Я за твоей спиной

Малая
Пайпер влюблена в человека, который зарабатывал на жизнь, работая в преступной группировке. Да, только машины разбирал, но факта это не отменяет.
Сейчас это кажется такой мелочью. Сколько бы Пайпер ни говорила себе, что они просто выросли в разных мирах, сегодня это не работает.
Она жила в маленьком городе, прилежно ходила в школу и за всю жизнь в Огайо больше всего переживала из-за того, что на выпускной позвал Джастин из хоккейной команды, а хотелось, чтобы Тайлер из футбольной. Училась, играла в онлайн-игры, смотрела сериалы. В Нью-Йорк уехала по какой-то случайности, по-другому не объяснишь. Подружка поступала в колледж, Пайпер попробовала вместе с ней, за компанию. И самое забавное: подружка не поступила.
Он выживал на улицах Манчестера, без родителей, с бабушкой, которая работала день и ночь. И какие у него могут быть счастливые воспоминания из детства? Отец, который избивал его? Смерть матери? Переезд к бабушке? Понятно, почему из детства он рассказал только про драку с Джеком, – это и правда выглядит самым нормальным.
Если хорошо подумать, Пайпер вполне может понять, почему из всех профессий мира он выбрал разбирать угнанные машины. И, потом, с тех пор прошли годы, и в какой-то момент они прекратили заниматься этим. «Феллоу Хэнд» – это полностью легальная компания.
Но логика не работает, когда речь заходит об убийстве человека. Это вообще другой уровень, угнать машину кажется простым и понятным. Это то, чем она могла бы заняться, если бы была в его положении. Но не убийство.
Все это похоже на какой-то плохой фильм. В мир Пайпер никогда не просачивались реальные преступники, даже мелкие жулики, не говоря уже о чем-то таком. Это другой мир, из телевизора и новостных сводок, и он всегда существовал параллельно.
Или она сейчас рассуждает как ребенок? Маленький, капризный, который не хочет верить, что «Волмарт» не работает по ночам. Это ведь не ей предлагают убить человека, чтобы она гордо отказывалась. Это собирается сделать Гэри, даже не просит помочь. Никогда не просил, она сама вызвалась. Ведь ей стало интересно…
Почему тогда ее это так беспокоит? Какая ей разница, что он сделает со своей жизнью, как исполнит свою дурацкую мечту и что потом будет делать? В ее мире он так и останется Гэри, который готовит ей по утрам яичницу в хлебе и знает миллион фактов о «Докторе Кто». Это его война. Его право на выбор.
Какое право, какой выбор? Он же не галстук меняет. Ведь даже есть такая заповедь в Библии, да? «Не убей никого» или что-то вроде того. Говорят, от убийства люди меняются навсегда, становятся хуже.
Ее дядя Лиам был в Ираке. Он до сих пор не отошел от того, что там видел, много пьет и плохо спит по ночам. А сколько уже прошло времени? Лет семь, наверное. Папа говорит, дядя Лиам никогда не восстановится.
Наверное, она должна быть просто в ужасе. Осознать это сложно: убийство человека. Он же сейчас где-то ходит, говорит, у него наверняка есть друзья. Он в церкви молится. А потом приедет Гэри и… что? Пробьет ему голову? И его отца не станет?
Слишком большая и слишком страшная вещь, чтобы о ней думать. Само понятие смерти кажется нереальным. Это ведь не сериал, не упражнение на лекции по философии. Ей не нужно выбирать, как сдвинуть стрелку на рельсах, чтобы поезд сбил одного человека или пятерых.
Ей нужно выбрать, смотреть ли на то, как поезд собьет человека, или убежать.
Пайпер стонет и роняет голову на руки. Боже, ну почему все становится настолько сложно? С Гэри всегда было просто.
Позади раздается звук открывающейся двери.
– Маленькая, – звучит его низкий, нежный, мурчащий голос.
Голос, от которого она не готова отказываться. Который ужасно боится потерять.
– Да, милый? – поворачивается она.
Милый. Она случайно назвала его так же, как он иногда называет ее. Звучит странно по-английски.
– Час прошел. Тебе принести еще что-нибудь?
– Не надо, – мотает головой она. – Я все еще думаю.
– Виски?
– Да. – А вот это может помочь.
 
Гэри возвращается со стаканом, в котором плещется очень много виски. Больше, чем он обычно наливает себе.
– Сложно, – признается Пайпер. – Я бы сейчас с кем-нибудь поговорила, например со Скай, но такое ни с кем не обсудишь.
– Поговори со мной. – Он тяжело опускается рядом. – Представь, что я Скай. Я буду молчать.
– Ты очень плохо ее знаешь, – улыбается Пайпер. – Она вообще никогда не молчит.
– Что у тебя на уме, маленькая? – Гэри аккуратно протягивает руку к ее волосам, и она, секунду помедлив, позволяет ему ласку.
– Пытаюсь разобраться, мое это вообще дело или нет.
– Получается?
– Не очень.
– Я раньше думал, что это только мое дело. Никому не говорил, чем занимаюсь. Никого не пускал.
– И что изменилось?
– Ты. – Гэри вдруг улыбается и тянется поцеловать ее в макушку. – Ты пришла и ногой выломала дверь в каждую сферу моей жизни.
– Ты не делился этим с Флоренс, – осознает Пайпер.
– Нет, она даже про наш бизнес в Манчестере не знала. И отчасти… из-за этого у нас начались проблемы.
– Но почему тогда ты рассказал мне?
Гэри молчит. Он словно и сам ищет ответ на этот вопрос.
– О многом ты сама догадалась. А я стараюсь учиться на своих ошибках.
Пайпер смотрит на него, постепенно понимая, что куча вещей из того, что она принимала как данность, были на самом деле сложны для него. Он поделился с ней тем, что не говорил другим. Тем, что не говорил даже Флоренс, а они три года пробыли вместе.
– Как думаешь, ты изменишься, когда убьешь его? – спрашивает она.
– Не знаю, не хотелось бы. Я себя устраиваю.
– Я этого больше всего боюсь.
– Понимаю, – кивает Гэри. – Но ничего не могу гарантировать. Я сам не представляю.
– А можешь рассказать, как ты решился?
– На что? Убить его?
– Да. Ты же давно планируешь. Ищешь его.
– Я не решался, – едва заметно пожимает плечами Гэри. – Когда увидел маму всю в крови, тогда и пообещал себе, что сделаю это. Сначала думал дождаться, пока отец выйдет из тюрьмы, а потом узнал, что он сбежал.
– И ты с восьми лет так живешь?
Для него все решено. Пайпер чувствует, что ничего не сделает с этим, и такие обещания люди обычно не нарушают. Когда она представляет себе мальчика, стоящего над телом матери, в груди становится невыносимо больно. Восемь лет, это же совсем… он, наверное, даже помнит ее плохо.
– Я не сомневаюсь, если ты об этом, – тихо произносит Гэри. – Нужно взять и сделать. Понимаешь, это как заноза в пальце – ты ведь можешь с ней жить, даже если болит и зудит. Но однажды тебе придется ее достать.
Такая спокойная уверенность то ли пугает, то ли, наоборот, убеждает в его правоте. И да, останавливать Гэри сейчас или бросать на полпути – это как-то по-детски.
У него не было ни тени сомнений, когда он спасал ее от Саймона. Когда защищал от Флоренс. Когда, возвращаясь домой, забрал ее с собой. Каждый раз, когда он ей нужен, Гэри оказывается рядом. А сейчас ему нужна она.
Теперь у нее нет права на сомнения. Да, ей страшно, что он станет хуже, но… Может, будет легче, если хуже станут они оба?
Пайпер хочется ударить себя по щекам, чтобы остановить поток мыслей, который мешает принять решение. Нужно быть такой, как Гэри. Сильной, спокойной и уверенной.
– Значит, надо доставать твою занозу. – Она делает большой глоток виски, стараясь унять дрожащий голос, и отдает стакан обратно. – Я поеду с тобой.
– Зачем?
– Ты в Марокко сделал все неправильно. Отель забронировал на свое имя и слишком близко, машину взял со своей кредитки. Если бы твой отец был там, тебя бы взяли через час.
Гэри удивленно смотрит на нее, даже рот приоткрывает.
– В этот раз будем умнее. – Пайпер поднимается и протягивает ему руку. – Знала бы я перед Марокко, мы бы уже тогда сделали по-другому.
– Знала бы ты перед Марокко, убежала бы из офиса и никогда не возвращалась.