Завещание великого шамана
В самом большом шатре, расположенном рядом с мужским домом, на цветных подушках, набитых легкой и мягкой пальмовой сердцевиной, восседал сам вождь племени ойюнов – великий Кваху. По обе руки от него, на простых циновках, сидели мужчины племени. Церемония предстояла непростая: пять юношей племени впервые отправились на охоту. Им предстояло доказать себе и всему племени, что они не только повзрослели, но уже стали охотниками, способными приносить в племя добычу.
Находящиеся в шатре мужчины тщательно скрывали свою тревогу. И было отчего – не всегда охотники возвращались домой с добычей, но порой и сами становились добычей хищников.
Строгие правила возведения в ранг охотников предписывали не вмешиваться в охоту молодых соплеменников. Никто не мог сопровождать их, даже тайно, никто не должен был давать им советы, по крайней мере, в день, когда они ушли в лес, полный опасности и тайн.
Находящиеся в шатре люди хранили молчание, лишь изредка обменивались короткими репликами да делали по глотку бодрящей жидкости, которую готовили из сладких плодов и настойки грибов, которые вызывали сновидения наяву.
Конечно, в этот день в племени не было привычного шума и суеты. Женщины с тревогой поглядывали в сторону холма, с которого мальчишки смотрели в сторону леса, ожидая, не идут ли охотники, нагруженные столь желанной добычей. Уже четверо из них с радостными воплями унеслись в селение, сообщая о появлении очередного охотника. Добыча была знатной – пара зеленых обезьян, одна антилопа и фазан. При появлении очередного гонца, на лицах мужчин, сидящих в шатре вождя, мелькала радость и возрастала тревога: среди вернувшихся юношей не было сына вождя. Однако, тревога не омрачала лицо мудрого Кваху. Чтобы не думать о самом плохом, он мыслями погружался в свою далекую юность, когда впервые отправился на охоту. Добыть, как настоящий, взрослый мужчина, пищу для племени и себе славное имя взрослого мужчины.
Из племени их ушло ровно столько, сколько пальцев на двух руках. Сын колдуна сразу направился к дальнему болоту, где так любили пастись свиньи. В это время страшные своей опасностью аскуки сбрасывали кожу и были малоподвижны и ленивы. Добыть свинью – это было очень заманчиво и вместе с ним отправились еще двое юношей. И тут Кваху предложил то, что никто раньше не делал на охоте: двое скроются в густой траве и будут сидеть тихо – тихо, пока остальные загонят на них стадо пугливых антилоп. Он сам лично привязал к их волосам пучки травы и наказал не делать резких движений, а стрелять из духовых трубок отравленными стрелами как можно точнее. Антилопы легко снялись с места и изящными прыжками помчались к небольшим кустикам, где их поджидала засада. Удивительное дело, но те, кто поджидал добычу, выстрелив, не выскакивали из засады, не отплясывали танец радости и не спешили за своей добычей. Они просто стреляли в мелькающих антилоп, пока не кончились стрелы. Когда собрали добычу, то ликованию охотников не было предела – двенадцать резвых и осторожных антилоп – такой итог их первой охоты. А когда возник вопрос, кто же все-таки был главный в столь знатной охоте, то все решили, что и без загонщиков, направивших антилоп в нужное место, и без метких стрелков – не было бы столь обильной добычи. Тут кто-то из молодых охотников заметил, что если бы не он, Кваху, предложивший такой план, многим бы пришлось ждать еще одну полную луну до следующей своей охоты.
Тут показался юноша, ушедший с сыном колдуна. Он подстрелил большого попугая и отыскал два хлебных дерева – о них не ещё знали женщины племени. Однако столь важное событие было омрачено его рассказом. На сына колдуна и второго юного охотника напал леопард. Отважный юноша успел выхватить из футляра, закрепленного в волосах, отравленную стрелу и вонзить её в шею разъяренного зверя. Только, и сам получил глубокие раны. Истекая кровью, он сумел протянуть ветки сыну колдуна, который упал в болото.
Оставив нескольких товарищей сторожить добычу, молодые охотники поспешили к месту битвы охотника и леопарда. Но было поздно: отважный юноша умер. Сделали носилки, положили на них тело и поспешили в стойбище.
Джунгли уже расступались, и отряд почти вышел на свободное от деревьев место, как из кустарника вылетела стрела и попала в шею юноши, идущему сзади. Все попадали на землю и, с проворством ящериц, отползли в стороны, образуя защитный полукруг. Теперь, напади неприятель, он получил бы достойный отпор. Ответом была только тишина. Где-то далеко хрустнула веточка – нападавшие убегали прочь. Странно: их не привлекла ни добыча, ни сами молодые охотники, которых можно было захватить в плен, выгодно обменять в поселении торговцев и ремесленников.
Ещё более странным было то, что стреляли стрелой, отравленной сильным ядом. Как правило, такие стрелы используют, когда хотят убить свою жертву. И совсем непонятным было то, что стрела имела окраску соседнего племени.
Нет не стали бы войны кайтанов бросать на полдороге начатое дело – слишком знатная добыча ждала их. Посовещавшись, юноши решили, что это был один воин, наверное, он просто заблудился в дебрях Темного Леса и, наткнувшись на отряд, выстрелил в них с перепугу.
Вот только тогда, когда сын колдуна, торжествуя, сбросил со своих плеч убитого им леопарда и хвастливо поставил на него свою ногу, вот тогда и закралось в душу Кваху подозрение: а не был ли это он, убивший своего друга протянувшего ему руку помощи?
Воображение подсказывало картину: вот леопард бросается на охотника, вот они катаются в смертельных объятиях: юный охотник и гибкая кошка, рвущая его тело острыми когтями. А что же сын колдуна? Он, в ужасе, бросается в сторону и попадает в цепкую болотную трясину.
Смертельно раненый товарищ, последним усилием наклоняет к нему гибкие ветки кустарника. Выбравшись из болота, сын колдуна даже не посмотрит в сторону своего спасителя, схватив убитого леопарда, он побежит домой, вот только второй охотник тот, что был с ним, он, наверняка, по шуму да следам все поймет, и тогда его обвинят во лжи и непорядочности. А это позор, а это презрение соплеменников. Но все решила отравленная стрела: точный выстрел – и уже никто и никогда не расскажет о его трусливом бегстве.
Вон он сидит, новый колдун его племени. Получил он тогда свое взрослое имя – Нэхуель, что значит леопард. Да и сына вождя перестали окликать – Ашкий, так звали всех юношей, что ещё не доказали своей первой охотой право на взрослое имя. Его отец, уже старый вождь, Ахига, хотел было дать имя своему сыну – Иси, что означает Маленький Олень. Но переменил свое решение, когда узнал, что его юный сын организовал такую удачную охоту. Назвал его – Кваху, главный значит.
Мысли вождя прервал радостный вопль вбежавшего мальчишки:
– Идут! Ваш сын с добычей и рядом – чужой и странный человек!
Все вскочили на ноги. Чужак в селении – это тревожно.
Вождь Кваху, в сопровождении старейшин и колдуна, поспешил к окраине селения, где от опушки джунглей шли два человека. По одежде, все сразу узнали сына вождя. А вот его спутник вызывал странные чувства: от него не исходило чувство опасности. Наоборот, несмотря на свои более чем странные одежды, цвет волос и лица, он вызывал доверие.
– Отец! Я стал охотником! Смотри, что я принес! – юноша бросил к ногам вождя свою добычу.
На непроницаемом лице вождя нельзя было заметить радости за сына, наоборот, суровое лицо старого охотника выражало небольшое изумление. И было от чего: пришедший с сыном человек обратился к присутствующим на чистейшем языке племени ойюнов.
– Приветствую тебя Кваху, славный вождь племени ойюнов! Пусть и для тебя, мудрый колдун Нэхуэль, сегодняшний день будет светлым и удачным! Мир и благополучие вам, старейшие охотники племени! К вам обращается дух предков. Меня прислал лучший друг великого верховного духа ваших предков, сам Вихо! Мне поручено быть гостем вашего племени и передать важные слова. Но сначала позвольте преподнести вам славную добычу – убитого мной и юным охотником большого аскука. Если ваши люди пойдут на окраину дальней поляны, то найдут там славную добычу. Пусть поспешат, а то лаймы растащат вкусное мясо.