Сын Сталина

– Да будет благословен этот дом, во имя Аллаха всемилостивейшего и милосердного.
– Да будет благословенен гость, пожаловавший в мой дом, – старик поклонился в ответ, и на какое-то время воцарилась тишина.
– Легка ли была дорога в наш далёкий край?
– Дорога воина всегда тяжела, и всегда в радость, потому что это джихад, – Александр, говоривший на чистом дари, опять поклонился хозяину. – Надеюсь, мы не нарушили никаких обетов досточтимых старейшин, попросив их собраться?
– Ярмарка скоро, – хозяин дома улыбнулся. – Всё равно все приедут.
– Все и даже те, кому не очень нужно? – Александр тоже улыбнулся и, благодарно кивнув девчушке, подлившей чаю.
– Все, кому нужно, будут сегодня, а остальные – только через три дня.
– Три дня – большой срок, – Александр поставил чашку на поднос золотистой бронзы. – За три дня мудрый обдумает услышанное, примет решение и сообщит о нём вопрошающим.
– Все в руке Аллаха, – вздохнул старик. – Но мы можем догадаться, зачем к нам прибыл тот, чьим именем вдовы воинов ислама до сих пор пугают детей…
Александр пристально посмотрел на него, шепотом перевел вопрос Буденному и замер, ожидая продолжения.
– Вы хотите договориться, чтобы мы остановили тех, кто ходит к вам творить месть?
Белов улыбнулся широкой и открытой улыбкой:
– Для чего нам это нужно, достопочтенный? Разве мы сами не смогли справиться с этими разбойниками? Разве бесстрашный и могучий Буденный-эмир нуждается в чьей-то помощи, верша справедливость?
Семен Михайлович не понимал пушту, но услышав свою фамилию с приставкой «эмир», приосанился и расправил великолепные усы. Повисла короткая пауза.
– Но если вам, достопочтенные, нет нужды в нашей помощи против басмачей, – старый хубастиец впервые применил это слово – «налетчик», – то не объясните ли вы мне, неразумному старому человеку, что же вы хотите?
Выслушав перевод, Буденный ответил с достоинством:
– Мы хотим сделать вам подарок, достопочтенный Абдуррауф-хан. Мы хотим передать вам и воинам вашего каум [34] десять тысяч винтовок, триста пулеметов и два миллиона патронов.
Старик медленно огладил седую бороду и наклонил голову в знак согласия.
– Чем же я, недостойный, могу отблагодарить щедрых дарителей за столь великий и драгоценный подарок? Что вы, досточтимый Буденный-эмир и ты… – тут он замялся, ожидая представления Саши.
Белов уже собирался ответить, как Семен Михайлович, интуитивно догадавшись о смысле вопроса, отрубил:
– Ты – сын товарища Сталина!
Абдуррауф-хан выслушал перевод, снова огладил бороду и чуть склонил голову:
– Юный шах-заде [35] Искандер, да будет милостив к тебе Аллах. Как здоровье твоего великого отца, шахиншаха с сердцем из булата? Сопутствует ли ему успех в его начинаниях?
– Благодарю, достопочтенный, – Сашка встал и низко поклонился. – Аллах милостив к нему, а тот, на ком милость Аллаха, успешен во всем.
Старый вождь покивал головой, прочитал коротенькую молитву и сказал:
– Да пребудет с ним милость Всевышнего во веки веков, шах-заде. Но я все же вынужден повторить свой вопрос: что будет достойным отдарком за столь щедрый и, не стану лукавить, столь своевременный дар?
Саша улыбнулся:
– Мы не ждем отдарка, достославный Абдуррауф-хан. Достаточно будет, если джирга постановит освободить Ватан – Пахтунва [36] от ангрези…
В этот раз старик молчал долго. Очень долго…
– Вы, досточтимый Буденный-эмир и юный шах-заде Искандер, хотите войны между пахту и ангрези? Это понятно: ангрези мечтают о войне между Афганистаном и Шамалом. [37] Но мы уже воевали с ангрези шестнадцать лет назад, и война не была успешной. У них есть самолёты, пушки, непробиваемые пулями автомобили. Что мы можем сделать против них? Сабля хороша, но не против самолёта, а винтовка – не против броневика.
 
– Я мог бы рассказать и даже показать, что. Но перед тем как я начну, я хочу услышать клятву именем Аллаха, честью жен и здоровьем сыновей, что никогда хубастийцы не выступят против моей страны и моего народа.
Абдуррауф-хан медленно кивнул:
– Я понимаю тебя, Искандер, но – увы! – такую клятву может дать лишь джирга. Вам надо ждать ответа всех маликов. [38]
Буденный встал и слегка поклонился:
– Мы подождём…
Рыжая каменистая дорога, по которой шагал патруль двенадцатой роты гуркхских стрелков, была тиха и пустынна. Нуру, туземный сержант, оглядел местность, затем для порядка поднёс к глазам бинокль. Бинокль имелся только у него, так что рядовые Анрита, Дарджул и Чумбе завистливо глядели на своего командира – обладателя такой прекрасной вещи белых сагибов.
Но что в бинокль, что без него дорога оставалась абсолютно пустой. Там, за поворотом, двенадцать миль по дороге – Баг. Форпост королевских владений, закрывающий выход из Хайберского перевала.
Давно, шестнадцать лет тому назад, патаны [39] взяли Баг штурмом, и потом их пришлось целых три дня выколачивать оттуда. Их бомбили с самолётов, расстреливали из гаубиц, даже пробовали использовать газ, но только на третий день, когда против патанских позиций собрали целых две английские бригады, полбатальона сикхов и столько же гуркхов, их удалось выковырять из окопов и горных убежищ. Да и то грязные патаны скорее сами отошли, а при этом ещё ухитрились затянуть преследовавших их под огонь замаскированных горных пушек… [40]
– Господин сержант, сэр, – Анрита вытянулся, как и полагается при обращении к начальнику. – Вон там, посмотрите. Пастух.
Из-за дальнего поворота с патанской стороны показался замотанный в грязное тряпье человек с длинной палкой в руках. Ей он гнал перед собой штук десять тощих овец.
– Что ещё за чучело? – поинтересовался Анрита. – Господин сержант, сэр, нельзя его пропускать, а не то наши повара купят это, а нам потом зубы об жилы стирать. Мяса-то в этих овцах только на офицеров и хватит, а нам – кости да жилы…
Сержант Нуру кивнул. Он и сам не собирался пускать этого патана в Баг. Во всяком случае – бесплатно. Вот если у него найдется банж [41] или шестипенсовик… Хотя откуда у оборванца шестипенсовик?
Он вышел на середину дороги и требовательно поднял руку:
– Стой! Кто?! Куда?!
Оборванец, однако, не остановился, а залопотал что-то на своем тарабарском языке. Ясно слышалось только «Баг» и «ангрези». Должно быть, он объяснял, что желает продать своих худосочных баранов в Баге, где за них дадут больше, чем на патанской стороне.
– Да пошел ты в ад со своими баранами! – заревел Дарджул. – Проваливай!
Патан явно не понимал человеческого языка. Сержант Нури решил показать своим солдатам, как должно объясняться с грязными дикарями. Он подошел к оборванцу, ухватил его за плечо и попытался развернуть, чтобы пнуть его на дорожку в тощий зад.
То, что произошло потом, не успел понять никто из гуркхских стрелков. Длинная палка в руках патанского пастуха вдруг свистнула в воздухе и с силой ударила сержанта в грудь. Тот потерял дыхание, а палка описала в воздухе полукруг и по всем правилам Маг Цзал врезалась сначала в висок рядового Чумбе, потом – в глаз рядового Анрита. Тот осел на землю с залитым кровью лицом, а палка продолжила свое движение и обратным ударом ткнула в горло последнего из стрелков, и гуркха рухнул с пробитым кадыком.
А палка уже прижала к земле сержанта Нури. Босая нога отшвырнула в сторону винтовку, возле глаз сверкнуло длинное лезвие хайбера, [42] и твердый юношеский голос спросил по-английски: