Скрипка для дьявола (СИ)

- Так вот почему у меня всё так болит, – пробормотал Морель, когда я закончил свой рассказ. – Ты жёстко с ним обошелся. Думаю, он усвоит этот урок.
У меня на этот счёт было несколько иное мнение, а именно, что обошёлся я с ним и вполовину не так жёстко, как он того заслуживал. Но навредить телу Лорана я не мог себе позволить. Итак уже довёл до того, что сейчас этот чудный речной дух испытывает неразборчивое, досаждающее чувство не то возбуждения, не то боли. Также имелась одна вещь, которая меня сильно зацепила в разговоре со вчерашним монстром. Это упоминание о том, что Лоран спал со многими. Ни за что в жизни бы я не поверил, что Морель по доброй воле так расточал своё тело. Либо же блудом он занимался, когда в нём просыпался Монстр, либо же... находился в рабстве, или его подобии. Это могло мне помочь узнать новые подробности его прошлого, но я не смог заставить себя спросить у него об этом. Я не хотел вновь заставлять его переживать все неприятные события и страдать от этого.
Наверное, все мысли отразились у меня на лице, потому что Лоран, слегка приподняв голову от рук, спросил:
- Андре, ты хотел ещё что-то мне рассказать?
- Нет, – покачал головой я, временно отодвигая опасную тему. – Я просто думаю, как нам его убить.
- Его можно убить только вместе со мной, – негромко сказал Лоран, – Он – моя половина. Жизненно важная половина, просто больная. Он раньше был нормальным, но его... растравили.
- Если здоровую кожу постоянно колоть иголками, она распухнет и покраснеет, начнет болеть... – пробормотал я, переведя взгляд на своего воспитанника. Я понял.
- Именно. – ответил Морель, пристально глядя на меня. Сапфировые глаза снова призывали к пониманию. – Он... должен быть таким, каким ты его видел, но он не должен хотеть мстить. Он убивает людей не только по наущению тех, кто Его вытащил наружу, но и по собственным соображениям. Он мстит за то, что его побеспокоили, за то что пошли против его природы. И ты можешь на него повлиять.
- С чего ты взял, что это в моих силах? – с лёгким смешком усомнился я. – Ты хоть понимаешь сейчас, о каких материях говоришь, друг мой? Ты говоришь об экзистенциальном и почти замахнулся на теологию! Ты говоришь о том, над чем люди веками разрывались в сомнениях, подобно Гамлету – быть или не быть, верить или не верить!
- Меня это не пугает, – спокойно сказал Лоран, – Это может испугать лишь теоретика.
Я осёкся. Действительно. Прошло совсем немного времени, небольшой отрезок между двумя моими восприятиями Лорана: от мнения о нём как о плаксивом мальчишке до открытия в его лице человека почти мистической силы духа. Подумать только – он умудрялся сохранять себя в более или менее уравновешенном состоянии, живя с ощущением абсолютного раскола внутри. Как-то я слышал мельком из разговора Эйдна и Париса: «Плод с расколовшейся костью внутри». Они говорили о каком-то сумасшедшем, но, оказывается, бывает и по-другому: не только душевнобольной может «расколоться». Лоран был абсолютно нормальным, но стороны его души словно препарировали. В медицине это называется раздвоением личности и является психическим заболеванием, а в восточных писаниях две половины одного целого именуются «Инь» и «Ян». Но был небольшой нюанс: Лоран не разъединял свои «я» естественным путем – добровольно, то есть, не сходил с ума. Его раскололи насильно, разделив, но, тем не менее, оставив в здравом уме – но вот как?! Это просто невообразимо! Это... невозможно! Нереально!
Я схватился за голову, будучи сам в потрясении от своих открытий, на которые навёл меня Лоран.
«Андре? – он коснулся влажной, прохладной, как у русалки, рукой моих пальцев, вцепившихся в мои же собственные волосы. – Андре, что с тобой? Ты слышишь меня?» – голос, словно сквозь подушку.
Я медленно поднял голову, посмотрев на него. Что же ты за чудо?..
- Андре! – на лицо мне брызнула вода и я вздрогнул. Машинально поднял руку и вытер ладонью лицо.
- Ты слышишь меня? – лицо Мореля было исполнено тревогой, а мокрые руки сжимали одну из моих. – Ты чего так побледнел?
 
- Я? – я никак не мог собраться.
- Эй, всё же хорошо, – он обнял меня за шею и я ощутил, как по моей тёплой коже тонкими струйками вниз потекла прохладная вода с его плеч. – Прости, если я что-то не то сказал насчёт твоих убеждений...
- Нет, всё нормально, – обняв мокрое тело, я по привычке зарылся носом в его волосы – сейчас тоже влажные. Глупый – всё дело не в экзистенционализме, и даже не в теологии. Похоже, ты сам не подозреваешь, насколько страшным во всех смыслах существом ты можешь оказаться, если мои размышления верны. Прекрасный ангел и не менее коварный демон – две части мироздания и Всемирного равновесия. Чёрный и белый, свет и тьма, день и ночь, добро и зло, безумие и разум. Абсолютные противоположности, поставленные на одну ступень по силе их проявления. Разделённые и представленные двумя совершенно разными личностями, и словно бы рождённые такими с самого начала. Ты можешь оказаться ключом к разгадке мира, мой мальчик...
До Рождества оставалась всего неделя, когда Эйдн сообщил, что мы снова отправляемся в Париж, но уже не для выступления.
- Париж? Зачем? – я был так удивлён неожиданной новостью, что отложил нож и вилку в сторону. – Мы же два месяца назад там были.
- Ты им разве не говорил? – Эйдн покосился в сторону Париса. Тот, с не покидающей его поистине английской сдержанностью, промолвил:
- Разве мне кто-нибудь говорил сроки, чтобы я мог оповестить их заранее? – на это Эйдн глубоко вздохнул, словно сдаваясь, и сказал:
- Ладно, не будем зацикливаться на мелочах. Если заранее не было сообщено о поездке, то теперь, думаю, самое время рассказать... – он переплёл смуглые пальцы и продолжил:
- После премьеры «Корсара», в тот же вечер, ко мне подошёл заместитель театрального руководства Парижа и сделал весьма интересное и весомое предложение... – выдержав паузу, позволяя мне и Лорану осмыслить сказанное им, вновь заговорил:
- А именно – предоставил нам возможность заключить контракт с графиком выступлений на два года в каждый из сезонов в любом из парижских театров, при этом предлагая гоноррар в два миллиона флоринов.
- Сколько?! – вырвалось у меня, – Вы уверены, что это не обман?
- Ты меня не дослушал, Андре, – мягко, но повелительно укорил он меня и я замолчал. – Это предложение поступило от Его Высочества Наполеона III и его супруги. Также мне предоставили пять приглашений в один крайне исключительный клуб, где собирается вся элита общества не только французского происхождения, но и со всей Европы... – снова пауза. – И там, в ночь перед Рождеством Христовым, будут давать бал-маскарад, на который мы и приглашены. И именно там мы сможем встретиться с заказчиками – не с монархом, ни в коем случае! – но с его представителями, где нам и дадут ознакомиться с условиями контракта, и, если они нас устроят, там же состоится его подписание.
- Сеньор... прошу прощения... – я слегка замялся, прежде чем высказать своё предположение, – Но если вас не устроят условия, то тогда получается, что мы зря проделаем этот утомительный и долгий путь?
- Именно, Андре, именно, – улыбнулся Эйдн, пригубляя вино из фужера. – Это как рулетка: либо ты выиграешь, либо проиграешь. Никаких полутонов.
- Но ведь азартные игры порой дорого обходятся слишком азартным игрокам, – неожиданно возразил Лоран. Эйдн оценивающе посмотрел на него, а после перевёл взгляд на Париса.
- Зато они превращают дилетанта в мастера, друг мой, – ответил Дегри, дружелюбно сощурив обсидиановые глаза.
- Андре, как ты думаешь, что это за клуб? Ты раньше бывал в таких? – вынырнув из-под воды и подтянув колени к груди, спросил меня Лоран этим же вечером. За окном стояла тёмная ночь. Лишь приглушенный гул ветра за стеклом и пасмурное небо давали понять, что на улице декабрь.
Как я заметил, Морель обожал купаться. Это не значило, что он не вылезал из воды, но раз в неделю у него просыпалась дикая любовь к длительным заплывам и он мог проводить в горячей воде до трёх часов. Однажды я даже застал его спящим в ванне. Но едва я ступил ближе, как он открыл глаза и мгновенно сел, уставившись на меня этими двумя испуганно блестящими озерами. Обворожительный сын нимфы.