Жестокий обман (ЛП)

Ледяная ярость пробирается сквозь меня, яма в животе грозит взорваться. Сердце бешено колотится в груди, когда я достаю нож из ремешка на лодыжке и подношу его к ее горлу. Взяв ее за волосы, я шепчу ей на ухо:
— Мы поговорим внизу. Там я допрашиваю предателей. А теперь двигайся.
Подталкиваемая мной, она идет впереди, а мои пальцы все еще крепко удерживают ее голову. Она беззвучно плачет, ее хрупкие плечи вздрагивают, когда она украдкой смотрит на меня. Я наслаждаюсь ее болью, ее паникой - она должна знать, как мы поступаем с предателями в Братве.
Но не ярость наполняет мою грудь, а глубокая печаль. Такая, которая может засосать меня глубоко и держать там, как одержимое морское существо, чтобы никогда не дать больше подняться.
Мы оказываемся в подземелье раньше, чем я успеваю это осознать. Это не совсем подземелье, но оно обладает всеми его прелестями. Это скорее камера. Небольшая голая комната, единственное освещение - от одной голой лампочки, свисающей с потолка. Кроме стула, на который я усадил Бьянку, здесь есть шаткий стол, разодранный матрас в углу, раковина, унитаз и четыре пустые стены.
Другими словами, это место выглядит средневековым, причем намеренно. Мы не пытаем здесь людей, это происходит на заводе, но мы держим здесь людей, чтобы напугать их до того, как мы будем готовы допросить их.
— Почему? — Мой страдальческий голос эхом отражается от бесплодных стен. — Я отдал тебе все. Почему ты встала на сторону этого монстра, на сторону Диаса?
— Я не...
— Не лги мне, мать твою, — рычу я, заставляя очередную порцию слез упасть на ее прекрасное лицо, на тонкую белую ночную рубашку. Я практически вижу ее обнаженные изгибы, но это лишь напоминает мне о том, как она манипулировала мной с помощью секса, с помощью моей невероятной потребности в ней.
Мое дыхание становится быстрым и тяжелым, должно быть, я выгляжу таким же невменяемым, как и чувствую себя, потому что в глазах Бьянки вспыхивает ужас. Я никогда не видел ее такой разбитой. На ее лице написано опустошение, но это ничто по сравнению с бурей, бушующей внутри меня. Ничто.
Я крепко сжимаю ее челюсти и засовываю большой палец ей в рот, гадая, будет ли она кусаться или будет играть в ладушки. Мне невыносимо смотреть на ее растерянность и разбитые глаза. Она не имеет права. Это мне больно. Она причинила боль.
Но она принимает это. Она закрывает глаза и так нежно сосет мой большой палец. Это охренительно. Ее теплый рот, мягкий язык, а я не знаю, что она делает со мной, кроме как сыплет соль на рану.
Я отдергиваю руку и достаю нож, но у меня не хватает духу прижать его к ее горлу. Он так и висит у меня на боку, а я стою перед ней и жду ответов, которые не хочу слышать.
— Я работала не на Хорхе и не на дядю, а на ФБР. — Ее слова ударяют меня в самое нутро. Я не успеваю опомниться, как сжимаю в руке ее волосы и вдавливаю нож в ее плоть, достаточно сильно, чтобы ужалить. Бьянка больше не плачет, у нее нет истерики. Кажется, она понимает и принимает, что я должен убить ее. Даже если это уничтожит меня.
Что и произойдет.
— Это никогда не было связано с тобой. Я никогда не хотела причинить боль тебе или твоим близким. Я работала с федералами, чтобы посадить своего дядю. Он убил мою семью, и он за это заплатит. Я сделала это миссией своей жизни.
Я сделал паузу, ее слова повергли меня в смятение. Но потом я вспомнил, что она мастерски врет.
— Я не верю тебе. Я не верю ни одному твоему слову.
— Это правда, Даниил. Я клянусь. Я не лгу. Я могу это доказать.
— Вот только ты лгунья, — прорычал я с явными эмоциями в голосе. — Мы засняли тебя на камеру, когда ты сговаривалась с Диасом на чертовой задней лестнице в казино, где никто из вас не должен был находиться. Как и сейчас. Что ты делала в моем офисе, Бьянка? Подкладывала гребаный жучок.
— Я его не подкладывала, я его извлекала. Послушай меня, Даниил. Ты можешь убить меня после того, как выслушаешь. — Слезы, которые текут по ее лицу, - это слезы разочарования. Но я не могу больше смотреть в ее прекрасные карие глаза, поэтому отбрасываю нож в сторону и мечусь по комнате, как тигр, беспокойно шагающий по клетке.
 
— Через год после смерти моей семьи, сразу после моего семнадцатилетия, я нашла флешку в кармане одного из старых маминых кардиганов. Это был единственный предмет одежды, который я хранила, потому что он напоминал мне о маме. Мама наматывала его на плечи, когда работала до поздней ночи. — Из ее уст вырывается тихий всхлип, прежде чем она продолжает. — В течении нескольких недель после смерти моей семьи мой дядя занимался всем - вычищал их существование. Если бы я была более расположена к этому, я бы остановила его. Но к тому времени, когда я вылезла из той глубокой темной ямы, он уже стер их. Одежда, дневники, личные вещи - все исчезло. Он вел себя так, будто сделал мне одолжение.
— Что было на флешке? — Я спрашиваю, мой голос непреклонен.
Она тяжело дышит через нос.
— Там было... все. — Она качает головой, как будто язык сейчас не в ее власти. Возможно, так оно и есть. — Я говорила тебе, что мои родители были журналистами, но они не освещали местные события. Может быть, все так и начиналось, но они оба перешли в журналистские расследования. Насколько я знаю, они сосредоточились на придурках в Вашингтоне, предпочитая расправляться с мошенниками-политиками и общественными деятелями. Но, похоже, моя мать взялась за секретный проект, сотрудничая с антикоррупционной организацией в Колумбии. Пока ничего не сообщалось, они только собирали данные... но ты можешь представить, чем это закончится.
— Дай угадаю. Они расследовали дело твоего дяди.
— Да, — прохрипела она. — Они создавали дело против него вместе с юристами организации. Я не знаю, как мой дядя узнал об этом, это должно было быть совершенно секретно, но... — Хрупкие плечи Бьянки опускаются, в глазах плещутся эмоции. — Я была молода, когда узнала все это. Я жила с монстром, который убил мою семью. У меня не было веских доказательств, но в работах моей матери было достаточно подсказок, чтобы предположить, что мой дядя их настиг. Что мне оставалось делать? Я никого не знала, меня окружали Зеги. ФБР было буквально единственным вариантом помощи. И они согласились... но с определенными условиями. Они хотели, чтобы я помогла разоблачить его, упечь его за все. И я тоже этого хотела. Я хочу видеть, как он гниет в тюрьме.
— Неужели я разрушил все твои планы этой игрой в покер? — Я фыркнул, понимая, к чему все идет.
— Это была единственная причина, по которой я была с Хорхе. — Она встает и хватает меня за запястья. По какой-то причине я позволяю ей это сделать. — Он отвратителен, и я его ненавижу. Но, в отличие от моего дяди, после нескольких рюмок он упускал мелкие детали. О делах картеля я не должна была знать. Но потом появился ты... — Она зажмуривает глаза и снова открывает их. — Когда меня заставили выйти за тебя замуж, ФБР настояло на том, чтобы Козловы стали частью сделки.
— Значит, ты без раздумий продала меня в жопу. — Я отталкиваю ее, но она снова приближается ко мне, становясь слишком близко. Ее запах заполняет мои ноздри, сбивая с толку. Потому что, когда она рядом, я думаю только о том, чтобы обладать ею. Трахать ее безжалостно, как будто она - мое единственное спасение.
— Да. Сначала я ненавидела тебя, у меня не было лояльности к человеку, который назвал меня "удобной дыркой". Убрать моего дядю - это все, ради чего я жила, — продолжает она, всхлипывая. — Все, что меня волновало долгие годы, а потом появился ты и все испортил.
Она бьет меня по лицу. Сильно. Как будто я во всем этом виноват. Возможно, так оно и есть. Но я отказываюсь извиняться за все это. Даже если это привело меня к этому моменту, когда все бессмысленно и больно, все чертовски больно.
Коктейль эмоций бурлит в моем желудке, но я знаю без сомнения, что это наш последний раз вместе, и я должен получить ее прямо сейчас, блядь. В этом нет никакой логики, я одержим, но не только я чувствую это притяжение. Глаза Бьянки - темные лужицы желания.