Любовник (СИ)

Однажды Тина, наблюдая, как он снова снимает заглушку с носа, заходя в участок, подбросила ему идею переспать с альфой, ведь их запахи не были сладкими, и Рид воспринимал их немного спокойнее. Тот лишь брезгливо скривился на эту безумную идею. Найти альфу, который согласится подставить зад, было немногим легче, чем раскрыть рандомный висяк двадцатилетней давности, а свои булки Гэвин раздвигать не планировал. И их типаж не особо привлекал внешне, ведь большинство до сих пор придерживались стереотипа о том, что альфа обязательно должен быть брутальной горой мышц.
— Знаешь, Гэвин, природа в твоём случае явно ошиблась. Тебе стоило родиться омегой, тогда бы и на феромоны вёлся и не стеснялся ноги раздвигать, — однажды неудачно пошутила Тина и потом неделю преследовала Рида с извинениями, ведь больше запаха омег он не любил сравнения с этими самыми омегами.
Но бесило не только пристальное внимание и посторонние запахи, бесил тот факт, что Гэвин начал понимать, что эти воздыхатели находят в Найнсе. Он был привлекателен внешне, силён, спокоен, умел быть серьёзным, но не доводил до занудства, шутил, не стремался прибегать к сарказму, но при этом ещё никого не обидел своими шуточками. На работе проявлял себя хорошо, ошибался редко, выдвигал разумные предположения, находил неочевидные нестыковки. Он был идеален, мать его, это бесило до скрипа в зубах и до такого же скрипа привлекало. Рид, нехотя, почти через силу, признавал тот факт, что и сам был бы не против поиметь Ричарда.
Заметив краем глаза движение, Гэвин переключил внимание на опустевшее кресло напарника. Решив воспользоваться моментом, пока Ричард куда-то вышел, он зашёл в Интернет, решив наконец удовлетворить своё любопытство и нарыть информацию о близнецах. Как гласили статьи в Сети, почти в 80% случаев двойняшки и близнецы рождались с одинаковой половой принадлежностью, ещё 17% появлялись на свет в виде пары бета-омега или бета-альфа, и только 3% рождённых являлись альфой и омегой. Минимальная вероятность, значит, всё же бета, уже проще — в таком случае, шансы на разовый перепих имели место быть. Поняв, что мысли утекли в неправильное русло, Гэвин одёрнул себя, пытаясь вернуться к работе. С чего он вообще решил, что Ричард вдруг соизволит подставить свою жопу на растерзание альфе, который хуесосит его по несколько раз на дню.
Вернувшийся из туалета Ричард заметил изменения в настроении напарника, но так и не смог с уверенностью понять, положительные они или отрицательные. Хотя потихоньку изучая характер сослуживца, он больше склонялся ко второму варианту. Гэвин вообще злился и нервничал довольно часто, а в последнее время приступы раздражительности и вспышки ярости могли последовать после абсолютно любой мелочи. Несколько дней назад сержант сорвался из-за того, что Хейз передал отчёт не в бежевой папке, а в белой.
Поведение коллеги выбивало из колеи, Ричард усиленно пытался понять, что конкретно так сильно выводит из себя напарника. После начала их сотрудничества работа разделилась на двоих, Рид стал меньше времени проводить на работе, больше высыпался, хотя следы заработанной за несколько месяцев усталости до сих пор не до конца исчезли с его лица. Уже пару недель Ричард пытался сопоставить перепады настроения с обстановкой вокруг, и пока что на ум напрашивался очевидный и почти невозможный в силу своей абсурдности факт — Гэвин злился из-за повышенного внимания в сторону напарника. Это не могла быть ревность к кому-то конкретному, потому что Рид закипал от всего и при этом он явно не испытывал какого-то отличного от работы интереса в адрес Хейза. Возможно, так кричала о проблемах задетая гордость альфы, была вероятность, что сержант видел в Ричарде конкурента, но тот никогда не пытался как-то уязвить его способности детектива и рабочее чутьё. В своём деле Гэвин был хорош, чувствовал себя как рыба в воде и всегда добивался результатов, хоть даже особо не старался понравиться свидетелям или запугать подозреваемых. В итоге Хейз пришёл к заключению, что Гэвин, бывший по натуре одиночкой, просто не выносил лишней суеты вокруг. Суеты и омег, после контакта с которыми некоторое время стоял на улице, нормализуя дыхание и закидываясь мятными конфетами.
 
Первое время Ричард думал, что дело в возбуждающем эффекте феромонов, но Рид в те моменты не смахивал на человека, который нестерпимо хочет нагнуть кого-то в ближайшей подворотне. А когда напарник временами стал носить на носу прищепку, заглушающую чужие запахи, то Хейза осенила очевидная догадка — Гэвин не возбуждался от чужих феромонов, его от них воротило также, как и от запаха Коннора. Внезапное озарение в тот раз заставило Ричарда неконтролируемо улыбнуться, ведь он впервые встречал альфу, который не вёлся на сладкий аромат омег. От этого интерес к коллеге расцвёл с новой силой. Хотелось изучать его реакции, понять, как он поведёт себя в той или иной ситуации, видеть, как изменяются эмоции на привлекательном лице. Ричарду нравилось наблюдать за Гэвином. Смотреть, как блестят клыки, когда он в очередной раз агрессивно скалится, исторгая из себя угрозы; видеть, как расслабляются обычно напряжённые плечи в присутствии офицера Чень, с которой Рид общался довольно искренне; запоминать те очень редкие моменты, когда Гэвин был доволен и спокоен; желать увидеть больше, много больше эмоций. И чем дальше распространялось это желание, тем чаще Хейз ловил себя на мысли, что просто переспать с коллегой будет уже недостаточно.
— Эй, Найнс, сделай мне кофе, — неожиданно буркнул Гэвин, до этого изучавший фотографии с места убийства и результаты лабораторных анализов по последнему делу.
— Мои наблюдения показывают, что за последний час руки и ноги у вас не отсохли, так что вы вполне в состоянии самостоятельно сделать себе кофе, сержант, — привычно отозвался Ричард.
Рид знал, что тот откажет, но продолжал доёбывать Хейза подобными просьбами. И за всё время напарник ещё ни разу не повторился, в очередной раз отфутболивая запрос обратно. Именно поэтому Гэвину в какой-то момент стало интересно, есть ли предел фантазии новичка.
Хейз же каждый раз поражался упёртости сержанта, который с завидной регулярностью пытался послать его за кофе, зная, что ничего не добьётся. Это происходило так часто, что у Ричарда заканчивались колкие варианты ответов, их уже приходилось заготавливать заранее. Но была ещё одна вещь, которую не понимал мужчина.
— Почему вы зовёте меня Найнс? — наконец он озвучил вопрос, который некоторое время зрел на языке.
— Потому что ты девятый напарник, которого решил навесить на меня капитан, — на удивление спокойно ответил Рид.
— Вы ведёте счёт? — Новое открытие позабавило.
— Ага, после третьего мне стало любопытно, на какой по счёту жалобе в мой адрес, кэп оставит эту бесперспективную идею. А поскольку ни один не мог продержаться дольше полутора месяцев, то последние несколько лет я работал один и не рассчитывал, что Фаулер снова подсунет мне стажёра.
Сержант сделал глоток давно остывшего напитка и непроизвольно поморщился. Ричард проследил за тем, как недовольно скривились влажные губы и мило сморщился отмеченный шрамом нос. Оставшись довольным тем, что Гэвин ответил достаточно честно и без привычной злобы, Хейз поднялся из-за стола и через пару минут вернулся со стаканчиком горячего кофе. Было приятно наблюдать за удивлением на лице напарника.
— В таком случае, сержант, можете выключать свой счётчик, я с вас так просто не слезу, — почти шёпотом произнёс Хейз.
Поставив стаканчик на край стола, он улыбнулся, многообещающе облизнул губы, толкнувшись языком за щеку. Сейчас он надеялся, что Гэвин поймёт заложенный в фразу подтекст, ведь после такого сопровождения простора для фантазии оставалось немного.
И Рид понял. Понял и теперь не знал, что делать с осознанием того, что его хотел собственный напарник.
Только после такого очевидного подката Гэвин внезапно осознал, как много Найнса было в его жизни. Напарник всегда был рядом: невидимой тенью присутствовал на проводимых допросах, подсаживался на соседний стул в столовой, в которой обедал весь департамент, оставался вместе сверхурочно, даже если обстоятельства этого не требовали. У них даже ночные смены совпадали. А ведь такая хрень происходила не первый день и даже не первую неделю, из-за чего Гэвин внезапно ощутил себя круглым идиотом, не замечающим очевидного.