Всё, как ты захочешь
Наверно я смотрела на него осуждающе, точнее… хотела смотреть, но не поднимала взгляд. Не боялась, не стыдилась, просто не хотела видеть. Не хотела чувствовать. Не хотела показывать как это унизительно.
Поджала налитые кровью губы, ожидая его слов… или приказаний…
– В пакете одежда. Через пять минут нам нужно выезжать. – Бросил он и не двинулся с места.
На кровати я заметила большой фирменный пакет, медленно, не желая доставить себе ещё больше неудобства, прошла, старясь не задевать при движении натёртых чувствительных мест. В ванную вернулась с этим пакетом в руках, там и обнаружила бельё, светлые брюки и блузку. Переоделась, стараясь не отзываться на свои мысли, которые заглушала порядковым счётом от одного до ста и обратно. Дима в комнате тоже переоделся в излюбленную чёрную одежду. В руках он держал небольшую дорожную сумка.
– Ты можешь одеть туфли, они подходят в твоему костюму. – Бросил на ходу и пошёл к двери.
На стоянке отеля стояла знакомая мне чёрная машина. За руль сегодня Дима сел сам. Мы ехали настолько быстро, что в один момент я просто закрыла глаза и боялась их открывать, пальцы непроизвольно вцепились в ручку двери. И отвёз меня Дима… как бы не рассмеяться в голос… к моему дому.
Казалось, что я ничего не чувствую, что больше никогда не почувствую. Смотрела прямо перед собой, не желая вникать ни в причины его поступка, ни в доводы разума. Я просто не знала, что происходит!
– Открой бардачок. – Выдал он очередную фразу командным тоном. Я послушно протянула руку вперёд и нажала на небольшой рычажок. Место для хранения открылось, а передо мной оказался белый конверт. За услуги, как я поняла.
– Возьми, – сказал, точно зная, что я конверт заметила, – там адрес и ключи от квартиры. Я купил её для тебя.
Замолчал. Я взяла конверт, ощущая под бумагой ледяной металл. Смотрела на него. Моргать не получалось.
– Мне придётся уехать. – Снова заговорил он, понимая, что ответа не дождётся. – Скорее всего надолго. – Нервно выдохнул, глядя на меня в упор, но на удивление мягко и терпеливо уточнил: – Хорошо, Галь?
– Мне всё равно. – На автомате отозвалась я. А что тут не понятно: он спросил, значит, я должна ответить. Дима тягостно вздохнул и сильнее сжал руль.
– Всё, родная… мне пора. – Сочувствие. В его голосе было отрицание своих же слов. Ему никуда не было нужно. Просто… просто я обошлась ему очень дорого. Как говорилось в каком-то юмористическом номере, кажется Ефим Шифрин рассказывал: так раньше, что же я, дешёвкой была?.. Теперь хоть цену себе знаю…
Дима наклонился и прижался к моей щеке губами. Слишком долго, чтобы я выдержала. Слишком нежно. Поэтому, рванув ручку двери на себя, я выскочила из машины прямо к подъезду, словно он гнался, словно хотел догнать. Обернулась, поймав его взгляд.
– Ненавижу тебя. – Прошептала, сдерживая слёзы, но уверена была, что он услышал. Среди всей уличной суеты, среди гула проезжающих машин, порывов ветра, пения птиц. Он услышал, и от этого мне было хорошо.
Забежала на третий этаж родного дома и заперлась в квартире на ключ. И только там, стоя на коленях у самого порога долго выла, пытаясь заглушить боль. Ведь самой себе врала: боль я всё же чувствовала.
Бабули, к счастью, дома не было, я бы не хотела, чтобы она увидела моё состояние. А там, и об экзаменах вспомнила, и о том, что желудок от голода в узел скрутился. Варила манную кашу, которую ненавидела с детства и подсаливала её своими же слезами. Потом ела эту пресную гадость, положить в которую сахар, не посчитала нужным.
Экзамен, к слову, сдала на крепкое пять, а к тому моменту, как вернулась после этого в квартиру, бабуля уже была дома.
– Привет, ба, а я экзамен на пять сдала. – Попыталась я ей улыбнуться, но уголки губ тянулись вниз, нужно было срочно что-то придумать.
Ничего лучшего, как заткнуть рот куском пирога с яблоками, на ум не пришло. Я села, надёжно подперев щёки кулаками, и принялась усиленно жевать. Бабуля несколько раз растерянно моргнула, а потом улыбнулась.
– Молодец. А… а что ещё было?..
– Ничего пока. Ещё один экзамен и пойдём с ребятами сессию отмечать. Лизка всех агитирует. Как раз новое платье надену, хоть будет кому похвалить. – Попыталась задорно отшутиться, но вышло тухло.
– Ты грустная…
– Настроения нет, ба, – встала я из-за стола, потому как слёзы уже грозились брызнуть из глаз. – Я в ванной полежу. Устала – жуть!
Потом был ещё один экзамен, сессию мы действительно замочили. Дома находится не хотелось, а выйти было некуда. На время летних каникул, приезжие ребята разъехались по домам. Кто был посостоятельнее, уехали на курорты, в том числе и самая моя близкая подруга Лизка, которой и хотелось рассказать, да не было подходящего момента. А кто просто зашился дома, предпочитая отписываться от любых покушений на их свободное время через, ставшие в последнее время популярными, социальные сети.
А мне не становилось легче, как я уговаривала себя первые дни. Да, днём уже могла сдерживаться, а вот ночью разрывалась. Захлёбывалась слезами, тихо и надсадно завывая в подушку. Я старалась забыть обо всём, что произошло той ночью, тем днём, я спрятала паспорт и два кольца, которые напоминали мне о большой ошибке. Я ненавидела себя за то, что чувствовала, лёжа под ним, и, в тот же момент, скучала. Да что скрывать… от себя-то? Я влюбилась в Диму как последняя дура! И выла не от того, что он сделал мне больно, а оттого, что сначала заставил поверить, а уже потом выбросил как ненужную вещь. Ключи от подаренной квартиры давно уложила в мусорное ведро и вынесла, они наверняка спрятаны под грудой другого никому не нужного хлама. Туда же выбросила свою оплёванную душу, мне она больше не была нужна. Мне было противно. А ещё я верила. Продолжала верить в то, что это досадная ошибка, в то, что он обязательно вернётся, попросит прощения. И плакала, плакала, понимая, что этого не случится никогда.
В таком ритме прошёл месяц, а я всё не могла прийти в себя, продолжая рвать на куски остатки гордости. Так же рыдала в подушку по ночам. Уже не от боли. Боль давно прошла. Сейчас мне было жалко себя и именно эта жалость забирала все силы, выпивала все соки. В одну из таких ночей бабуля заглянула в комнату. Включила свет, крикнула в испуге и тут же бросилась к кровати, становясь перед ней на колени.
– Господи, Галочка, что случилось, что… что он сделал?.
Этот вопрос поставил точку. Большую жирную точку в моих догадках и это прояснение перекрыло истерику.
– Это ведь он приходил к нам в дом, ба? – Спросила не своим голосом. Не было в нём ни жизни, ни эмоций.
Бабуля молчала, так же молча немного попятилась назад, встала с колен, и присела на край кровати, переводя дыхание. Здесь и слов не было нужно, так живописно выглядело каждое её действие.
– О чём он просил тебя, ба?
Она закачала головой, отрицая.
– Он не просил, он сказал, что так для тебя будет лучше…
– Лучше? – Я выдержала паузу, чтобы бабуля посмотрела на меня. – Ты действительно считаешь, что мне стало лучше? – Голос тихий и безжизненный. Такой же, как и я. – Посмотри на меня ба, – бросила ей с вызовом, – я похожа на человека, которому хорошо?
Она закрыла глаза руками, пытаясь спрятать проступившие слёзы.
– Он обещал женится на тебе, он…
– А он женился. – Перебила я. Встала, достала из сумки паспорт, из тайника кольца. Швырнула всё это на кровать.
– Он женился, ба. А потом переспал со мной. А на утро трахнул! Так, что я только неделю назад перестала посещать гинеколога с его грёбанными лечебными ванночками! – Сорвалась на откровенный крик, в бессилии сжимая кулаки, топоча ногами, не понимая, от чего меня так колотит. – Ты довольна, ба? Ты! Довольна? Что он тебе пообещал за меня? Что сказал?
– Ничего, Галя, не так всё было. – Приложила она руки к сердцу. – Я клянусь. Он… он просто попросил не мешать. Он сказал, что сделает тебя счастливой, что тебе не нужно будет думать ни о чём…