Возлюбленная воина

В любом случае удовлетворение от того, что она делает полезное дело, было выше любых опасений. Сидя рядом с братом Джоном в бирлине, Кристина была очень довольна и решила непременно повторить визит в ближайшие дни.
Быстро темнело, поэтому только когда бирлина подошла к пристани, Кристина заметила стоящую там еще одну лодку.
У вырезанного на ее носу хищного ястреба был такой грозный вид, что у Кристины побежали по спине мурашки.
— Ты узнаешь лодку? — спросила она у брата Джона.
— Нет, я ее раньше не видел.
Стражников Тора появление лодки не обеспокоило.
Рядом с лодкой на пристани стояли двое. Одного Кристина узнала — это был Руайри. Ей показалось, что второй человек передал ему что-то, прежде чем прыгнуть в лодку и отчалить. Брат Джон это тоже заметил.
— Возможно, это посыльный, — сказал он.
Кристина слегка расслабилась, понимая, что юноша, скорее всего, прав, но лишь когда другая лодка скрылась из виду, с облегчением вздохнула.
Руайри вежливо поприветствовал хозяйку и помог ей выбраться на пристань.
— День был удачным? — спросил он.
— Да, — ответила Кристина. — Тот человек, с которым ты разговаривал, это был посыльный?
Физиономия Руайри стала непроницаемой.
— Нет. Просто один из местных членов клана хотел видеть вождя.
Она обменялась взглядами с братом Джоном. Что-то во всем этом показалось ей странным.
* * *
Через несколько часов после того, как едва не свалился с горы, Тор сидел, привалившись к низкому валуну и вытянув ноги к тлеющим углям костра, и слушал разговоры своих людей. Он чувствовал себя на удивление расслабленным. Да и люди спокойно переговаривались, а не ссорились. Как обычно, разговор вертелся вокруг надвигающейся войны с Англией. Все гадали, когда и где выступит Брюс… если, конечно, вообще выступит.
Было уже за полночь, и, учитывая планы на завтра, Тору следовало давно спать, но он все еще не мог отделаться от мыслей о недавнем происшествии.
Когда люди увидели, как он и Макруайри спускаются с горы, все предположили, что Тор все-таки отыскал убежище одинокого волка. Макруайри — все же этот человек был полон сюрпризов — не стал никого поправлять, но Тор в двух словах объяснил, что случилось. Люди, похоже, были удивлены не меньше, чем он сам, — может быть, за исключением Гордона. Макруайри держался особняком, и это всех устраивало. Но Гордон, очень общительный молодой алхимик, казалось, не замечал грозного облака, окутывающего Макруайри, и между этими двоими возникло некое подобие дружбы, если болтовню Гордона и молчание Макруайри можно было назвать дружбой.
Неожиданно мысли Тора нарушил громкий голос. Маклин.
— Ошибка Уолеса заключалась в том, что он рассчитывал повторить свой успеху Стерлингского моста и превзойти Эдуарда в генеральном сражении — армия на армию. Ему следовало ограничиться рейдами. После потери Фолкерка он был обречен. Только его тактика выжженной земли помешала Эдуарду тогда же захватить Шотландию.
Чем больше Тор слушал, тем лучше узнавал Маклина — его острый ум, чутье к военной тактике и стратегии. Этим он непременно воспользуется позднее. Вернее, поправил он себя, этим воспользуется Максорли.
— Тебя там не было, — сердито возразил Бойд. Страстный патриот не терпел никакой критики в адрес Уолеса, рядом с которым сражался много лет. — Фолкерк был потерян не из-за Уолеса, а из-за предателей — Коминов.
Макруайри обычно избегал разговоров о политике, но ему нравилось провоцировать ожесточенные перепалки между Сетоном и Бойдом. Хотя они обычно обходились и без его подначек.
— Сэр Дракон, похоже, вы хотите что-то сказать, — сказал он.
Прозвище было дано из-за герба на плаще, который Сетон упрямо носил.
Сетон стиснул зубы.
— Это не дракон, а виверна [9], чертов варвар, — процедил он. — А Уолес проиграл, потому что не смог управлять своими людьми в генеральном сражении. Он лишь знал, как устраивать пожары и совершать ночные набеги. Фолкерк наглядно доказал, что неорганизованные и недисциплинированные пехотинцы — не важно, насколько они храбры — не ровня опытным рыцарям.
Судя по разъяренной физиономии Бойда, он как раз собирался оторвать наглому английскому выскочке голову, но, вспомнив о событиях на заливе, сдержался.
— Если ты так думаешь, какого черта делаешь здесь?
Сетон взглянул на напарника с высокомерным презрением.
— Брюс — мой сеньор.
— А его сеньор — король Эдуард, — сказал Бойд, — значит, ты будешь сражаться за него?
Сетон покрылся гневным румянцем.
— А ты почему здесь? Еще не так давно ты сражался вместе с Комином.
— Я сражался за льва, — сквозь зубы процедил Бойд, говоря о шотландском символе королевской власти. — Я всегда был только за Шотландию, а сейчас это значит за Брюса. Скорее уж я увижу на троне тебя, чем Комина. Он лишился права на корону, когда бросил нас на поле боя.
Желая ослабить напряжение, Маклин сказал:
— Брюс научился на ошибках Уолеса, поэтому мы здесь. Он не станет встречаться с армией Эдуарда, пока не будет готов. Кроме того, Брюс — рыцарь, один из лучших в христианском мире. Когда придет время, он будет знать, как командовать армией.
Сетон повернулся к Макруайри.
— А как начет тебя? Ты почему здесь? Ищешь способ набить свои сундуки?
Молодой англичанин с откровенным презрением фыркнул.
Выражение лица Макруайри осталось невозмутимым.
— Конечно, я не стану рисковать головой из-за таких неосязаемых вещей, как долг или патриотизм. Ради богатства еще можно попробовать.
Макруайри говорил сухой совершенно спокойно, но Тор знал, что это неправда. Во всяком случае, не вся правда.
— А что вы скажете о женщине? — спросил Максорли и с ухмылкой покосился на Тора. — Лично я не знаю лучшей причины рисковать головой, чем возможность заполучить в постель сладкую малышку.
— Тебе не надоело, Максорли? — поморщился Ламонт.
Здоровенный скандинав энергично потряс головой.
— Когда здесь все закончится, я собираюсь оттянуться. — Люди у костра дружно рассмеялись. — На обратном пути сделаю короткую остановку на Мулле, где меня ждет страстная маленькая красотка с самыми большими на свете грудями. — Он с тоской вздохнул. — Сильные ноги, мягкий живот. Я стану счастливым человеком.
Никто не умел снять напряжение лучше, чем Максорли. Он и на поле сражения был таким — весельчаком и балагуром. Тор помнил, как был потрясен, увидев улыбку на физиономии викинга, разящего окруживших его противников боевым топором.
— Ты собираешься на ней жениться, Максорли? — спросил Сетон.
Викинг подавился виски. Откашлявшись, он воскликнул:
— Кровь Христова! С какой стати? В отличие от нашего святого покровителя, — он махнул рукой в сторону Маккея, — одна пара грудей, пусть даже великолепных, на всю оставшуюся жизнь… это не для меня. — Он содрогнулся. — Кроме того, зачем же лишать других женщин возможности получить удовольствие в моих опытных руках?
— Заткнись, Максорли, — сердито буркнул горец.
В отличие от остальных Маккей никогда не говорил о женщинах. Это вызывало острое любопытство Максорли, которое ему не удавалось удовлетворить, что, естественно, приводило к очередным поддразниваниям.
— Это самые романтические слова, которые я от тебя услышал за все время, что мы провели на этом острове, — усмехнулся Максорли. — Трудно сказать, кто из вас больше монах — ты или Маклин.
Маклин недавно женился, но по этому поводу хранил гробовое молчание, и был прав. Дело в том, что он женился на представительнице клана Макдауэллов — то есть дальней родственнице Макдугаллов и Коминов.
— Ты ничего не рассказываешь о своей суженой, Гордон, — сказал Сетон, отвлекая внимание от Маклина.
— Нечего сказать, — пожал плечами Гордон. — Я ее почти не знаю.
— Кто она? — полюбопытствовал Сетон.
Гордон явно заколебался.
— Хелен, дочь Уильяма из Морея, графа Сазерленда.