Всё, как ты захочешь

– Сними! Сними с меня! Скорее! – Взвывала, шевеля, казалось, абсолютно всеми своими рабочими мышцами, подскакивая на шпильках, разбрасывая неудачно лежавшие на столе бумаги.
– Да тихо ты! Вон он!
Я всё ещё не могла остановиться, когда Лиза начала тыкать пальцем на стену позади жалюзи.
– Да не прыгай! Сейчас испугается, убежит, и обязательно заберётся в твою сумочку. – Строго пригрозила она, не сказать бы, что убедила, скорее уж, наоборот, но сзади послышалось громкое покашливание. А как же ему громким не быть, если я пою и танцую?
– Галина Анатольевна, надеюсь, это не мой букет привёл к такой бурной реакции? – Точным движением наш главный редактор Григорий Степанович поправил дужку очков справа, старательно скрывал рвущуюся на свободу улыбку и уголки его губ едва заметно дрогнули.
– Даже не знаю, что сказать, спасибо, цветы просто замечательные. – Промямлила.
– Ага, были. – Кивнул он на мою руку, в которой я со скорбью не только во взгляде, но и в душе, обнаружила избитый жизнью в целом и мною в частности, букет. Как он там оказался?.. – И причёска… была. – Улыбнулся он сильнее. – Лизавета Григорьевна, за мной. Вас, Галина Анатольевна, – он выразительно глянул на мою голову, – жду через две минуты.
Лизка удивлённо скривилась, как бы говоря: «Понятия не имею, что взбрело ему в голову», при этом активно пожимала плечами, а взглянув на мою голову, прикрыла рот ладошкой. Коза!
Паука, кстати, на месте не обнаружилось, хотя сейчас я не очень-то уверена, что он там вообще был…
Приведя себя в порядок, смогла смело шагнуть в кабинет главного редактора, где уже сидела притихшая и заметно заскучавшая подруга.
– И ты присаживайся, радость моя. – Кивнул на соседний от Лизки стул Григорий Степанович и сам опустился в редакторское кресло, которое давно стало легендой в издательстве. Все обсуждали его неимоверную стоимость.
Григорий Степанович смерил нас труднопереводимым на русский язык взглядом, устало вздохнул, поджал губы.
– Ох, и не знаю даже, что с вами, девочки, делать… Вроде и накосячили…
– Да где?! – По банальной привычке спорить везде и во всём, встрепенулась Лизка и выпятила свою грудь вперёд, под взглядом отца немного осела, а потом и вовсе сдалась. – Да они сами виноваты. Когда нам текст представили, когда? За два дня до сдачи в печать? Пап!
– На это у нас есть юридический отдел, Лизавета Григорьевна, который и занимается подобными нюансами. Ты же, в свою очередь, не поставила их в известность, а значит, взяла всю ответственность на себя. Вот и держи удар.
– Много чести. – Надулась она и повернулась ко мне. – Галк, ну, вот ты ему скажи, что…
– Даже слушать ничего не хочу! – Перебил её глав.ред. и посмотрел уже на меня. – В общем, на первый раз…
– Прощаешь? – Засияла Лизка, совершенно забыв о том, что она вроде как обиделась, тут же вспомнила, но было уже поздно. Григорий Степанович непреклонен.
– На первый раз отделаетесь лишением премии. И это только на первый раз. Урок, думаю, для вас хороший. Что же касается…
– Папа! У меня всё копеечка в копеечку было рассчитано! Давай следующую премию, а?
– Никому хоть не рассказывай, дочь, что копейки считаешь. – Усмехнулся он. – Засмеют ведь. А в качестве морального ущерба вот вам. – Положил на столе два красивых голубых конверта. – Краткосрочный отпуск с начала следующего часа прилагается.
Лизка тут же распаковала конверт, я с эмоциями не торопилась, к тому же, она через секунду поделится своими впечатлениями.
– Ладно, прощён. – Великодушно глянула она на отца поверх конверта, потом удержала расползавшуюся на лице улыбку, встала, обошла стол, клюнула его в щёку и крепко обняла. – Как хорошо, что ты у нас есть, пап.
– Григорий Степанович. – Напомнил глав.ред. и улыбнулся.
– Спасибо. – Поблагодарила я, стягивая такой же конверт со стола и для себя. – Мы можем идти?
– Конечно. Только не вздумайте вихрем нестись из издательства. Я вас отпустил только с десяти.
– Помним, помним, папочка. Целую. – Тут же, в подтверждение слов, отослала воздушный поцелуй и вытолкала меня за дверь. – Ху-у, нет, ну, ты представляешь, премии лишил! Да я с этого Ядвинского всё стрясу, пусть даже не надеется легко отделаться! – Возмутилась она. – Надо же, каков наглец! Я его по доброте душевной не сдала, так вот чем он меня отблагодарил! Отцу нажаловался!
– Скажи спасибо, что не стряс неустойку. А я говорила, что не стоит его детектив принимать так поздно. Но ты…
– Да ладно тебе, пронесло ведь! – Хлопнула она меня по плечу. – Зато теперь у нас есть неограниченный по лимиту день в лучшем спа-салоне города! Я говорила тебе, что у отца с его владелицей роман, нет? – Тут же понеслась она во все тяжкие, обсуждая, как же удачно Григорий Степанович выбирает себе любовниц.
Лизка тоже росла без матери, только по другим причинам. Та их бросила ради нахлынувшей любви с каким-то альфонсом. Потом, правда, вернулась, но Григорий Степанович не принял. Не приняла и Лизка, правда, я думаю, это она только напоказ так говорит, потому что иногда ей всё же звонит какая-то женщина. Но это не моё дело. А ко мне так по-простецки Григорий Степанович относится потому, что я все пять лет обучения просидел в их квартире. Лизка всегда любила мою кампанию, да и лабораторные работы, и контрольные я всегда готовила лучше. Так и справлялись. А потом он занял пост главного редактора, и не воспользоваться такой возможностью было попросту глупо. Так я и стала Лизкиной подчинённой. А она моей начальницей.
День в салоне прошёл, мягко говоря, незаметно, Лиза со своей ненасытностью явно намеревалась опробовать всё из предлагаемого ассортимента, но времени катастрофически не хватило, пришлось закругляться и наводить марафет. Зато к вечеру мы были абсолютно готовы.
– Двенадцать пропущенных. – Констатировала, глядя на телефон. – Галка, твой сколько раз звонил?
– Учитывая, что мы с тобой шесть часов были вне зоны доступа… – Умно закрутила я, на что Лиза тут же руки в бока упёрла.
– Нет, Галь, ты такая правильная, что у меня иногда даже волосы дыбом от раздражения стоят! Какая разница? Мы на территории, куда мальчикам вход воспрещён. Пусть волнуются. Им это полезно. – Хохотнула напоследок, а сама бросилась перезванивать и мило щебетать в трубочку.
– Да, Зай, да, заработались. – … – Нет, нет, заезжать не нужно, мы сегодня на моей. – … – Да нет проблем, на стоянке у клуба оставим. – … – Синий. Нет, Антону тоже синий. Ну, что ты… Хорошо, его сам успокой, у нас с Галей ещё есть свои секретики. Целую. Всё. Пока, пока.
Нажав на кнопку отбоя, ещё пару секунд погримасничала перед телефоном и на меня посмотрела.
– Ну, вот, а ты волновалась. Да они даже и не искали нас. Звонили, чтобы спросить, что надеть. Представляешь?! Детский сад.
– Конечно, особенно если вспомнить, как ты их отчитывала в прошлый раз, так вообще проблем нет.
– А что ты хотела? – Вспыхнула Лиза и надулась как мыльный пузырь. – Я в платье пришла, а он в шортах. И это на встречу выпускников! Он бы ещё плавки нацепил!
– Была пляжная вечеринка, его шорты оказались более уместны, нежели твоё платье.
– Однако когда я сказала, что работаю зам глав.ред., они ахнули, а по поводу того, что мой парень имеет свой бизнес, многие усомнились.
– Ну и что? На его заработной плате их мнение не отразилось. Не так ли?
– И всё равно неприятно! – Упиралась она. – Да что ты теребишь свой телефон? Валера сказал, что они уже встретились, так что всё твоему благоверному передаст. Как думаешь, что Антон подарит тебе на день рождения? – Без должного перехода оживилась Лиза, и я сжала телефон в своих руках сильнее.
– Откуда я знаю? – Возмутилась, недовольно хмуря брови.
– Мне кажется, в этот раз будет что-то глобальное. – Мечтательно причмокнула она губами, улетая в мир фантазий, я же, культурно промолчала. Но была с ней согласна. Антон затаился, а значит, что-то всё же подготовил.
Вспомнить только предыдущий праздник: он купил мне новомодный ноут с множеством функций и различных наворотов, хотя для работы достаточно простейших программ, минимум памяти и выход в интернет для развлечения. Но о подарке я знала задолго до торжественного момента вручения. А как тут не знать, если у меня десять раз спросили, какую я модель предпочитаю и всё в таком духе. В общем, секрета из всего этого не делалось. Сейчас же, всё держалось в строжайшей тайне, и даже поверенный во все преступления друг Валера, не мог ответить на этот вопрос.