Желтый ценник

– Ты с ума сошла? – Руслан становился все мрачнее и мрачнее.
Следующие минуты Ася помнит эпизодически. Ей было все равно, что он говорит, куда он ее зовет и что задумал. Она слышала, как повторялись некоторые фразы, она что-то говорила в ответ. Его голос был как терка, монотонно снимал слой за слоем безрадостные перспективы: что они сделали, что делают теперь и что может случиться дальше.
Ася сидела, зажав ладони между колен, в лучах яркого солнца. Но ничто не приносило утешения и тепла.
При этом рядом с ней постоянно парил образ Второго со страдальческим благородным лицом и заболоченными глазами.
Руслан повысил голос:
– Ты меня слышишь?
– Я знаю.
– Что ты знаешь? Ты вообще где?
– Слушай, он мне пистолет приставил к затылку, – обернулась Ася к Руслану.
– Не выдумывай! – вскипел Руслан. – Давай ешь, и пойдем к адвокату.
– Да. Я им тоже сказала, что без адвоката не подпишу.
– Хоть что-то разумное. Знаешь, что я подумал: давай мы с тобой годика на два разведемся.
– Как это? – вздрогнула Ася. Его предложение прозвучало как пощечина.
Руслан торопливо перешел на приглушенный шепот:
– Как ты не понимаешь, все арестуют, нас выкинут на улицу.
– Не посмеют, у нас дети маленькие и другого жилья у нас нет.
– Еще как посмеют. Оглянуться не успеешь, как будешь валяться на свалке. А если разведемся, все перепишем на меня. И все шито-крыто. Всего два года.
План был идеальный, за исключением одного: Асю больше всего потрясла перемена в Руслане, она не узнавала его. «Он мог обозвать, оскорбить, наорать, но он нашел неприемлемо опасную замену – прикоснулся к свидетельству о браке. Вообще, он не должен думать на эту тему. Они семья, одна команда, одно государство. Они должны все делать как всегда: главное – быть вместе».
– Если я разведусь, то это на всю жизнь, – вскипела Ася.
Руслан промолчал.
С этой секунды Асина жизнь изменилась диким образом. Ей непременно нужно было вести себя так, будто ровно ничего не произошло. Ася попыталась улыбнуться, получилось криво и неестественно, мышцы свело судорогой, словно пощечина была физической, а не моральной.
Остальные месяцы были самыми трудными. Каждый день Ася продолжала работать, бодаться с таможенниками, и каждую ночь ей снились кошмары. Просыпаясь, она плыла в кровати, кричала, вздрагивала, тонула в половодье простыней. Ася медленно приходила в себя, а кровать качалась не останавливаясь, видимо, кошмар продолжался наяву.
Руслан ушел спать на диван в большой комнате. Ася, уже не таясь, проплакала всю ночь. Увы, утром Ася не смогла встать с постели. Вернее, она встала и тут же рухнула на пол, порадовалась, что не затылком об пол. Попыталась встать вновь, тот же результат, ноги не слушались, голова кружилась, постоянный озноб, дрожь в руках. И лишь когда она перестала реагировать на Руслана, на его требования подняться и идти на работу, она забеспокоилась всерьез.
– Тогда иди в больницу, – сказал Руслан со всей твердостью.
«Обними меня. Мне это нужно».
Руслан хлопнул дверью.
Ася старалась поставить себя на ноги: кофе, контрастный душ, уговоры. Все равно не могла добиться хоть сколько-нибудь нормального самочувствия. Час за часом ей становилось все хуже. Уснула, с трудом проснулась к обеду, залежалась до вечера, руки сводило судорогой, глаза опухли.
Из школы пришли дети. Ромка заглянул в комнату.
– Мам, ты как?
– Все нормально. Чуть отдохну. Там суп.
– Я гренки пожарю, будешь?
– Буду.
Съела одну, на пределе сил. Потянулась за второй, рука плюхнулась на тарелку, сбила ее на пол. На грохот прибежала Алька. Лицо ее озабоченно вытянулось.
– Мам, давай скорую вызову.
Ася уже думала об этом. Но если ее заберет скорая, то могут положить в больницу. А у нее через два дня суд.
– Не надо скорую, мне только полежать, отдохнуть, выспаться. Что-нибудь приготовь папе. С работы придет… – дальше говорить сил не осталось.
Алька принесла свои рисунки, положила Асе на грудь.
– Смотри, сегодня в художке рисовали павлина.
Ася приподнялась, ей было приятно, что дети рядом, и она старалась улыбаться, внимательно разглядывать красную голову птицы над синими широкими перьями, приоткрытый в немом пении клюв, в углу бумаги зеленый подтек, видимо, кисть оборвалась в подъеме или была попытка добавить зелени.
 
Ася хвалила, задавала вопросы. Алька хмурила серые глаза, присматривалась к работе.
– Обычный павлин, нисколько не сказочный. Мама, ты только не умирай, – шептала Алька, – пожалуйста, не умирай.
Ася заставила себя улыбнуться.
– Я только отдохну. Чуть-чуть посплю.
Ася закрыла глаза, словно погасила свет в голове. Ей кажется, что, открыв глаза завтра, она увидит, как наступит половина другой ее жизни, переполненная бесконечным множеством событий.
Она будет жить дальше, но в каком-то усеченном варианте, в котором муж превращается из любимого человека в интерьер жилища. Вот он ходит где-то по квартире и не заходит в ее комнату. Он, похоже, даже не может заставить себя зайти к ней и сделать попытку улыбнуться.
Всего минуту внимания. Ася ждет. Каждая секунда ожидания несет в себе единицу действия – стук в дверь, теплые слова и прикосновения.
Но их нет.
Звуки жили по всей квартире, хлопали двери в ванной и туалете, гудел чайник, телевизор. Ася слышала его короткие обрывистые фразы в разговоре с детьми, порой совсем близкие к дверям спальни, но он так и не переступил ее порога.
Что вообще происходит?
– Руслан, – зовет она тихо. Он не слышит или не хочет слышать. Это оскорбительно. – Руслан…
Тургор ее жизни стремился к нулю.
– Как ты? – он держал ее руку.
Кажется, уснула, не заметила, как он зашел.
Ее ладони горячие, скользкие от пота. Ася знала, как он ненавидел потные ладони.
– Извини, – потянула она руку.
Он не сопротивлялся, отпустил.
– Сегодня была хорошая торговля. Если так пойдет, сможем выплатить штраф. Ты, главное, в суде время потяни. – Он говорил тихо и устало.
Ася никогда не видела его таким опустошенным. Ей так хотелось его утешить и ради него перевернуть всю землю, но у нее совсем не осталось сил. Все святые мысли напрасны, сейчас только спать или рисовать в голове прекрасные картинки светлого семейного будущего.
Едва забрезжил первый свет, Ася проснулась и вышла на кухню. Руслан спал на коротком зеленом диванчике в неудобной позе: макушка уперлась в стену, ноги свешивались.
С первой попытки разбудить Руслана не удалось – он ничего не почувствовал, но следующий толчок в плечо заставил его вскинуть голову рывком удивления.
– Встала?
– Да. Вроде лучше. Только жутко кружится голова. – Ася прикончила подсыхающую на дне чашки лужицу кофе. – Пойду в больницу…
Прошло еще полгода. Ася дошла до Верховного Суда. Решением городского суда сумма штрафа была изменена до восьмидесяти тысяч рублей. Это уже была небольшая победа. Конечно же, Ася настаивала на прекращении таможенного дела в отношении ее. Согласно статье сто девяносто четыре Таможенного Кодекса Российской Федерации истекли сроки давности привлечения Аси к ответственности.
Время шло, вместе с судебными тяжбами Ася с Русланом усиленно собирали деньги. Они понимали, что таможенники их так просто не отпустят. Ася без конца гоняла в Москву и уставала до такой степени, что путала время дня. Однажды в Москве на улице около станции метро она перешагнула невысокий заборчик и легла прямо на лужайку. Так и спала, рядом с мужчиной и женщиной бомжеватого вида, по разные стороны от дерева. Потом проснулась от небольшого толчка женщины.
– Выпей.
Ася отказалась от початой бутылки вина, послушала собственное тело, вроде отдохнула, а вот ноги горят.
– Ты не подумай, что я какая-то бомжара, – женщина запрокинула голову, стала жадно пить. Остановилась, отерла влажные губы тыльной стороной ладони. – Я просто загуляла. А ты чего тут? Не наша ведь.