Гранатовые поля (ЛП)

Они даже не называли меня доктором Иден. Может быть, я и не была достойна этого.
Я прижала пальцы к нарисованным палочкам, на мгновение замешкалась, прежде чем стереть их. Затем натянула пальто, захлопнула шкафчик и вышла в холодную, темную ночь.
На улицах Куинси было тихо. С неба летели крошечные снежинки, ловя лучи моих фар. Когда я доехала до поворота на Мэйн, которая должна была привести меня домой, я заколебалась, почти продолжая ехать прямо. Чуть было не поехала на ранчо, чтобы переночевать у мамы с папой.
Но я повернула, зная, что пикан Фостера будет припаркован перед моим домом.
Так оно и было.
Сам мужчина сидел на верхней ступеньке моего крыльца.
Загнав джип в гараж, я зашла внутрь, мои шаги были такими же тяжелыми, как и мое сердце. Включив свет, я проскользнула к входной двери и присоединилась к нему на лестнице. Мы сидели, положив локти на колени, устремив взгляды вперед.
Мой гнев с прошлой ночи угас. Или, может быть, он был просто замаскирован этим оцепенением. Замкнутость казалась единственным способом не чувствовать.
Возможно, здесь было спокойно — сидеть ночью, в укрытии от снега. В моем районе не было уличных фонарей. Единственный свет исходил от домов, золотистый, веселый и теплый. Я была единственным одиноким человеком, жившим в этом квартале. Все остальные дома принадлежали семьям.
Возможно, здесь и было спокойно.
За исключением того, что сегодня я, как никогда ранее, чувствовала одиночество.
— Где твоя дочь? — спросила я.
— С Вивьен в отеле, — он провел ладонью по своей бороде. — Я думал, ты знаешь.
— Откуда мне было знать?
— Подумал, что ты когда-то проверяла в сетях, как я живу.
— Никогда.
Уверенность покинула тело Фостера.
— Никогда.
Никогда. Серьезность, величина этого слова казалась бесконечной, как ночное небо над головой.
— Каденс завтра начинает здесь школу.
Я села прямее.
— Что?
— Эта одна из причин, почему я здесь. Я не хочу, чтобы она росла в Вегасе. Я не хочу, чтобы она была частью того мира.
— И поэтому ты приехал сюда? В мой мир?
— Куинси там, где ты.
Фостер приехал в Монтану ради меня. Я знала об этом уже несколько недель, но сегодня всё было по-другому. Он переехал сюда не один. Он переехал со своей дочерью. Со своей семьёй.
— Ты сказал мне, что если я выслушаю тебя и всё ещё буду хотеть, чтобы ты уехал, то ты уедешь. Ты ведь не собирался уезжать?
Он встретил мой взгляд.
— Никогда.
Никогда.
— Я никогда не был и никогда не буду влюблен в Вивьен, — сказал он. — Я никогда не переставал любить тебя.
— Фостер…
— И никогда не перестану.
Моя рука поднеслась к груди, как мне показалось, в сотый раз за сегодняшний день. Я давила, давила и давила. Но это не помогало остановить моё сердце. Оно начинало разбиваться прямо по центру.
Была причина, по которой я не ходила на свидания. Была причина, по которой я не двигалась дальше по жизни. Почему у меня не было ни мужа, ни собственной семьи. Почему я была замужем за своей карьерой.
Его никогда были зеркальным отражением моих собственных.
Вот почему было так больно. Я отдала ему своё сердце и до сих пор не забрала его обратно.
Я встала со ступеньки, дошла до тротуара, затем шагнула в снег на дворе так, что мои кроссовки утонули в нём. Ледяной пух проскользнул под подолом моих брюк, таял на коже.
Свежий снег лежал идеальным белым покрывалом, как сахарная пудра, которой Лайла посыпала свои пирожные.
Я осторожно ступала, стараясь не оставлять ненужных следов на нетронутой поверхности, затем легла на спину, ноги прямые, руки по бокам.
Медицинская форма была не совсем снежной экипировкой. Ноги мгновенно замерзли, но мне было все равно. Я сделала снежного ангела, подняв руки и вытянув ноги, не сводя глаз с нескольких звезд, осмелившихся пробиться из-за облаков.
Фостер последовал за мной, примостившись на снегу. Несколько мгновений он лежал неподвижно, устремив глаза в небо, пока его ноги не зашевелились. Затем его руки. Он сделал своего собственного ангела, а затем отвернулся от неба, чтобы посмотреть мне в лицо.
 
— Сколько ей лет? — спросила я. — Твоей дочери?
— Я могу сказать больше, чем сказал прошлой ночью.
— Отвечай на вопрос.
В глубине души я знала ответ или примерно представляла его. Я работала врачом в маленьком городке, что означало, что я видела много детей в приемных кабинетах. Детей, нуждающихся в ежегодном осмотре. Детей, приходивших на прививки для детского сада. Детей с шишками и синяками. Детей, у которых выпали передние зубы, обычно в возрасте шести или семи лет.
Фостер выдохнул, и его струйки пара поплыли над снегом вокруг нас.
— В прошлом месяце ей исполнилось семь лет.
Семь.
Мы были в разлуке семь лет. Это означало, что если день рождения девочки был в декабре, то Вивьен была беременна ещё до моего отъезда.
— Я никогда не изменял тебе, Талия.
Ещё одно никогда.
Неужели я была такой дурой, чтобы поверить им?
— Ты позволишь мне объяснить? — он потянулся ко мне, его холодные пальцы обхватили мои. — Пожалуйста.
Я не ответила. Я высвободила руку и встала, оставив Фостера во дворе, а сама пошла в дом.
***
Когда я проснулась на следующее утро и выглянула в окно, наших снежных ангелов уже не было. Их стерла буря и сантиметры снега, выпавшие за ночь.
Они были стерты, как будто их никогда и не было.
Я проплакала целый час, прежде чем отправиться на работу.
Я хотела вернуть этих ангелов.
13. ФОСТЕР
Я взглянул на часы на микроволновке.
— Твою мать. Я опаздываю.
— Вот, — Джаспер открыл холодильник, взял бутылку воды и бросил её мне. — До завтра.
— До завтра. Ты закроешь дверь перед уходом? — я поймал бутылку, помахал ему рукой, а затем трусцой побежал к двери, не дожидаясь его ответа, когда я выскочил на улицу и сел в пикап.
Джаспер был здесь с девяти утра, раздавая мне пинки под зад. В Вегасе мы начинали свой день раньше, около шести, и заканчивали в обед. Но в Куинси время наших тренировок диктовалось школьным расписанием Каденс.
Так что Джаспер приходил в девять, после того, как я отвозил Кадди в школу, и мы заканчивали к двум, что давало мне достаточно времени, чтобы быстро принять душ, прежде чем отправиться в город за ней.
Сегодня был первый официальный день тренировок после переезда, и Джаспер не сдерживался. После интенсивной кардио и разминки мы провели два изнурительных часа на ринге, отрабатывая удары. Все для того, чтобы подготовиться к поединку со Скоттом, мать его, Сэваджем.
Обычно при одной мысли об имени этого засранца я испытывал всплеск адреналина. Восторг от мысли, что я поставлю этот болтливый кусок дерьма на место. Но моя голова, мое сердце были не на месте. Что-то, что Джаспер заметил сегодня множество раз, когда ловил меня на том, что я смотрю вдаль, думая о Талии.
Прошло шесть дней с тех пор, как мы сделали снежных ангелов в ее дворе.
Я дал ей время, глупо надеясь, что она одумается. Но этого не произошло. С каждым днем мои надежды угасали.
Единственной светлой частью последних шести дней была Каденс.
Пока я вел машину, зазвонил телефон, и на экране высветилось имя Вивьен.
— Привет.
— Привет. Как прошла тренировка?
— Длинный день, — сказал я. — Я немного опаздываю.
— Ничего страшного. Я просто подожду. — Вивьен хотела быть на телефоне, когда я забирал Каденс. Если она не могла приехать лично, это был следующий лучший вариант.
— У тебя всё хорошо? — спросил я.
— Я ненавижу это. Я скучаю по ней. Телефонных звонков недостаточно.
— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Это временно.
Она вздохнула.
— Знаю, но это всё равно отстой.
Прошлая неделя в школе была короткой. Вивьен осталась в Куинси, чтобы убедиться, что Кадди освоилась в квартире. Они спали вместе в спальне и распаковывали чемоданы Кадди, заполняя её шкаф и ящики. Они развесили на стенах фотографии и постарались сделать всё как дома.