Желтый ценник

Километров через двадцать стал накрапывать дождь. Странно. На небе вроде ни облачка. Но весной может полить из пустоты.
Почему-то громко зашевелились пассажиры: кто-то стал бубнить, кто-то материться.
В зеркале видно, как, перешагивая через ноги женщин, медленно продвигался мужчина. Один из двух, что ехали сзади. Странные пассажиры: ни словом не обмолвились, на стоянках не выходили. Кутались в теплые зимние пуховики, когда на улице по-весеннему тепло. Но Володя уже привык к такому. Среди челноков довольно часто попадались непонятные личности: стихи пишут, песни горланят, жен бьют, лебедями любуются.
Мужчина осторожно прижимал локоть правой руки к животу, словно боялся уронить то, что там запрятано, и смотрел на водителя в отражение зеркала. «Может, живот прихватило, – думал Володя, одновременно следя за дорогой и мужчиной, – такое часто бывает с новичками». Придется останавливаться – не хотелось бы. Кругом пустота и темень.
– Слышь, братан, – сказал человек, добравшись до Володи, – притормози.
– Не положено, – тихо ответил Володя, даже не сбавляя скорости.
– Не понял, – разочарованно удивился подошедший. – Ты че, братан, рамсы попутал? Тормози, говорю.
Володя не ответил. Слышно было только, как тихо шуршали колеса по асфальту, обгоняли автомобили, похрапывали спящие.
Человек склонился прямо над Володей и добавил:
– Тормози вон у того поворота. И советую не умничать, – улыбаясь, он откинул полу куртки и показал, что прятал.
Володя был так поражен, что резко крутанул руль на обочину и так же резко остановился. Все кругом посыпалось, ухнуло, разоралось матом.
Человек в куртке, не ожидавший такого финта от водителя, не удержался, оступился, подался назад, левой ногой попал в пустоту лестницы и рухнул спиной на дверь. Володя стал судорожно шарить под сиденьем, потом бросился на человека с молотком. Но человек оказался проворнее. Схватившись за поручень, в каком-то полулежачем положении увернулся от удара. Володя навалился всем телом, молоток попал в стекло. От центра удара в разные стороны брызнули молнии трещин. Человек вывернулся, вскочил с подножки и, выхватив автомат, направил на Володю.
– Стоять, я сказал! Молоток брось.
Володя вместе с молотком поднял руки, хотя его никто не просил. Видимо, сделал это рефлекторно, как показывали в кино.
Человек вырвал молоток и, не зная, куда его деть, сунул за пояс штанов:
– Сука!
– Тихо, тихо, – успокаивал водитель человека с автоматом, а сам пытался что-то сообразить, придумать.
Где-то близко заорала одна из пассажирок.
– Ты что, бандит, творишь?
– Заткнись, – ответил бандит, даже не поворачивая головы и не повышая голоса.
– Чего там? – закричал сзади Генка и тут же получил удар по затылку. Генка тихо застонал, схватился за голову и завалился боком на сидушку Завизжала женщина. Ее крик подхватили другие.
Раздалась автоматная очередь. С потолка брызнули крошки стекла и обивки. Стреляли с последнего ряда.
От резкого торможения Ася свалилась в проход, сверху ее накрыло одеялом и подушкой, а доска, перегородка меж сидений, сдвинулась с места и придавила ногу. Подняться никак не получалось. Видно было, что впереди лежит Гася. Умерла, что ли? – испугала Ася, тронула ее за ногу.
– Жива?
– Тише ты! – прошипела Гася и подтянула ногу под себя.
– Всем молчать! – сказал чей-то резкий голос.
Соседка слева сидела в углу, с большой сумкой на коленях, и внимательно смотрела вперед. Ася осторожно поднялась, выглянула из-за кресла. Спиной к окну и лицом к салону стоял человек в куртке и шапочке с прорезями для глаз. Вскинув на плечо автомат, стоял, широко расставив ноги, покачиваясь с пятки на носок. Увидав его, Ася задрожала мелкою дрожью, и по ее лицу побежали судороги.
– Всем встать, руки на спинки кресел впереди, – громко объявил он. – Это ограбление.
Сказал как-то буднично, устало, словно занимался этим каждый день и все эти ограбления давно превратились для него в рутину.
С улицы в переднюю дверь стали громко стучаться.
 
Володя встрепенулся и тут же получил прикладом по спине.
– На колени.
Бандит поднял приклад для второго удара, но Володя уже рухнул на колени и стал отодвигаться внутрь салона, пристально осматриваясь вокруг. Второй удар догнал водителя, когда тот уже высмотрел под одним из кресел металлический штырь. Этот удар пришелся Володе по шее.
Ася видела, как жалобно перекосились его губы, он словно просил прощения у пассажирок: «Простите, бабоньки, как мог старался». Володя растянулся ровно вдоль прохода, даже не успев подстраховать себя вытянутыми руками. Лежал, словно опрокинутый манекен, – лицом вниз, с руками вдоль тела.
В дверь уже барабанили.
Не отрывая пристального взгляда от салона, бандит надавил на кнопку открытия дверей. Все делал без лишней суеты, на полном автомате, потому что все знал: знал реакцию пассажиров, знал, где находится кнопка, знал, кто долбится в дверь.
Ася наивно ждала, что сейчас их спасут. В салон ворвется милиция, всех перестреляет. Смешно, по-детски мечтала она и ждала, когда эта дверь наконец-то тронется с места. Дверь отворялась целую вечность. С улицы в образовавшуюся щель протиснулся третий человек в маске и оказался в салоне рядом с первым.
– Чего так долго?
– Колесо меняли, – ответил первый. – Сумку давай.
Первый пошел по проходу собирать с пассажиров деньги, а только что вошедший завел автобус и повернул направо, в лес.
Чем ближе бандит подходил к Асе, тем больше ее охватывал страх. Ей хотелось поскорее сбежать отсюда, сохранить себе жизнь и деньги. О Аллах! О деньгах в эту минуту она думала больше. Сколько было положено сил, чтобы выйти в ноль, чтобы начать работать не в минус. Деньги у свекрови пришлось занимать три раза. Первый раз она капитально прокололась, когда привезла совершенно ненужный товар. Что-то взяла старое, гнилое, что-то уже из прошлогодней коллекции: оказывается, на рынке существовали некие тренды, которые надо было отслеживать и учитывать. Даже копеечный товар обладал некоей уникальностью, особенностью, требующей внимания к мелочам. Например, в этом году абсолютно не котировались белые блузки, а в моду вошли голубые с розовыми подпалинами на манжете. Но они стоили чуть дороже. Ася решила, что белые продавать выгоднее. Однако женщины с удовольствием брали голубые, и даже цена их не смущала. Пусть в два раза дороже, но зато голубые.
Вторым провалом оказались синие трикотажные костюмы. На Черкизоне ими торговали бойко. Ася отстояла очередь и выцепила три. Купила бы больше, но не хватило денег. И хорошо, что не хватило, потому что по неопытности попала в одну из ловушек. На Черкизовском процветало много схем разводов. Например, специально у какого-то неходового товара разыгрывалось театральное действо буйной торговли. Вот на такое Ася клюнула и поддалась ажиотажу. Это потом ей объяснили, что в той большой очереди истинным покупателем была только она. Остальные были подставными. Обработав одну жертву, команда мнимой очереди мгновенно переключалась на следующую. Потом выяснилось, что в Челнах практически у всех были такие костюмы. И покупатели, насытившись ими по горло, уже на них не реагировали. В надежде вернуть хоть часть денег, эти костюмы продавали по бросовой цене.
Некоторую сумму Ася потратила на мелочовку – бижутерию, косметику. Она исходила из такого принципа: одеть покупательницу с ног до головы. Но таких оказалось всего ничего, пара человек на весь огромный рынок. В основном рынок работал по другому сценарию. В первую очередь женщины пытались одеть детей: покупалась самая дешевая обувка, одежонка, при хорошем настроении родителей добавлялась игрушка в виде шарика-лизуна. Теперь наступала очередь главы семейства. И здесь без фантазий – классический набор: носки, трусы. На остатки денег женщина радовала себя. И тут разыгрывалось неизбежное представление: цвет тускл, фасон не тот, полнит, худит, дорого, дешево, крой – прошлый век… Женская фантазия работала на всю катушку, чтобы уговорить себя не купить платье или шапку. Иногда возникало ощущение, что человек хочет приобрести волшебную вещь, которая выполнит все его капризы. Хотя Ася и себя не раз ловила на этой мысли, когда рыскала по московским рынкам. Хотелось привезти такой товар, чтобы подходил всем и сразу. Хотелось заполнить сумку у одной палатки, а не носиться с тележкой по Черкизовской стране, которая жила по своим законам.