Озорные стихи

  
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
 
 
 
Царевич в каюте с Еленой сидит,
 
Ее он ласкает,, ей в очи глядит,
 
За титьки хватает горячей рукой
 
И шепчет: — О милая! только с тобой
 
Я понял всю прелесть, всю негу ночей!
 
С Елены не сводит ебливых очей;
 
Раздвинув ей ляжки, на лавку кладет
 
И раз до двенадцати сряду ебет:
 
То раком поставит, то стоя ядрит, —
 
Елена трясется, Елена пердит,
 
Но рада! и в страсти безумной своей
 
На хуй налезает до самых мудей!
 
Три ночи с Парисом ебется она,
 
Вдали показалася Трои стена.
 
— Ну вот мы и дома, поддай еще раз! —
 
Казалось, окончен быть должен рассказ —
 
Добился царевич, чего захотел,
 
Но, видно, жесток был троянцев удел,
 
И много за счастье Елену уетъ
 
Пришлося красавцу Парису терпеть,
 
И вместо конца я хочу лишь писать
 
Начало поэмы, ети ее мать!
 
 
  
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
 
 
Меж тем, как троянцы пируют и пьют
 
На свадьбе Париса, — у эллинов бьют
 
Тревогу — и быстро сбирают полки
 
И строют триремы на бреге реки.
 
Царь эллинов в злобе ужасной своей
 
К себе собирает соседних царей,
 
Их кормит дичиной и водкой поит,
 
Клянется богами, что он отомстит
 
Пришельцу Парису, что женку упер,
 
Войны что не кончит до тех самых пор,
 
Пока всех из Трои не выгонит прочь,
 
И просит царей ему в этом помочь.
 
Цари отвечали, что жизнью своей
 
Готовы пожертвовать другу, ей-ей.
 
Читатель, пожалуй, не веришь мне ты
 
И молвишь с сарказмом: — Поэта мечты!
 
На дружбу такую и в тот даже век
 
Едва ли способен быть мог человек! —
 
Однако, читатель, сей миф для тебя
 
Узнал из вернейших источников я.
 
Итак, собралися на Трою идти
 
Героев до сотни, — ах, мать их ети!
 
Хуи раскачали — в тот девственный век
 
Еще об оружьи не знал человек,
 
И грек вместо пики сражался хуем,
 
Читатель, поклясться могу тебе в том!
 
 
  
ПЕСНЬ ПЯТАЯ
 
 
 
Читатель! чтоб знал ты героев моих,
 
Спешу я представить теперь тебе их:
 
Два брата Аяксы с великой душой,
 
Готовые спорить со всякой пиздой;
 
Их первых призвал оскорбленный супруг,
 
А с ними явился и верный их друг,
 
Царь твердый и сильный, хитрец Одиссей,
 
Который в безумно отваге своей
 
Впоследствии тридцать нахалов уеб,
 
И всех ж жилищем стал каменный гроб!
 
Вожди всех живущих в Аргосе мужей
 
Явилися тоже, и жопой своей
 
Один черезмерною всех удивил.
 
Потом прискакал злоебучий Ахилл,
 
Который хоть молод был очень и мал,
 
Но ебли искусство до тонкости знал
 
И был из героев великий герой,
 
Прославленный мужеством и красотой.
 
Собралось героев, ебена их мать,
 
Так много, что лучше их всех не считать,
 
И к подвигам прямо, их мать всех ети,
 
Героев моих я спешу перейти!
 
 
  
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
  
 
 
Уж месяц прошел — все плывут корабли;
 
Всех девок, что взяли с собой, заебли.
 
Герои все молча, глядя на свой уд,
 
Троянцев узреть с нетерпением ждут.
 
И вот показалася Троя вдали…
 
И, точно как в нбе кричат журавли,
 
Вскричали троянцы, увидя врагов,
 
И строится быстро шеренга хуев.
 
Троянцев вожди на прибрежный песок,
 
Качая хуями, собрались в кружок.
 
От них отделясь, богоравный Парис
 
Вскричал во весь голос: — Во ад провались
 
Ты, рать окаянная, мать твою еб! —
 
И хуй свой огромный руками он сгреб,
 
И им, как дубиной, эллинам грозя,
 
Кричал: — Кто не трус? Выходи на меня! —
 
Узрев похитителя женки своей,
 
Царь греков, своих растолкавши друзей,
 
С безумной отвагой, со вставшим хуем
 
По берегу мчится к троянцу бегом.
 
Увидя всю злобу эллинов царя,
 
Парис помышляет: «Какого хуя
 
Я стану тут драться? Гляди, какой зверь!»
 
Как хочешь, читатель, мне верь иль не верь,
 
Но только герой мой решился удрать
 
И уж повернулся, как: — Мать твою блядь! —
 
Раздалось над ухом его — и глядит:
 
Брат Гектор пред ним разозленный стоит.
 
— Ты Трою позоришь! Какой ты герой?
 
Не с хуем родиться тебе, а с пиздой!
 
Ты вызвал эллинов, не трусь, а дерись
 
Иль в Тартар от страха с стыдом провались! —
 
Поднялася злоба троянца в груди,
 
И молвил он брату: — Я трус? Так гляди! —
 
И, хуй на плечо положивши, идет
 
К царю Менелаю навстречу. И вот
 
Сошлися герои, и злобой горят
 
Глаза их обоих, и вот норовят
 
Друг друга по роже мазнуть малафьей,
 
И шепчет Парису царь эллинов: — Стой!
 
Ты жен красотою умеешь пленять —
 
Посмотрим, как драться умеешь ты, блядь.
 
Но только промолвил слова он сии,
 
Как в физию — целый фонтан малафьи
 
Ему разозленный Парис закатил…
 
Оселся царь греков и долго водил
 
По воздуху носом, не в силах вздохнуть,
 
Не зная, куда ему надо пихнуть,
 
Что сделать: глаза залепило совсем.
 
Парис же, трусишка, исчез между тем,
 
Подумав, что только глаза лишь протрет
 
Царь греков, как тотчас его заебет.