Время выбора (СИ)
Девчонка меня поняла, — мой хороший, лекарь запретил по первой много есть. Давай лучше кисель попьём.
Кисель был великолепен, я забрал кружку и с удовольствием опустошил её. В меру густой, с кислинкой. Явно сварен без вкусовых добавок. Аля-натурель, с этим мне повезло.
Потом девушка всё вынесла из комнаты, видимо оставила у порога. Потому что сразу вернулась. Перед сном она опять меня протёрла мокрой тряпицей и достала из ящичка гребень. Девушка чуть подняла мою голову и тщательно расчесала голову.
— Будем почивать? — она улыбнулась мне и собралась выйти. Но я удержал её руку, так захотелось простого человеческого тепла. У меня никогда бы не возникло подобных мыслей. Наверняка в этом случае сказался мой очень юный возраст. На глаза навернулись слёзы и я заплакал. Так горько и искренне, как могут плакать только дети и душевнобольные.
Через секунду меня подняли с кровати и я оказался головой на её коленях. Она подула мне тёплым воздухом на макушку и принялась ласково гладить по голове. А потом запела, что-то незнакомое. Я не понимал слова, но это подействовало на меня усыпляюще. Глубоко вздохнув, я успокоился. Так и заснул, обняв её руку.
Утром, к моему счастью, перемены не произошли, моя помощница вернулась. И сразу начала водные процедуры. Девушка заметила, что мне это нравится. Сначала здоровенный парень принёс деревянную кадушку с водой и водрузил её. Потом две девицы притащили разные причиндалы. Затем моя всех выгнала и начала меня омывать. При этом она говорила ласковые слова. По смыслу полный бред, но мне было приятно. Так матери говорят со своими детьми, сюсюкают с ними. На мгновение даже стало смешно от всей этой ситуации.
На завтрак мне принесли кашу и так понравившейся вчера кисель. Каша, по-моему, пшённая. Но в ней мягкие кусочки чего-то похожего на тыкву. А сверху это великолепие было полито сладким вареньем. Я забрал ложку и быстро всё смолотил.
Когда открылась дверь и вошёл священник, судя по его обличию, я понял, что в жизни не всё будет легко.
Святой отец перекрестил меня, попытался сунуть мне в лицо лапоть для поцелуя. Но я отвернул лицо. Ещё не хватало, нахватать заразы. Батюшка поинтересовался моим самочувствием. Меня выручила девушка:
— А царевич как очнулся утром, так и онемел. Ни словечка, даже с папенькой не разговаривает.
— Ох ты горюшко какое, — лицемерно повздыхал святоша и быстро распрощался.
Так потянулись мои дни. Каждый день являлся боярин, который видимо отвечал за меня. Раз в три дня заходил папаша, иногда радовала своим посещением маменька. А через день приходил англичанин, лекарь щупал меня и заставлял показывать язык. Удовлетворённо кивал и назначал новые микстуры. С последними я расправлялся по-своему, отправлял в ночной горшок. Служанка пискнула было слово против, но я проявил характер, и она смирилась.
О современном лечении я много читал, наиболее популярным было пускание крови и лечение солями свинца. То, что надо неокрепшему детскому организму.
В один из дней я прокашлялся и отхаркнул здоровый сгусток зелёной мокроты. Сразу стало легче дышать, а когда моя служанка вышла, я попробовал заговорить.
Какой ужасный звук, писклявый голос с хрипотцой. Опухоль в горле спала, и я могу потихоньку говорить. Могу, но не буду. Сейчас я кто?
Малолетний безголосый оболтус, какой с меня спрос? Самое время притвориться хворым и малёхо не в себе. Пусть что-угодно думают, а мне надо навёрстывать упущенное.
На следующий день я покинул постель. Просто откинул одеяло и путаясь в длинной рубахе пошёл. Поначалу изрядно мотыляло, но с помощью служанки потихоньку расходился. Сразу подошёл к окну, полюбовался на заснеженные кроны деревьев и фрагмент площади. Суетились люди, бегом перемещалась дворня. Изредка важно проходили бояре. Блин, как же мне нужна информация. А она вот здесь, рядышком. Сидит на низкой табуреточке и занимается рукоделием. Держит в руках кусок ткани и с помощью деревянного кругляша ловко орудует иглой с цветной ниткой.
Господин Артур Ди, мой лекарь, выписанный аж из самой Британии, критически посмотрел на мою прогулку по комнате. Но запрещать не стал, а побежал хвастаться папеньке. Тот пришёл через полчаса в сопровождении двух важных бояр и того прощелыги, что навещал меня ежедневно.
— Сыно, радостно видеть тебя здоровым. С сего дня хочу видеть тебя в храме.
С одной стороны — это продвижение, меня перестали считать калекой. Я могу гулять по дворцу. Но сразу вылезли многочисленные отрицательные моменты. Рано утром мою безвольную тушку выдернули из тёплой постели. Несколько женщин одели меня, я сам себе стал напоминать матрёшку из-за трёх слоёв одежды. Я с трудом стоял под её весом. Правда идти мне не пришлось. Меня подхватил как пёрышко дюжий мужик и мы кавалькадой потащились по ступеням дворца. Затем пять минут ходьбы по обжигающе холодному воздуху. Здесь конкретная зима, правда спасает меховая шубка. В огромном храме идёт заутреня. Впереди отец, рядом парнишка лет десяти и три девочки. Мама чуть подальше, за нею поставили меня. Дальше, видимо представители известных боярских родов. В зале одновременно холодно и спёртый воздух. Неуютное впечатление, попы водят хороводы, один машет кадилом. Звучно басом запевает дьяк, народ размашисто крестится в положенных местах. Всё тянется нудно и меня начало кемарить. Я привалился к служанке, которую затёрли назад, но я притянул её к себе. А вот сейчас воспользовался моментом. После литургии меня подвели на исповедь, но учитывая мою немоту, батюшка меня пожалел и отпустил. Около чаши я повторил за другими движения. Сложил руки на груди, за меня назвали моё имя и причастившись я поцеловал нижний край чаши. Потом отплёвывался, блин какая антисанитария. Надеюсь, они протирают чем-то посуду перед царским причащением.
Затем мне, учитывая болезненное состояние и возраст, дали поспать ещё часика полтора. А после завтрака заявился вчерашний священник. Мужичку под полтинник, он в простом подряснике чёрного цвета с крестом на груди. Батюшка быстро пробежался по горнице, о чём-то пошептался с моей служанкой и выпроводил её.
— Ну-с, дитя моё. Я почитаю тебе сегодня отрывки из книги «Жития святых».
Учитывая, что этот несомненно важный текст написан на старославянском, я мало что понял. Но тщился не зевать через-чур откровенно. Несмотря на малый возраст, мне не удастся долго отлынивать от церковной работы. Да, для меня это работа. Вставать в четыре утра каждый божий день, вечерняя служба тоже не подарок. И в течении дня молиться перед каждым важным мероприятием. Слава богу, что до девяти лет на меня не действуют строгие посты.
Но уходил отец Феодосий в благостном настроении. Я послушно бил поклоны и изображал молитву, шевеля губами. А вот на вошедшую служанку я посмотрел с таким гастрономическим интересом, что она испуганно застыла. Хватит, сегодня же вечером проведём операцию по вербовке в свои ряды нового сторонника. Я с трудом дождался вечернего часа, после ужина меня переодели в ночную рубашку и служанки удалились, оставив меня наедине с девушкой.
Как обычно она подошла ко мне, поцеловала в лоб и пожелала спокойной ночь. Но я удержал её, заставив сесть на край кровати.
— Тихо, ничего не говори, только слушай. Ты меня понимаешь?
При неверном свете лампадки её глаза казались огромными. От удивления она открыла рот, так и захотелось сунуть в него палец. Девица только закивала в знак согласия.
— Да, я заговорил. Сильно болело горло, потом отпустило. Только это никто не должен знать.
Блин, может я зря с нею связался. Она будто язык проглотила, только мелко трясёт головой на любое моё слово. Заметно, что она ошарашена и не понимает смысл моих слов.
— Ой, Вы зачем это делаете? — мне пришлось больно ущипнуть её за руку чтобы вывести из состояния кататонии.
— Тихо ты, услышат. Говори шёпотом, мне нужна твоя помощь. Если поняла кивни два раза.
Как зачарованная она дважды мотнула головой, но в её исполнении это было больше похоже на отрицание.