Спасти мир в одиночку

– Что ты узнал от этих мальчишек? – поинтересовалась Эльвира.
Я пожал плечами.
– Что у них узнаешь? Поговорили и все.
Как правило, у напарников нет друг от друга секретов. Но сейчас они появились. Я отвернулся к окну и стал смотреть на плывущую далеко внизу землю. Несколько раз звонил герру Диппелю, но телефон находился вне зоны досягаемости. Тогда я достал книгу Шефера и погрузился в чтение. Двадцать первый век, вертолет, «Кэнон» и все остальное немедленно исчезло, и я перенесся на четыреста тринадцать лет назад.
 
Глава 5
 
Бог помогает тем, кто хорошо фехтует
 
1602 год. Австрия
Турнир в Кремсе должен был начаться через три дня, но приготовления к нему были в самом разгаре. Посередине огромного зелёного поля ипподрома возвышался большой шатёр в вертикальную красно-желто-чёрную полоску, с красным раздвоенным вымпелом над остроконечной крышей. Как водится, здесь располагалась канцелярия турнира. Вокруг, на почтительном расстоянии, уже стояли три шатра прибывших заранее рыцарей, над ними развевались флаги, выдержанные в фамильных цветах, с изображениями геральдической фигуры рода, а у входа стояли отполированные доски с гербами и именем хозяина.
У одного шатра угрожающе скалился леопард, у второго агрессивно раскинул крылья хищный гриф с огромными когтями на растопыренных лапах, на доске третьего была изображена мирная лилия, в абрисе которой, впрочем, угадывался наконечник копья, больше соответствующий обстановке, чем нежный цветок.
Немного в стороне слуги устанавливали черный шатёр только приехавшего участника. Пахло свежим деревом, бойко стучали молотки – рабочие возводили трибуны для знатных гостей, огораживали площадку ристалища, ладили барьер, который разделит скачущих навстречу друг другу поединщиков. Сами обнаженные по пояс рыцари, несмотря на ранний час и утреннюю прохладу, умывались холодной водой, льющейся из высоко поднятых проворными слугами кувшинов. Потом они приступали к физическим упражнениям и тренировкам в фехтовании, выездке и владении копьем. Для последнего была установлена специальная соломенная фигура, которая при неточном ударе поворачивалась на оси и увесистым мешком с опилками догоняла проносящегося всадника по спине…
На турнирах всегда присутствуют высокопоставленные особы, гости из других земель и даже чужеземцы – мельчайшая неряшливость могла испортить впечатление об Австрийской империи. Поэтому на зеленом поле, как вороны на свалке, копошились фигуры в унылых серых хламидах с капюшонами, которые должны были привести в порядок территорию. Подметальщики выметали из давно некошеной травы камни, глиняные черепки, оторвавшиеся подковы и подошвы, ржавые гвозди, обрывки сбруи и сломанные стремена, собирали брошенные зрителями объедки – обглоданные кости курицы, уши поросёнка, потерянные пряжки и пуговицы, грязные тряпки и прочий накопившийся за долгое время хлам.
Мусорщики разбирали всю эту гниль, откладывали, что может пригодиться – брошенный проигравшим в порыве досады оловянный стакан, прочный кусок ремня, целую перчатку, пуговицы и подковы… Мусор сортировали по разным мешкам – на свалку или на продажу. И разговоры были у них соответствующие: удалось ли сегодня чем-нибудь поживиться, да как везёт Носатому Каину, который нашёл целых три грошена, если, конечно, он не соврал, как обычно… Но то, что вполголоса говорили двое из них, резко отличалось от остальных разговоров.
– Так ты уверен, Ворон? Это точно он? – спрашивал крепкий мужчина, лицо которого скрывала тень капюшона, так что видна была только аккуратная окладистая борода, в которой уже блестело немало седых волос.
– Насчёт точности не скажу, Орел, – рассудительно отвечал его собеседник, который выглядел точно так же, только вместо ровно подстриженной бороды можно было рассмотреть лишь небритый подбородок. – Но Гвидо слышал, как он упомянул про Маутендорф, но тут же осекся и перевел разговор на другое. И мечом хорошо владеет. Несколько мужиков говорили, что он много лет скрывался и имена менял. И оруженосцы его ни с кем не водятся, даже на бесплатную выпивку не ведутся. Потому я его и заподозрил, как только он прислал заявку на участие. Но теперь-то он здесь, так что ты сам посмотришь, все и станет ясно!
 
Глядя под ноги и время от времени наклоняясь к земле, будто в поисках мусора, они направились к мрачному чёрному шатру. Двое слуг вместо богатой представительской доски установили перед входом чёрный щит со вздыбленным белым конем и скромную табличку с именем: «Безымянный».
– Вот значит как! – сказал тот, кого назвали Орлом. – Свое имя называть не хочет, чужое взять боится – на турнире «засветиться» легко, а это преступление перед короной… Но раз решился сюда приехать, значит, деньги позарез нужны, вот и приходится рисковать… Ну что ж, давай на него вблизи поглядим!
Они отошли в сторону полосатого шатра и принялись с увлечением искать что-то в траве, словно видели, как кто-то уронил здесь 10 крейцеров. Через некоторое время из канцелярии турнира вышел рыцарь в лёгком снаряжении: кольчуга, кожаные штаны для верховой езды, мягкие сапоги из дорогой кожи, чёрная шляпа с широкими полями и соколиным пером. Лицо заросло густой бородой по самые глаза, так что разобрать черты было довольно затруднительно. Несмотря на то что воин находился рядом со своим шатром, оружие он не оставил слугам: меч и кинжал квилон висели на поясе, под левой и правой рукой соответственно. Особенность квилона состоит в том, что он полностью повторяет форму и пропорции рыцарского меча и требует особых навыков фехтования. Орел и Ворон это хорошо знали, ибо квилоны находились у каждого под грубым плащом мусорщика, и оба владели ими в совершенстве.
Безымянный на ходу рассматривал договор об участии в турнире, на котором ещё не высохли чернила. Очевидно, увлечённый документом, он не обратил на мусорщиков никакого внимания, хотя и прошел совсем рядом. Зато они, незаметными короткими взглядами, которые не чувствуются кожей и не привлекают внимания, осмотрели его с головы до ног. Бородач скрылся в своем шатре, а мусорщики, так же неспешно, пошли прочь.
– Ну, что? – спросил Ворон. – Он?
– Он! – кивнул Орел. – Изменился, конечно… И эта борода… Но я его узнал! Глаза волчьи и походка, и украшенное оружие – он всегда любил такое… Видел, как внимательно договор читал?
– Ну, видел. И что?
– Разбирался в условиях призовых выплат, вот что! Из-за денег осторожность потерял, как я и думал!
Некоторое время они шли молча.
– В общем, оставайся здесь, привлеки Гвидо с его людьми, глаз с изменника не спускайте! – приказал, наконец, Орел. – А я доложу его сиятельству… Он машинально взглянул на солнце.
– Надо торопиться, в полдень важная процедура… Там я и увижу герцога Нойманна… Работай аккуратно, не упусти дичь!
– А что за процедура? – поинтересовался Ворон.
– Завтра узнаешь, – усмехнулся командир. – А может, уже к вечеру слухи дойдут…
Кремс огораживала высокая стена толщиной не менее шести метров, так что выезд из города напоминал тоннель, в начале и конце которого имелись крепкие, обитые железом, ворота. Но сейчас их толстые створки были раскрыты, и мусорщик в своей нелепой грубой хламиде, но на отличном вороном скакуне проехал через них беспрепятственно.
Явное несоответствие всадника коню, или коня всаднику, привлекло внимание стражников, несущих службу у внешних ворот. Они переглянулись.
– Смотри! – сказал один. – Недавно приехал, а уже уезжает! И откуда у него такой конь? Шерсть прямо лоснится, каждая жилка играет! У нашего командира и то похуже…
– Это арабский скакун, Тоби, – задумчиво ответил напарник. – Он может проскакать до заката сто миль, и так пять дней подряд – их так испытывают. У герра Андреаса денег не хватит его купить! Даже не всякий вор позарится на такую ценность – уж очень опасно… А видишь, как этот мусорщик гордо и уверенно сидит в седле? Уж он точно не конокрад!