шторм продолжал бушевать, но Тор мог подняться по скользким каменным ступеням морских ворот и без лунного света. Его почтительно приветствовал стражник.
Уже не впервые он выругал себя за данное жене обещание сообщать о длительных отлучках. Он смертельно устал, промерз до костей и испытывал почти непреодолимое искушение остаться на ночь в старой крепости. Но он не предупредил ее, что вечером не вернется. Не привыкший ни перед кем отчитываться, Тор удивлялся сам себе.
Почему он позволяет ей отвлекать его от выполнения важных обязанностей? Он сейчас должен быть со своими людьми, пить и слушать бесконечные байки Максорли, рассказы Гордона о подвигах его деда в последнем Крестовом походе, воспоминания Бойда о несправедливостях, чинимых англичанами на границе, или обсуждать любимую тему всяких воинов — женщин.
Но какая-то часть его — и эта часть становилась с каждым днем все больше — не желала разочаровывать жену. Кристина выполняла свои обязанности: занималась хозяйством, как умела и считала нужным, и ему не на что было жаловаться, — но иногда смотрела на него так, что…
Тор понимал, что делает ей больно, и это его тревожило. Она возлагала на него надежды, которые он скорее всего не сможет осуществить.
Даже если бы у него не было обязанностей перед кланом, он попросту не способен на сильные эмоции. Он слишком долго был вождем и воином. Большую часть жизни его окружали кровь и смерть. Ему пришлось повидать такое, от чего душа очерствела — пожалуй, даже омертвела. Он слишком рано понял, что легче жить, ни к кому не привязываясь. Очень уж много людей, которых он любил, умерли — родители, друзья, первая жена.
Некоторая отчужденность дала ему возможность употребить все свои силы на укрепление и процветание клана, позволяя принимать решения, связанные с жизнью и смертью людей, для достижения небывалых успехов на поле боя. Иначе было невозможно. Война и долг сделали его таким, какой он есть, — холодным и беспощадным.
Тор видел свет в большом зале, хотя ужин, должно быть, уже давно закончился. Сделав еще несколько шагов, он громко выругался. Даже полуживой от усталости, он ощущал тяжесть в паху при одной только мысли, что скоро увидит жену.
Новизна никак не притуплялась. Он уже начат сомневаться в том, что когда-нибудь сумеет насытиться этой восхитительной женщиной. Оставаться вдали от нее по ночам было невозможно. Даже если он заставлял себя остаться на несколько ночей в старой крепости — просто желая доказать самому себе, что способен на это, — Тор все равно думал о ней. Желание не ослабевало и, пожалуй, даже становилось сильнее. Тор был вынужден признать, что его непреодолимо влечет к ней.
Но сегодня он чертовски устал. И не важно, как соблазнительно она выглядит. Он только пожелает ей спокойной ночи и отправится спать к очагу, туда, где спят его люди. Там его место.
Он вошел в зал и сразу почувствовал густой пряный аромат. Гвоздика и мускатный орех. По телу разлилось блаженное тепло. Запах напомнил ему о детстве. О матери. О другой жизни.
Почему его юная жена пробуждает все эти странные воспоминания?
Хотя Руайри заверил его, что Кристина не стала жечь больше торфа, в зале все же было теплее. Данвеган стал другим, хотя Тор не мог бы сказать точно в чем именно. Просто в замке стало приятнее находиться. Он отмечал это при каждом своем возвращении и опасался, что ему начинает это нравиться.
Многие члены клана еще сидели за столами, но некоторые уже спали, завернувшись в пледы. Руайри подошел, чтобы сообщить, как прошел день, и доложить о возникших проблемах, в том числе о проблемах с арендой. Покидая зал, Тор чувствовал себя еще хуже, чем раньше. Теперь на его плечах лежала двойная ответственность. Тренируя воинов, он поневоле запустил дела клана.
Заметив, что из-под двери Кристины выбивается луч света, он постучал. Услышав негромкий вскрик и возню, он распахнул ее. Жена стояла на коленях, убирая что-то в сундук. Опустив крышку, она с виноватым видом повернулась. Тор заметил у кровати пустое блюдо с остатками чего-то сладкого. Чем, интересно, она занималась? Прятала фиги на зиму?
Они были очень дорогими. Но все же заметив, как она любит засахаренные сливы и фиги, Тор приказал Руайри закупить их побольше на праздники. Возможно, увидев много любимых лакомств, Кристина улыбнется. Ему очень нравилось, когда она улыбалась.
— Ты пришел! — воскликнула она, вскочила на ноги и бросилась к мужу.
Тор отметил ее неподдельную радость, но все же его не покидало чувство, что она старается его отвлечь. Его взгляд метнулся к сундуку.
— Я тебе помешал?
— Нет, что ты, я просто убирала кое-какие вещи.
Его брови поползли на лоб.
— Поедая фиги?
Щеки Кристины мило зарделись, и Тор почувствовал уже знакомое теснение в груди. Ее темные волосы были распущены, одна прядь упала на лицо. Не вполне осознавая, что делает, Тор аккуратно заправил эту прядь за ухо — Кристина часто так делала.
Она судорожно втянула воздух и застыла. Их глаза встретились. Трудно сказать, кто был больше удивлен этим жестом, Все было как тогда, когда он не удержался и поцеловал, ее в лоб. Только теперь она не спала.
Тор поспешно отвел глаза.
Странное чувство, которое он испытывал к молодой жене, обезоруживало его. Он никогда в жизни не встречал никого похожего на нее — она была милой, доброй, заботливой и, черт возьми, слишком желающей сделать ему приятное. При любой возможности она прикасалась к нему, словно стремилась стать ближе. Никто после смерти матери не делал этого так свободно. Она.
Тор понимал, что существует зов плоти, но никак не мог понять желания быть рядом с ней, тем более, когда оно шло вразрез с его прямыми обязанностями. С женой он терял голову, и с этим надо было срочно что-то делать. Он поспешно отступил и расправил плечи.
— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи.
Радостная улыбка сползла с лица Кристины.
— А разве ты…
Вождь стоически проигнорировал колющую боль в груди.
— Сегодня был очень долгий и тяжелый день.
Кристина выглядела так, словно он только что наступил на ее любимого щенка!
— О, но просто я…
Она уставилась в пол, чтобы не встретиться с ним взглядом, и Тор увидел нежно-розовый румянец на ее скулах.
Он отвел глаза. Это становилось безумием. Ему необходимо обуздать свои чувства и желания. Жена постоянно отвлекала его внимание, а этого он не мог себе позволить. Он уже открыл рот, чтобы пожелать ей спокойной ночи, но ее следующие слова лишили его дара речи.
— А я надеялась, что мы попробуем сегодня кое-что другое, — выпалила Кристина.
Глаза Тора метнулись к ней, тело вернулось к жизни.
— Другое?
Оказалось, слова могут застревать в горле, раньше Тор об этом не подозревал. Он сказал себе, что она не могла иметь в виду то, что он подумал. Она понятия не имела, насколько вызывающей и соблазнительной была ее фраза. Или имела? Он чувствовал, что его жена борется сама с собой: ее природное страстное любопытство сражалось с глубоко укоренившейся девичьей скромностью. Невинная девственница быстро учится. Да поможет ему Бог, когда она станет необузданной в своей страсти.