Самец взъерошенный

Устроившись, Флавия указала мне селлу. Я осторожно присел.
– Можешь говорить! – сказала она. – Здесь не услышат.
 
23
Касиния согнулась, и две нолы в повозке привычно бросили ей на спину куль. Касиния крякнула, выпрямилась и, подхватив куль снизу, тяжело зашагала к калитке. Преторианки, охранявшие вход, мазнули по ней взглядами и отвернулись. Касиния прошла между ними, пересекла двор и поднялась по ступенькам дворца. Войдя в открытую заднюю дверь, она преодолела коридор и свернула к кухне.
– Сюда! – велела старшая повариха, указывая на угол.
Касиния свалила куль и выпрямилась.
– Много еще? – спросила повариха.
– Заканчиваем! – хрипло отозвалась Касиния и вышла. В коридоре она осмотрелась, сунула руку в шейный вырез туники и достала подвешенный в петле под мышкой нож. Скользнув к неприметной двери в стене, вставила лезвие между створок и подцепила засов. Хорошо смазанный, он легко сдвинулся. Касиния шмыгнула внутрь и притворила за собой дверь. Вовремя: в коридоре послышались шаги. Касиния торопливо задвинула засов. В помещении кухонного склада стоял сумрак, и она подождала, пока глаза привыкнут. Осмотрелась. Мешки, корзины, амфоры… Трудно предугадать, что сегодня понадобится поварам. Подумав, Касиния прошла в угол, где высилась груда пустых корзин. Их было не слишком много, значит, сегодня не вывезут. Осторожно разобрав кучу, она заползла внутрь, улеглась на пол и забросала себя сверху. Теперь остается только ждать…
Октавия вызвала ее к себе после визита сенатора. Пристально глянув в глаза, сказала, чего от нее хочет. Касиния сморщилась.
– Две тысячи золотых! – сказала понтифик. – И дом в Роме. Тот, что у Виталии забрали. Если согласна, половину денег и ключ от дома с дарственной – сейчас.
Касиния подумала и кивнула. Октавия вручила ей увесистый ключ и пергаментный свиток, затем подвела к сундуку и, откинув крышку, указала пальцем на кожаный мешок. Касиния ухватила его. Мешок оттянул руку, но Касиния без труда его подняла – для нее сорок либр [57] – не вес.
– За декаду справишься? – спросила понтифик.
– Да! – ответила Касиния, прикинув.
– Как сделаешь, затаись! В первые дни будут искать. Когда услышишь о переменах, приходи. Понадобишься. Дел предстоит много. В Роме многие зажились.
Октавия хищно осклабилась. Касиния поклонилась и вышла. В тот же день она осмотрела дом. После того как тот перешел к храму, здесь никто не жил. В комнатах стоял затхлый дух, а в кукине Касиния обнаружила испорченные продукты. В спальне на полу валялись какие-то лоскуты. Касиния собрала их и вместе с протухшим мясом и плесневым сыром выбросила в латрину. После чего развалилась на лектусе. Дом ей глянулся, именно о таком она мечтала. Скопленных за время службы в храме денег хватало купить, но на жизнь не оставалось. Теперь есть и деньги, и дом…
Подумав, Касиния вышла в перистиль. Найденной в кукине сковородой выкопала ямку под одной из клумб и зарыла в ней мешок с золотом. Замаскировав ухоронку, отмыла сковородку в фонтане. Теперь вор если и заберется в дом, то не догадается, где искать. Сходив в таберну [58], она нагрузилась вином и провизией и сгрузила все это в кукине. После чего отправилась в храм, где собрала вещи. Предупредив жриц, что уезжает, она отнесла узел в новое жилище и приготовила ужин. Поев, прилегла на лектус и стала размышлять.
Поручение понтифика выглядело невыполнимым, но только на первый взгляд. За время службы в ликторах Касиния хорошо изучила дворец и систему его охраны. Уже тогда заметила, что злоумышленнику пробраться в Палатин возможно. Хотела доложить начальству, но тут Октавия позвала ее к себе, и Касиния забыла. Пришло время вспомнить…
Встала она затемно. При свете лампы разобрала одежду и надела самую поношенную из своих туник. Обулась в растоптанные сандалии, перепоясалась вытертым до желтизны ремнем. Старые вещи она специально не выбрасывала – не столько из бережливости, сколько ради подобных случаев. В перистиле зачерпнула с клумбы горсть земли и растерла по лицу. Пока дойдет, земля обсохнет, и она будет выглядеть, как будто не умывалась с декаду. Заглянув в кукину, Касиния приложилась к кувшину и, прополоскав рот, выплюнула вино на тунику. Пятно высохнет, но запах останется.
К форуму Флавиев она пришла с рассветом. Притаившись за колонной, принялась ждать. Вскоре послышался грохот колес, и на дороге, ведущей к Палатину, показались груженые повозки. За ними тащились несколько нол. Касиния ухмыльнулась. За годы, что она провела в храме, ничего не изменилось – провизию в Палатин по-прежнему заво зят утром. Ночью посторонних во дворец пускают, а днем передвижение грузовых повозок по городу запрещено.
Касиния выскользнула из-за колонны и быстрым шагом направилась к процессии. Поравнявшись с сидевшей в повозке димидией, спросила:
– Работница нужна? Я сильная!
Касиния согнула руки в локтях, демонстрируя мускулы. Димидия окинула ее изумленным взглядом.
– Треспарта просится в грузчики?
– Так больше нигде не берут, – вздохнула Касиния и склонилась к хозяйке. Та уловила запах вина и сморщилась. – Ну?
– Ладно! – сказала димидия, поколебавшись. – Но больше денария не дам. И только после раз грузки!
Повозки замерли у ограды дворца. Касиния, как и другие грузчики, взвалила на спину амфору. Возле калитки ее остановила стража.
– Откуда треспарта? – спросила преторианка, с подозрением разглядывая Касинию.
– Пьяница! – махнула рукой димидия. – Отовсюду выгнали. Зато сильная.
Преторианка, вручив пилум напарнице, ощупала Касинию и дала знак проходить. Нол осматривать она не стала. Следующим утром Касиния явилась опять, затем еще. На нее перестали обращать внимание. Видимо, стража доложила начальству, и то махнуло рукой. Какой вред от пьяницы? У тех только и забот, как скорее пропить заработанное.
Таская мешки и корзины, Касиния приглядывалась и примечала. Скоро заметила: грузчиков не пересчитывают. Закончив работу, те отправляются в харчевню, где ждут хозяйку. Она является позже: поварихи проверяют провизию, считают и взвешивают. В харчевне с грузчиками и происходит расчет. Они, как и Касиния, поденщики и друг друга не знают. Если кто не явится за деньгами, хозяйка только обрадуется.
В выбранный день Касиния подвесила под мышку нож, а короткий меч привязала ремнями к голени. Ходить из-за этого пришлось враскорячку, но у многих грузчиков походка такая. Никто не обратил внимания. Спрятавшись в складе, Касиния некоторое время прислушивалась: не ищут ли? Вдруг заметили исчезновение работницы? Но торопливых шагов и встревоженных голосов из кухни не доносилось. Касиния успокоилась и прикрыла глаза – впереди долгий день.
Ожидание затянулось. От пребывания в одной позе тело затекло, а шевелиться Касиния опасалась: куча могла рассыпаться. Время от времени в кладовку заходили поварихи: они переговаривались, что-то вытаскивали, но кучу не трогали – с этим Касиния угадала. К вечеру она ощущала себя бревном, и только мысль о предстоящей награде помогла ей выдержать эту пытку. Мать Касинии умерла в нищете, своего дома у них никогда не было, а комнаткой, где они ютились, брезговали даже нолы. В преторий Касинию взяли из-за роста и силы, но лучшее, на что она могла рассчитывать, – стать со временем центурионом. Ждать не хотелось, и Касиния перешла в ликторы. Служба оказалась нетрудной: вышагивать с фасциями на плече, сопровождая принцепса, и время от времени пытать схваченных злоумышленников. Последнее Касинии нравилось. Однако платили мало. Октавия с ходу предложила десять ауреев в месяц. За выполнение особо деликатных поручений поощряла особо. За смерть Игрра, к примеру, пообещала пятьсот золотых, и заплатили бы, не вздумай пришлый спрятаться в претории. И кто только его надоумил? Надо же! Мужчина в когорте! Теперь к нему не подступишься. Золото уплыло из рук, да и Октавия ругалась. Однако Богиня-воительница не забыла свою слугу. Теперь понтифику понадобилось убрать принцепса. Две тысячи золотых и отличный дом за какую-то девочку, пусть даже принцепса! Да пусть ее охраняет вся когорта! Флавии не уцелеть. А там очередь и до Игрра дойдет. Касиния не привыкла терять, что уже сочла своим…