Академия чаросвет. Тень (СИ)
– Все те же сорок пять, – разочарованно произнесла она, разжав пальцы.
– Ты бы мне еще воздушный поцелуй послала, – сказал Бас. – Ты вообще не стараешься, Мэдерли.
– А может, дело все же не в тебе, а в солнце! Вот скажи, раньше с тобой такое бывало?
– Нет, – ответил он. – С тобой в первый раз. Если ты про чаросвет. А так, честно признаюсь, я уже целовался. Давай, убедись как следует, Мэди.
Выдохнув, она вновь прижалась губами ко рту Бастиана. Ее поцелуй был со вкусом шоколада, и Бас тронул языком ее губы, чтобы распробовать.
Мэди тут же отстранилась, и он пробормотал:
– Мэдерли Эванс, тебе просто нравится со мной целоваться. Ты растягиваешь этот момент как можешь, да?
Она поднесла к глазам измеритель.
– Кажется, сорок шесть. Или это я в прошлый раз плохо посмотрела?
– Уверенности нет, – кивнул Бастиан. – Тебе нужны сомнения? Хочешь оставить за собой возможность наброситься на меня с поцелуями в любой момент? Так-то я не против…
– Вот когда ты молчишь, ты еще ничего, – сказала Мэди и закрыла его рот своим.
Ее губы стали смелее, сладкий язычок скользнул в его рот, а тонкие пальцы перебирали волосы на его затылке. Она забралась на диван повыше, встав на колени, и Бас, забыв про обещание, обнял Мэди, притягивая к себе, и усадил сверху на бедра. Она поймала его запястья и отвела назад, прижав к спинке дивана, и в ее власти было что-то дико возбуждающее.
– Уже должно подействовать, как думаешь? – прошептала Мэди, оторвавшись от его губ.
Под ее кожей вспыхивали и гасли теплые золотистые огоньки, сплетенные пальцы легонько покалывало, а сердце стучало оглушительно громко.
– Давай чтобы наверняка, – ответил Бас и, потянувшись к ней, поймал ее губы своими.
В ее неторопливости была своя искушающая прелесть: в том, как она пробовала его губы, как плавно двигался ее язык. Она подалась вперед, скользнув по его бедрам своими, и у него перехватило дыхание. Мэди отпустила его запястья, обвив шею руками, и Бастиан воспринял это как разрешение: погладил ее узкую спину, изгиб поясницы, опустил ладони на ягодицы, придвигая ее еще ближе.
Оказалось очень приятным никуда не спешить, оставляя сияющие метки на ее коже. Губы, веки, виски. Длинная шея и маленькие ушки с мягкими мочками. И снова губы, со вкусом ягод и шоколада.
– Наверное, уже достаточно, – прошептала Мэди.
Бастиан погладил ее по щеке, заглянув в синие озера, мерцающие звездами. Точно целая вселенная в глубине ее глаз. Показания артефакта не волновали его ни капли – он и так знал, что происходит нечто прекрасное. Вряд ли это можно измерить стрелкой прибора.
– И правда, хватит, – прозвучал недовольный женский голос, и Бас, вскинув взгляд поверх плеча Мэди, выпалил:
– Мама?
***
Я быстро слезла с Бастиана и села, сложив руки на коленях, как будто это могло кого-то обмануть. Мои щеки вспыхнули от стыда, когда я встретилась взглядом с высокой женщиной в белом брючном костюме, стоящей у входа в гостиную. Я бы не распознала в ней мать Себастиана. Светлые волосы, голубые глаза – она куда больше напоминала Найрин. Разве что удлиненный разрез глаз был похож. Но если Бастиан будто щурился от солнца, то его мать презрительно морщилась.
– Что ты тут делаешь? – спросил Бастиан.
– Решила повидаться с сыном. Я была неподалеку и увидела твой чаромобиль.
– Это Мэдерли, – спохватился Бас. – А это моя мать. Лорейн Альваро.
Она не удостоила меня и кивком.
– Я поменяла прислугу, – сообщила Лорейн. – Прежняя, из сумерек, никуда не годилась, и я ее выгнала. Завтра здесь все приберут. Не думала, что у тебя все так запущено, Себастиан.
Она обвела гостиную взглядом, избегая смотреть на меня.
– Пора сделать ремонт. Тут слишком много неприемлемого.
– Тебе мало нашего особняка? – спросил Бастиан. – Хозяйничай там. Или в доме у побережья.
– Здесь очень темно, – сообщила она. – Сплошная тень.
– А мне нравится тень, – заявил Бас с вызовом, поднимаясь с дивана. – Очень. Я люблю тень, представляешь?
– Я лучше пойду, – пробормотала я, тоже поднимаясь. – Было приятно познакомиться.
– Не говори ерунды, Бастиан, – произнесла его мать. – Думаю, начать следует со штор. Повесить более легкие. Добавить света. Прогнать тень.
Намек был более чем прозрачный.
– Вы забыли свой лифчик, милочка, – сказала она ледяным тоном, когда я проскользнула мимо.
– Это не мой, – ответила я. – Всего доброго.
– Мэди, подожди, – окликнул Бастиан. – Мама, ты что творишь?
– Это ты что творишь, Себастиан! Ты в своем уме? С кем…
Дверь захлопнулась, отрезая меня от ссоры, и я выбежала на солнце, чувствуя себя оплеванной. Кинулась на улицу, но быстро поняла, что не знаю, где нахожусь. Солнце ослепило меня, ужалило щеки, которые загорелись, как от пощечин, и я спряталась под навес, оставшись у чаромобиля, где Бас меня и догнал.
– Извини, – сказал он. – Моя мать, она… вот такая.
Он протянул артефакт, о котором я совсем позабыла. Золотой кругляш засиял на его ладони, стрелка взвилась, сделав полный оборот, задрожала у края и, дернувшись как будто из последних сил, откатилась назад.
– Вот тьма, – пробормотал Бас, постучав пальцем по измерителю. – Мэди, он, кажется, сдох. Давай сгоняем в лавку артефактов, я куплю новый.
– Не надо, – покачала я головой.
– Ну, что ты… – Он попытался обнять меня, но я оттолкнула его руки. – Мэди, да и без артефакта ясно, что мы связаны друг с другом.
– А если нет? – выпалила я. – Если это не что-то индивидуальное? Ты ведь не целовался раньше с другими тенями, Себастиан Альваро. Может, тебе пройтись по Сумеркам да зажечь, во всех смыслах?
– А ты? – спросил Бас. – Пойдешь целоваться с другими чарами?
Я дернула дверцу чаромобиля и села внутрь, скрестив руки на груди. Бас сел рядом, положил ладони на руль.
– Не дури, – сказал он. – Может, тебе и правда сложнее это принять. Не с чем сравнивать и все такое. Но то, что происходит между нами, – из ряда вон.
– И твоя мать так думает, – подтвердила я.
– Слушай, твоя тетя вообще выгнала меня и пыталась побить полотенцем, а ведь ситуация была похожа, – заявил Бас.
– Не похожа! – воскликнула я. – Ты зачаровал меня вожделением, ты поцеловал меня на глазах у всех, ты… Это все из-за тебя!
Он постучал пальцами по рулю и повернулся ко мне.
– И что с того? – спросил он. – Знаешь, Мэди, если бы я знал, что так выйдет, я бы все равно примчался в твою убогую таверну.
– Она не убогая, – буркнула я. – А мне пора возвращаться.
Однако Бастиан все же завернул по пути к башне солнечного рубежа, а я не удержалась от любопытства и согласилась подняться. Внутри башни было темно и прохладно, и тень воспринималась как облегчение после палящих лучей.
– Ее построили тысячи лет назад, – сказал Бастиан, открывая дверь подъемника.
– Мы не грохнемся? – испугалась я, когда механизм заскрежетал, поднимая нас к небу.
– Не должны, – ответил он и взял меня за руку.
Круглая площадка на крыше обдувалась всеми ветрами. Пенное море отсюда оказалось лишь озером, по которому бежали барашки волн. За высокими башнями Альваро простиралась бескрайняя выгоревшая пустыня, грызущая небо белыми острыми валунами, а над ними висел слепящий диск солнца. По другую сторону рубежа пестрело лоскутное одеяло огородов и полей, виднелись стены академии чаросвет, а еще дальше сгущались сумерки. Но как я ни вглядывалась, а родные Порожки не рассмотрела.
Зеркала над нами ловили свет и направляли его в сторону сумерек сплошным широким лучом. Дальше его подхватывала другая башня, дробила, рассылая свет в стороны, и так до границы ночи. И где-то там, в самой дальней и темной точке, под покровом непроницаемой тьмы, лежали руины седьмого дома.
Было кое-что, о чем Бас не знал. Я и сама толком не понимала, как уложить это в голове. В книге, которую я вчера читала, говорилось об особенности чаров седьмого дома. Свет в них загорался не сам по себе, а отражая чужое сияние.