Размах крыльев

Тут и Лемех обернулся и посторонился, запуская Федора в комнату.
- До чего же горгульи бывают упертыми, - съехидничал Федор, окидывая презрительным взглядом моего верного слугу.
- Работа у нас такая, - не остался в долгу Лемех. – Госпожа, хочешь ли ты принять его? – церемонно поклонился он мне.
- Пусть уж проходит, - переняла я официальный тон, а потом не выдержала и рассмеялась. – Хорошенькое же пробуждение вы мне устроили!
- Пойду, распоряжусь на счет завтрака, - выпрямил спину Лемех и направился во внутренние покои.
- Иди уже, иди, недомерок, - пробормотал Федор, усаживаясь в кресло и вытягивая вперед копыта.
Я подметила, что подковы у него сегодня блестят черным. Ну и франт! Даже такую деталь умудряется менять так часто.
То ли оттого, что выпила вчера лишнего, то ли от пересыпа меня слегка познабливало. Надев теплый махровый халат, я забралась с ногами в соседнее с Федором кресло.
- Рассказывай, - велела. – Что за срочность привела тебя сюда?
- Ну ты даешь! Забыла, о чем просила вчера? – возмущенно уставился черт на меня.
- И?..
- Я нашел способ отправить весточку твоим, - горделиво вскинул он голову. – И времени у тебя не так уж и много. Садись писать письмо.
- И как ты это сделаешь? - встрепенулась я.
- Алина-малина, не это тебя должно волновать сейчас. Так, - встал он с кресла. – Вернусь через полчаса. К этому времени письмо должно быть готово.
Вооружившись листом бумаги и ручкой, я задумалась. Что можно написать родителям, как успокоить? Не могла же я рассказать правду. Тем более не знаю, что сказал маме папа. Да и, скорее всего, всей правды он тоже не знает.
С первых строк я как могла убедительнее попыталась заверить родителей, что жива здорова и у меня все хорошо. Потом нужно было как-то рассказать, где нахожусь. Тут я подключила всю свою фантазию, постаралась написать так, чтобы они поверили, что нахожусь я не так далеко, и никто и ничто мне не угрожает. Дальше начиналось самое тяжелое – я пообещала родителям, что скоро вернусь. Главное, набраться терпения и ждать меня. Поставив точку, уронила голову на руки и разрыдалась. Кого я обманываю? Их? Себя? Я никогда не смогу выбраться отсюда. Никогда! Даже в страшном сне не может привидеться место, куда я умудрилась попасть. Да кто бы еще знал, что оно существует в реальности. В памяти всплыли слова Люцифера: «Люди так слабы и уязвимы, потому что думают, что меня не существует». Ну вот теперь я точно знаю, что он есть. Стала ли я от этого сильнее? Или знания эти я получила слишком поздно?
Усилием воли остановила слезы. Истерики мне сейчас ни к чему. Я же еще планировала сделать приписку только для мамы. «Мамулечка, любимая моя! Смотри, не поддавайся хандре. Я не обманываю, и у меня правда все хорошо. Просто пока не могу всего рассказать. Не моя это тайна. Папу береги, очень тебя прошу. Вы у меня самые лучшие в мире родители. Я вас так люблю, что словами не передать. Всегда думаю о вас, хочу, чтобы вы перестали ссориться. И первая шаг к примирению должна сделать ты».
Все! Больше врать я не могла, а поэтому быстро свернула письмо, даже не перечитывая. Федор еще не пришел. И я задумалась… Как же мне здесь не хватало моих красок и холстов! Пусть в последнее время я забросила живопись, но сейчас мне до боли захотелось вдохнуть запах красок, нанести первые штрихи на чистый лист. Что если попросить Федора принести мне все это? Согласится ли?
- Ну ты вообще! – возмутился Федор, когда я изложила ему суть просьбы. – И как ты себе это представляешь?
- Ну письмо-то ты как-то собирался передать моим родителям? Так почему бы заодно не захватить и краски?
- Ну да. А вместе с ними холсты, подрамники… Что там еще? Мольберт, наверное?..
Он прав. Если уж писать, то мне нужно все. Вряд ли тут можно достать необходимые принадлежности. Не на столе же мне это делать. Да и хотелось запечатлеть сад.
- Ладно, забудь. Вот письмо, - протянула я ему сложенный вчетверо лист. – И… спасибо тебе!
Федор взял письмо и какое-то время продолжал молча смотреть на меня. А потом ушел. Все равно хорошо, что хоть родители получат весточку от меня. Неудобно как-то получилось. Наверняка, он рискует, проворачивая это дело. Вряд ли здесь разрешено свободное общение с тем миром.
После плотного обеда, который Лемех практически затолкал в меня силой, я вышла прогуляться по саду. Грусть овладела мной. Я шла куда глаза глядят, не отдавая себе отчета, как далеко забредаю от дома. Остановилась, когда поняла, что вокруг подозрительно темно. Оглянулась. Странное место. Деревья, кустарники, цветы… все обуглилось, словно после недавнего пожара. Ковырнула носком туфли землю и поняла, что покрыта она толстым слоем пепла. Втянула воздух носом и явственно уловила запах гари.
Решила еще немного углубиться в чащу, найти место, где заканчивается кострище. А все эти ночные гуляния с фейерверками. Вспомнился тот день, когда я попала сюда, как небо озаряли вспышки салюта. Наверное, сюда попала искра и разразился пожар. Сад жалко, такая красота сгорела. Сколько времени теперь уйдет на восстановление?
Темнота все сгущалась, и никакое шестое чувство мне не подсказывало, что нужно поворачивать назад. Так я и шла по усыпанной пеплом земле, пока не набрела на странное сооружение. Похоже на огромный муравейник, метров десять в диаметре и высотой с двухэтажный дом. Строение или объект, не знала, как его называть, было буквально усыпано отверстиями круглой формы. Лишь разглядев их, я впервые подумала, что если тут живут муравьи, то какого они должны быть размера.
Чувствуя, как тело покрывает липкий пот, я сделала несколько шагов назад. Собиралась уже было развернуться и бежать подальше от этого места, как услышала в голове приказ: «Не двигайся!» Говорила женщина. Правда голос у нее был какой-то странный, наполовину шипящий.
Теперь меня уже сковывал не страх, а чья-то воля. Именно она лишила меня движения. Но я все прекрасно видела и слышала. Из круглых «окон» показались женские головы. Все они выглядели бы красивыми, если бы не одна странность – из их ртов высовывались раздвоенные, как у ящериц, языки, и все они, как одна, противно шипели. Дальше я бы обязательно упала в обморок, если бы смогла. Женские головы преспокойненько восседали на туловищах змей, которые и принялись выползать из нор и приближаться ко мне.
Полуженщины полузмеи окружили меня со всех сторон и почти касались моих ног своими языками. Но что-то их сдерживало, словно они сторожили меня для кого-то более страшного.
- Эх ты, дьявол всемогущий! – услышала я возглас, и женские головы повернули в одну сторону и принялись шипеть куда-то мне за спину. – Твари поганые! Вон отсюда!..
Боковым зрением я рассмотрела Василису. Она размахивала огромной корягой и громко кричала:
- Вон, твари! Прочь от нее свои скользкие шкуры! Не уберетесь, превращу вас в деревяшки необструганные. И хозяйка ваша испепелит вас!..
Она продолжала изрыгать проклятья, но женоголовые змеюки не торопились уползать. Они все чаще стали оглядываться на «муравейник», словно именно оттуда ждали поддержки. Но при дальнейшем развитии событий мне не суждено было присутствовать. Костлявые пальцы Василисы обхватили мое запястье и оторвали меня от земли.
- Ты, случаем, мозги дома не выложила? – Василиса постучала костяшками пальцев по моей голове. – Вроде не звенит… - прислушалась она. - Так каково… ты поперлась к химере?!
Драться-то зачем? Я потерла ушибленное место и только потом обратила внимание на место, где оказалась. Как только пришло осознание, с громким визгом соскочила с жертвенного камня, на котором преспокойненько и восседала.
- Ой-ой-ой, какие мы нежные, - закаркала Василиса. Ну то бишь, засмеялась. При этом затряслись все ее бородавки на лице и шее. – Алтаря испугалась. Да не подоспей я вовремя, пришлось бы тебе намного хуже, - снова выпучила она на меня и без того выпуклые глаза.
- Ни к какой химере я не собиралась, - пробурчала я, вставая с травы и отряхивая платье. – Кто это вообще такая?