Позывной "Курсант" 3 (СИ)

Я решил не называть фамилий и имен в присутствии детдомовцев. Потому что разговор с Клячиным стал подтверждением всех существующих опасений и пока что в моей голове был сумбур.
— Так… Сейчас… — Марк зажмурился, помолчал буквально секунду, а потом залпом выдал. — Разведчик, шпион, тайный агент, спецслужбист — это всегда обманщик, жулик, актер. Вам предстоит годами делать вид, что дружишь с человеком, которого собираешься убить, причем так, что тот считает тебя самым близким и надежным другом. Всегда, постоянно, ежечасно, ежеминутно выдавать себя за кого-то другого, мыслить как этот другой, вообще забыть родной язык и самого себя. Не иметь друзей и привязанностей. Никогда не говорить правды. Или подозревать в каждом встречном агента контрразведки, или видеть в нем объект для вербовки. Использовать женщин только как инструмент для проникновения к секретам. Стрелять из-за угла в спину и оставлять жертве заряженную бомбу, бесследно исчезая за 10 минут до взрыва…
Бернес резко замолчал, открыл глаза и уставился на меня.
— Потом он начал говорить тише и я уже плохо разбирал слова. — Добавил Марк.
— Хере се… — Подкидыш приствистнул, — Вот это у тебя память, скрипач…
— Не просто так они его позвали… — Пробормотал я, пытаясь сложить в одну картину все, что роилось в моей голове. — Не просто так… Слушайте, очень скоро, вот прямо совсем скоро, почти на днях, грядут некоторые перемены. Нынешнего наркома НКВД сменят на Берию…
— Да ладно! — Подкидыш хохотнул и хлопнул себя ладонями по покам. — Ежову пришел конец? Вот это номер. Погоди…
Ванька замолчал, почесал затылок, а потом поинтересовался.
— Нам то что с того?
— Вам — ничего, а для меня это — шанс попасть в кое-какое место…И вот что, парни… Сейчас я расскажу вам нечто очень важное. Очень! Только вам двоим. Больше вообще никому знать этого не надо. Ясно?
— Вполне. — Кивнул Бернес. — Это касается нашего с тобой прошлого разговора?
— Ой, ты погляди, что делается… — Подкидыш скривился. — У них тут уже, оказывается, секретные разговоры всякие случаются.
— Ты волну не гони. — Я подошел к кровати, сел на нее, а затем кивнул пацанам в сторону других коек. — Присядьте. Думаю, наша беседа вас сильно удивит.
  
Глава 14.2
 
Сложность заключалась только в том, что мне надо было преподнести пацанам историю так, чтоб не касаться слишком скользких тем. Которых, кстати, до фига и больше.
Потому что проблематично будет объяснить, откуда, к примеру, у меня есть чёткое понимание о грядущей войне. Особенно, откуда я знаю точную дату ее начала.
Ну, и насчет проблем с памятью еще имеются препоны. Тоже не особо тут развернешься. Говорит Бернесу и Подкидышу, что я ни черта не знаю, ну, или почти ни черта, лучше не стоит. Да, этим двоим я, пожалуй, на сегодняшний день доверяю больше, чем остальным. И помощь мне действительно понадобится. С чекистами в этом плане каши вообще не сваришь. Кого не возьми, любой может слить влегкую.
Детдомовцы в мой план гораздо лучше встанут. Но некоторые моменты хотелось бы утаить. Думаю, так будет правильно.
По сути, что самое главное? Возможность попасть в Берлин в роли резидентов. Все. А что там и как было с документами или другими тайнами, пацанам вообще ни к чему. Только если в очень общих чертах.
Соответственно я сделал упор на прошлое деда, которое видел во снах. На историю семьи.Тем более, теперь, после разговора с Клячиным, пазл, что говорится, сложился. Хотя бы в тех вопросах, которые касались Бекетова.
Я, честно говоря, даже не думал, что Николай Николаевич настолько откровенно вывалит все детали. Правда, подозреваю, причиной этой откровенности было желание вылить порцию дерьмеца на товарища старшего майора госбезопасности.
— Алексей, то, что ты сейчас услышишь, должно остаться между нами. Я по-хорошему не имею права тебе это рассказывать. — Начал чекист, как только мы оказались на приличном расстоянии от Большого дома. — Давай сначала о тебе…
— Давайте. — Согласился я, а потом еще кивнул, для подтверждения своей готовности услышать, наконец, правду. Честно говоря, даже немного волнительно стало. Неужели что-то прояснится.
 
— Твой отец, как ты знаешь…погоди…– Клячин на секунду завис, уставившись мне в глаза, — Про отца ты ведь помнишь?
— Ну…– Я неопределенно пожал плечами. — Хоть что-то помню. Да и товарищ Бекетов немного рассказывал.
— Ясно… — Клячин поджал губы, помолчал буквально секунду, но потом решительно продолжил, — Ладно. Давай с начала. Твой отец и товарищ Бекетов учились и росли вместе, можно сказать. Там какая-то семейная история. Она не столь важна. И хорошими приятелями они действительно считались. До определенного момента. Пока Витцке Сергей не познакомился с девушкой Мариной. Она была из дворянской семьи. Но сильно увлекалась идеями о грядущих переменах в стране. Собственно говоря, на этой общности интересов они и сошлись. Сергей вместе со своим другом Игорем Бекетовым в то время как раз были активистами студенческого движения. Проблемой стал тот факт, что симпатию к новой знакомой проявили они оба. А вот Марина выбрала твоего отца. Игорь решил, будто в том виноват его друг и затаил злобу…
Клячин замолчал, вопросительно глядя на меня. Видимо, с моей стороны требовались какие-то комментарии. Или ожидалась какая-то реакция. А я как бы ничего пока сказать не мог, потому что ничего пока путного не услышал.
Конечно, история личной жизни прадеда очень интересная, но совершенно ненужная. С моей точки зрения. Я бы хотел, чтоб Клячин перешёл к более конкретным моментам, связанным с Берлином, документами, переданными отцу, и всей вот этой лабудой. Задница у Бекетова явно не от любви пригорает. Вся суета конкретно из-за тайника прадеда. Что-то он там серьёзное припрятал помимо денег.
— Очень интересно…– Поддакнул я чекисту. С намёком поддакнул. Мол, ускоряйтесь, Николай Николаевич. Ускоряйтесь! А то мы до ночи тут несчастную любовь Бекетова обсуждать будем.
— Да…Так вот, если опустить подробности, то Игорь Бекетов затаил обиду на бывшего товарища. Потом, как ты понимаешь, была революция и сложный период. Колчак, Деникин, шушера всякая полезла. Дороги Бекетова и Витцке разошлись. Твой отец как раз в то время служил в Особом отделе, где и познакомился с Павлом Судоплатовым. Уж не знаю, насколько они были дружны, но подозреваю, что весьма. Оба они занимались шифрами. Интереса ради придумывали различные сложно читаемые комбинации. Казалось бы, мелочь. Но именно она, эта мелочь, сыграет потом важную роль. Так вот…Витцке спустя некоторое время, пошел по дипломатической линии. А Павел…ну, ты уже понял, по какой линии пошел Павел.
Я хотел, конечно, сыронизировать, что Павел, может и по лини пошел. А вот Витцке — по женскому половому органу. Вернее, его жизнь. Но промолчал. В конце концов, о прадеде речь идёт. Надо как-то уважительнее, что ли.
— В общем, перейдём теперь к самой главной части. — Клячин кивнул, соглашаясь сам с собой. — Витцке несколько лет провёл в Берлине. Работал в нашем торговом представительстве. Но на самом деле это было лишь прикрытие. В то время в Европе создавалась мощная агентурная сеть. Проводились масштабные операции. Отец твой вкладывал очень много в общее дело. Встречался с людьми, договаривался, подкупал. Хотя, знаешь, многие соглашались на помощь и сотрудничество вовсе даже не из-за денег. Идея мировой революции вдохновляла их. Сложности начались через некоторое время после смерти Владимира Ильича…
Клячин тяжело вздохнул и нахмурился. Судя по напряжённому лицу, он соображал, как бы рассказать мне о закулисной борьбе партийной верхушки, не обсирая эту верхушку. Ибо говорить все откровенно, в лоб — рискованно. А ну как я пойду да и донесу на Клячина. Так, мол, и так. Ходит тут товарищ старший лейтенант госбезопасности и разговоры ведет подозрительные.
Николаю Николаевичу невдомёк же, что я и без его повествования немного о том периоде знаю. В школу ходили, историю учили. Грызня там началась. Вот что.