Желтый ценник
Больше всего, конечно, поражала тишина. Ни потока машин, ни голосов людей, ни шума шагов, ни шелеста деревьев, ни звука.
Где-то на полпути красным глазом загорелся светофор.
Показалось, что простояли на нем четверть часа – как под неустанным оком обвинителя.
– Да чтоб вас! – ругнулся Руслан, барабаня пальцами по рулю. Он давно бы уже проскочил на красный, но боялся гаишников. Штрафы бесили его еще больше.
Руслан был хорошим мужем: внимательным, деловитым. Все считали, что Асе очень повезло. Познакомились в институте на перемене. Пришел из армии, восстановился на третьем курсе. Худой, растерянный, хотя в глазах светилась доверчивость и ненасытное любопытство.
Ася – пухлая, легкая, коса ниже пояса, кудрявая непослушная челка. Повиновалась одному рефлексу: понравиться, очаровать. Для Руслана стараться не стала – не почувствовала доверия. У нее это произошло неосознанно. Оценила пустым взглядом, который Руслан уловил, запомнил…
– Поехали, – потребовала Сагадат апа.
Между Русланом и Асей натянулась невидимая нить. Они семья – единое целое. Чтобы понимать друг друга, им не нужны слова, лишние взгляды. Сглаживая беспокойство Руслана, Ася коснулась его руки.
Отстояв минуту, Руслан все-таки тронулся с места. И тут красный изменился на желтый.
– Здесь направо, в арку налево, вперед. Тормози, – строила маршрут Сагадат апа.
Домофон не ответил. Прошла вечность, пока дождались случайного соседа, выходившего из подъезда.
– Какой этаж? – спросила Ася.
– Четвертый, десятая квартира.
Сагадат апа поднималась медленно, словно боялась увидеть в квартире то, ради чего туда стремилась. Тем не менее добралась до площадки четвертого этажа и уставилась на Асю, которая прислушивалась к двери.
– Что там?
– Не открывает.
– Еще звони, – приказала старуха.
Ася позвонила раз пятнадцать.
Сагадат апа прошептала молитву, из кармана зеленого камзола вытащила ключ.
– Открывай.
При входе в квартиру сразу ударил стойкий запах старых ковров, кислой капусты, многотонной пыли и выгоревших обоев. Это был привычный запах грязного, изношенного помещения, и сегодня он порадовал Асю, потому что был без примеси тлена человеческого тела.
Они прошли по коридору, побывали в зале, прежде чем вошли в спальню и наконец увидели Верку на ложе, воздвигнутом посреди комнаты. Подойти можно было только к изножью, с одной стороны стояла кровать, с другой – диван. Оттуда, где они сейчас стояли, лицо Верки невозможно было разглядеть, только угадывалось маленькое тело под белой простыней с торчащими вверх носками. На груди лежал обычный кухонный нож. Ася потянула Сагадат апу за рукав.
– Схожу за Русланом.
– Стул дай.
Ася придвинула шаткий стул.
– Зачем нож? – не удержалась от вопроса.
– Чтоб кишки не гнили. – Сагадат апа тяжело опустилась на стул, сложила руки на коленях. – Верка неправильно лежит. Надо головой на восток.
Комната была такой маленькой, что по-другому выставить ложе не получилось бы, если только положить его поперек кровати и дивана. Но как? Ася заглянула под ложе и обнаружила, что это была белая дверь, снятая с петель и установленная на двух табуретах. Пока Ася присматривалась, случайно дотронулась до Веркиной стопы. Она показалась мягкой и теплой.
– Она живая! – пугая саму себя, произнесла Ася.
– Ясное дело, а ты думала – померла?
Хотя сказано это было насмешливым тоном, Сагадат апа была глубоко взволнована и напугана. Она ухватила Веркину стопу и стала тихонько трясти и пощипывать.
– Давай вставай.
Верка оставалась безмолвной.
У Аси закружилась голова. Увидеть бабу Веру живой оказалось сложнее, чем мертвой. Разумеется, Ася оценила момент – сама любит пошутить, слегка приврать, но она слишком уж реалистична, чтобы позволить себе такую выдумку.
«Ну, старухи! Каков репертуар! Завидую вам, живете выше рассудка».
– Давай, давай! – Сагадат апа сдернула простыню. Нож упал на диван, Сагадат апа не обратила на него внимания, а лишь пристально вгляделась в Веркино лицо. Ждала, что сейчас разомкнутся ее веки, грудь приподнимется при вдохе.
Верка так и сделала: улыбнулась, открыла глаза и вновь закрыла.
Ее сморщенное лицо стало безмятежным, старческие руки, скрещенные на груди, обмякли.
Сагадат апа протянула руку слегка похлопала Верку по плечу, по голове, по рукам.
– Ну все, все, хватит, – стала уговаривать она подругу, – хватит шутить. Вставай!
Время шло и уходило, а вместе с ним уходила надежда. Разумеется, Сагадат апа уже понимала бесполезность своих слов. В какой-то момент она уткнулась головой в Веркину грудь и заплакала.
Асю пробрала дрожь от мысли, что Верка действительно их ждала. Дождалась и умерла.
– Я все-таки схожу за Русланом. – Ася чувствовала, что ей надо выйти из квартиры, успокоиться, глотнуть воздуха холодной ночи. Сагадат апа никак не отреагировала.
Ася села в машину, осторожно прикрыла дверь.
– Чего там? – спросил Руслан, хотя уже все понял по тому, как дрожит Ася, и по белым сцепленным кулачкам. – Испугалась? – сказал доброжелательно – не такой это был момент, чтобы покрикивать.
Время остановилось, но все равно его не хватало. Ей хотелось еще и еще отодвинуть тот момент, когда надо будет решать вопросы похорон. Она понимала, что все равно этим придется заниматься им – больше некому. У бабы Веры один сын, двадцать лет назад эмигрировал в Америку, помогал матери деньгами, и все. На похороны точно не приедет.
Во всем доме темнота и тишина. Свет горел только в далеком окне четвертого этажа. Окно было прикрыто красными шторами. Асе показалось, что их назначение – специально создавать страх и печаль, неизбежные атрибуты небесного покоя. Ася сделала важное открытие. Стоило на два шага отойти от машины, чуть приподнять голову – и сквозь ветви тополя можно увидеть клочок неба в звездах, одинокое окно, похожее на квадратное красное солнце. По правде говоря, картина не очень интересная и понятная, но Ася была рада и этому.
Сагадат апа сидела на стуле в любимой позе монументальной скульптуры. Волосы, распущенные пенным потоком по спине, сливались с белой длинной рубахой. Калфак и зеленый камзол с золотыми оберегами аккуратно сложены на кровати. К чему все это? Может, какой-то неведомый ритуал? Трудно сказать, что она задумала. Вместо того чтобы оплакивать подругу, проделала свой маневр и теперь, невинно и не таясь, предстала в исподнем белье перед Асей и Русланом. Когда они зашли в комнату, она не шелохнулась. На лице жесткая улыбка, улыбка-гримаса, которая появляется на губах у человека, когда его вдруг опалило горем и он стремительно пытается с ним справиться. Возможно, она читает молитву.
Уже несколько раз Руслан пытался привлечь внимание Сагадат апы и заходил то справа, то слева, задавал вопросы. Было очень странно за этим наблюдать. Асе казалось, что ответ будет такой силы, что сразу обрушится потолок. В комнате повисло, разлилось какое-то особое напряжение, словно все пространство заполняло бесконечное множество притаившихся теней, которые пока бездействуют, но стоит Сагадат апе произнести слово, как они проявятся и превратятся во что-то катастрофически мощное и непоправимое. И до этого всего одно мгновение.
Руслан присел на край дивана.
За окном поднялся ветер, по мрачному стеклу стали скользить ветки и листья тополя. Они отливали тонкой матовой белизной, словно светились любопытством. Это вызывало у Аси легкое удивление. Тополь шелестел, как будто требуя объяснения. Он монотонно царапал ветками стекло в такт легчайшему для слуха звуку, который скрывал вопрос, недоумение. Скоро слабый шорох превратился в ритмичные удары. Чудилось, что ветки барабанили, вторя воинственным шагам. «Бум! Бум! Бум!»
Сагадат апа очнулась, подняла голову. Казалось, готова была отпрянуть назад, но вместо этого пристально поглядела на Руслана, и ее выцветшие глаза просияли, будто он ей сказал что-то хорошее.